— Брось ты, Валя, — поморщилась Лера. — Что-то уж больно красиво, прямо как про колхозного бригадира — «по зову сердца и души»… Не будем это обсуждать. И все-таки — о ком?
— Ну, например, о той дамочке, что торговала бабочками. Помнишь?
— Конечно! Но что ты мог о ней написать? — удивилась Лера.
Она отлично помнила женщину, о которой говорил Валентин. Ее звали Лида, и торговала она турецкими бабочками на магнитах. Однажды Лера спросила ее:
— Лид, а зачем ты их продаешь?
Действительно, странно смотрелись эти расплывчатые бабочки на фоне белья, колготок и свитеров. Правда, покупали их почему-то неплохо.
— Так ведь красиво! — даже удивилась этому вопросу Лида. — И смотри, людям нравится — берут! Их к холодильнику можно прицепить…
Лера только улыбнулась, глядя на эту маленькую пожилую женщину, продававшую бабочек не пойми какого цвета, которых зачем-то надо было цеплять к холодильнику.
— Да ведь это просто символ нашего народа, — объяснил Валентин. — У нее дома дети полуголодные, по рынку тетки ходят, выискивают трусы на пару рублей дешевле, чем в магазине… А она продает этот китч, и они покупают!
— Странно как-то, Валя, — медленно сказала Лера, глядя на него с недоумением.
— Что? — не понял он. — Бабочки?
— Нет — странно, как же ты можешь писать для такой массовой газеты, если ты их презираешь?
— А ты, выходит, народолюбительница? — прищурился Валентин. — Или тебе бабочки эти нравятся?
— И не любительница, и не нравятся. Но как же можно над этим смеяться?
Лера не могла объяснить то, что чувствовала, — просто не могла подобрать нужных слов. И, как всегда в таких случаях, ей стало скучно. Она даже сама себе удивилась. Ведь только что казалось интересным все, что говорил Валентин, и ей нравилась точность его оценок, и она вспоминала, какой он был, когда выбил нож из руки наркомана. И вдруг… Из-за чего, из-за каких-то бабочек?
— О чем мы говорим, Валя! — сказала она, улыбнувшись.
— Да ведь ты сама спросила, — заметил он.
Лера выпила еще вина: она знала, что такого рода мимолетные неловкости быстро уходят, когда в голове немножко зазвенит от спиртного. Но вино было слишком уж легкое, и хмеля ожидать не приходилось.
Чтобы как-то сгладить неловкость, она спросила:
— А ты часто здесь бываешь, Валя?
— Да часто вообще-то, — ответил он. — Если не в командировках. Я ведь живу в этом доме.
— Да? — удивилась Лера. — Почему же ты мне об этом не сказал?
— А я и хотел сказать, — невозмутимо заметил он. — И даже хотел предложить подняться после ужина ко мне.
Вот это было заявленьице! Валентин говорил так спокойно, как будто речь шла всего лишь о продолжении ужина.
«Или, может быть, я просто его не так поняла?» — подумала Лера.
Но достаточно было одного взгляда на него, чтобы у нее не осталось сомнений: она все поняла совершенно правильно.
— Очень мило, Валя, — сказала Лера, стараясь не выбиваться из его тона. — А что, разве ты… — Она хотела спросить: «Разве ты любишь меня?» — но вовремя поняла, что подобные слова совершенно неуместны, и спросила вместо этого: — А что, разве ты питаешь ко мне какие-то чувства?
— А разве нет? — сказал Валентин. — Конечно, ты мне нравишься, разве ты этого не замечаешь? И я тебе тоже нравлюсь.
Последнюю фразу он произнес даже без вопросительной интонации. Но вообще-то так оно ведь и было: еще несколько часов назад Лера волновалась как девчонка, собираясь на встречу с ним…
— Вот видишь, — сказал Валентин, бросив на нее быстрый взгляд. — В чем же проблема, можешь ты мне объяснить?
