отдадут!»
Она вспоминала, как впервые увидела свою дочку, как не могла отвести глаз от ее серьезного личика со смеженными светлыми ресницами, как прислушивалась к ее тихому дыханию и волновалась, почему это она не просыпается, не кричит, как другие дети…
Неужели все это могло быть отнято у нее по чьей-то злой воле, да кто же имел на это право! Лера не знала, кого винить во всем этом, хотя тяжелая, мучительная догадка о собственной вине уже преследовала ее.
Стрепет отдал ей деньги с утра, и Лера, бросив всю работу, поехала домой. А вдруг этот тип побоится звонить в офис? Она бросалась на каждый телефонный звонок, но это был не он. Звонила Зоська, Сусанна, даже Кирилл — все о работе, о делах. Лере стало казаться, что весь мир превратился в какой-то огромный офис и вся жизнь свелась к бесконечному рабочему дню.
Наконец, часа в два, раздался звонок, которого она ждала. Но то, что сказал звонивший, заставило Леру без сил опуститься на пол.
— Нашла деньги? — спросил он.
— Да, — ответила Лера, стараясь говорить спокойно. — Когда привезете ребенка?
— Ишь ты, быстрая какая! Я, может, условия звоню уточнить. Заботы все-таки, сама понимаешь. Мы тут подумали и решили: мало мы с тебя попросили за труды…
— Что ж ты издеваешься надо мной? — медленно произнесла Лера. — Чего же ты хочешь от меня, что же у тебя за душонка подлая?!
— А ты меня не оскорбляй, не оскорбляй! — притворно возмутился собеседник. — Слова какие говоришь — душонка! При чем тут душонка, я тебе про деньги говорю. Мало, говорю, запросили. Короче, давай так договоримся: приноси двести тысяч, это будет по справедливости.
— Но где же я возьму столько? — прошептала Лера.
— А это твое дело! Эти же нашла, за три дня всего… Ну, и те найдешь, если сильно захочешь. Мы тебя торопить не будем. Не завтра, еще три дня дадим. Но больше — извини. Мы тоже рискуем, нам время тянуть незачем. А захотеть тебе надо, — добавил он зловеще. — Все-таки единственная дочь, мы понимаем, каково тебе будет ее лишиться. Я позвоню!
Он бросил трубку, а Лера почувствовала, что в глазах у нее темнеет и сознание медленно покидает ее…
Она не помнила, как пришла в себя, по-прежнему сидя на полу у телефона, как позвонила Зоське и отправила ее в больницу за Надеждой Сергеевной. Она чувствовала себя сомнамбулой, когда пыталась объяснить приехавшей маме, что произошло, стараясь хоть как-то смягчить для нее ужас случившегося.
— Но… Но как же так, Лерочка? — прошептала было та. — Как же такое может быть — с Аленочкой?.. И почему же вдруг?..
Но она тут же осеклась, увидев, каким мрачным блеском светятся глаза ее дочери. Надежда Сергеевна вовсе не была бестолковой клушкой и мгновенно поняла, в каком состоянии находится сама Лера и насколько не время сейчас для истерик.
Они сидели вдвоем в полном молчании, ни у одной из них не хватало сил даже на то, чтобы просто зажечь свет.
— Я найду, найду деньги, — вдруг произнесла Лера, глядя перед собой остановившимися глазами. — Не может быть, чтобы я их не нашла…
— Но Лерочка, — робко сказала мама, — ведь ты уже нашла один раз — и что? Они попросили больше… Думаешь, это не повторится?
— А что делать? Что же делать, мама?!
— Может быть, пойти в милицию? — предположила та.
— Но я боюсь, боюсь, как ты не понимаешь! Я только из дому выхожу, а мне уже кажется, они за мной следят! Неужели они не увидят, куда я пошла? Нет, не пойду, не могу! Не может быть, чтобы не отдали за двести тысяч, должна же в них хотя бы алчность проснуться…
Но легко было говорить в отчаянии — «найду»! А где на самом деле взять такие деньги? Женька Стрепет был единственным, кто вообще мог дать без расспросов, и к нему пойти было уже невозможно…
Вдруг в Лериной голове мелькнула стремительная догадка.
— Подожди, мама, — сказала она. — Я завтра еще кое-что попробую… Или нет — сегодня!
И правда, зачем было ждать, пока Валик Старогородский появится завтра на работе? Лера знала, где он живет, и как можно было провести еще целую ночь в неведении?
Ее «Ауди» неслась по вечернему Садовому кольцу так стремительно, словно спешила на пожар. Да то, что полыхало в Лериной груди, и было пожаром, который она судорожно пыталась погасить.
«Только бы дома был, только бы не у бабы и не в командировке! — заклинала она. — Ну что ему стоит быть дома?!»
Валентин сам открыл ей дверь.
— Лерик! — восхищенно воскликнул он. — Вот кого не ожидал увидеть! Ты как это вдруг обо мне вспомнила в такой поздний час, а, потрясающая женщина?
Но, увидев потемневшее Лерино лицо, Валентин тут же посерьезнел.
— У тебя случилось что-нибудь? — спросил он.
Голос у него стал по-настоящему встревоженным, и Лера на минуту почувствовала даже раскаяние в том, что всегда считала его этаким циничным плейбоем. А разве не он был единственным мужчиной, защитившим ее когда-то от наркомана на Переделкинском рынке?
Они прошли на кухню. Дверь в комнату Валентин быстро прикрыл, на ходу извинившись перед Лерой:
— Я, видишь ли, не совсем один… Но ты ее не знаешь.
Ей было не до того, чтобы размышлять, с кем проводит время Валик Стар. Присев на край табуретки, Лера быстро начала говорить…
Чем дольше слушал ее Валентин, тем более мрачным становилось его лицо.
— Ну, — сказал он наконец, — а от меня-то чего ты хочешь? Думаешь, я могу достать из кармана сто тысяч баксов?
— Да нет, Валя, нет же! — воскликнула Лера. — Но я думаю, ты мог бы что-то сделать… Ты же в такой газете работаешь, я же понимаю ваши возможности. Мне показалось, тот мужчина — чеченец, по акценту показалось. Неужели нельзя из этого хоть что-нибудь выяснить? Тем более, Зоя сказала: женщина, которая Аленку увезла, на татарку похожа. Зойка терпеть их не может, татарок, у нее одна мужа увела — говорит, за версту теперь узнает… Такая характерная парочка, Валик! — воскликнула Лера, едва сдерживая слезы. — Неужели невозможно их вычислить, неужели никто их не знает?!
— Может, кто и знает, — задумчиво сказал он. — Но почему ты думаешь, что я связан с людьми, которые могут их знать?
— Пусть ты не связан, но я же читаю вашу газету! — продолжала Лера с прежней страстью. — Вы во все дырки лезете, у вас везде информаторы! Попроси кого-нибудь, Валик, пусть их найдут, пусть их остановят!
Она все что угодно готова была сейчас отдать за то, чтобы Валентин согласился. Но он молчал, глядя куда-то в сторону, в окно.
— Видишь ли, Лерик, — произнес он наконец, — все это не так легко, как ты думаешь… Это ведь не просто сбор информации. Тут уже есть риск влезть в неприятную историю — даже если только поинтересоваться, в чем дело. За такие расспросы знаешь что может быть?
— Но я думала… — прошептала Лера. — Я ведь так давно тебя знаю, Валя… Неужели ты боишься даже спросить?!
Она смотрела на него с ужасом. В чем угодно можно было заподозрить Валентина Стара, только не в трусости. И не в том, что он, самолюбивый и склонный к рисовке, так легко в этой трусости признается.