— Объяснить — не могу, — усмехнулась Лера. — А почему тебе нужны объяснения?
— Нет, ты, конечно, не обязана, дело не в том. — Валентин пожал плечами. — Но знаешь, Лера, все это довольно странно.
— Что?
— Да твое отношение к… Ну, скажем поделикатнее, к контактам с мужчинами. Было бы тебе шестнадцать лет — я бы понял, почему ты испытываешь какие-то волнения по этому поводу. Или хотя бы — была бы ты не замужем: тоже понятно, всякие девические страхи. Но ты-то… Неужели ты к этому не привыкла, почему нужно делать из совершенно нормального и очень приятного для нас обоих дела какую- то романтическую проблему? Ты что, ждешь, что я на колени упаду, признаюсь тебе в вечной любви?
Услышав от него про вечную любовь, Лера рассмеялась.
— Валечка, да ничего я от тебя не жду! Мы с тобой провели приятный вечер, но может мне не хотеться завершить его в постели, а?
— Может, — согласился Валентин. — Хотя, по-моему, совершенно напрасно. Вот это тебе, между прочим, и мешает быть по-настоящему неотразимой женщиной — твоя эта дешевая романтика.
— Ладно, Валечка, — остановила его Лера. — Что тебе до моей романтики? Ты мне дважды помог, спасибо. Вот и остановим наши отношения на стадии взаимопомощи, хорошо? А другие свои потребности ты будешь удовлетворять с кем-нибудь другим.
Валентин посмотрел на Леру удивленно. Кажется, он не ожидал от нее подобных слов и интонаций, как-то не вписывающихся в образ романтической героини. Откуда ему было знать и про Лерино детство, и про неожиданность сочетаний, которую знал в ней Митя?..
Лера взглянула на часы.
— Мне пора, Валечка. Очень жаль, правда! Я с удовольствием поболтала бы с тобой еще, но… Закажи, пожалуйста, кофе.
— Какая ты… — через минуту произнес Валентин, медленно прихлебывая кофе из золоченой чашечки. — Чего ты ждешь от жизни, ты хоть сама-то знаешь?
— Почему ты решил, что я чего-то жду? Ты же сам говорил про подсказки жизни. Вот я и жду, что жизнь мне подскажет на сегодняшний вечер. В крайнем случае, на завтрашний.
Они подошли проститься с хозяйкой. Правда, для этого пришлось подождать минут пять, потому что несколько пар уже стояли рядом с Никой, улыбаясь и ожидая своей очереди проститься. Судя по всему, так было заведено в этом ресторане, и это понравилось Лере.
Она больше не думала о Валентине. Она даже не замечала его, хотя он стоял рядом. И, освободившись от размышлений о нем, от будоражащего волнения, которое охватывало ее в его присутствии, — Лера присматривалась к Веронике Стрельбицкой все с большим вниманием.
Нет, никогда ей не достичь того, чем сполна наделена эта женщина! Даже не верится, что она сидела на какой-то общаговской койке и рассуждала об отвлеченных вещах… Так улыбаться, кивать, прищуриваться и подавать руку для поцелуя может только женщина, которая видит мир вполне конкретно и знает, что он создан для нее…
— Уже уходите, Валентинчик? — удивилась Ника. Впрочем, она тут же понимающе улыбнулась. — Буду рада снова видеть вас у себя, — сказала она Лере, улыбаясь так приветливо, что ее невозможно было заподозрить в неискренности.
— С удовольствием приду, — ответила Лера.
— Я тебя провожу, — предложил Валентин, когда они оказались на улице.
— Зачем, Валя? Мне ехать две остановки, да и пешком — пятнадцать минут. Звони!
— Да, как-нибудь, — кивнул он. — Мы рубрику по туризму собираемся делать. Может, пригодятся твои консультации.
— С удовольствием!
Лера говорила с ним так, словно не было между ними недавнего разговора, — и Валентин смотрел
