безраздельно, и снова это было единственным чувством, и к нему не примешивалось никакое другое.
Как только оба они немного отошли от так неожиданно подхватившего их порыва, как только легли рядом на диван, — снова повернулись стеклышки в калейдоскопе. То есть, наверное, для Кости повернулись. Лера не заметила на этот раз никакого поворота: она по-прежнему смотрела на него и по- прежнему была с ним счастлива.
А Костя вдруг застыдился своей наготы, набросил рубашку себе на ноги и на живот, и тут же покраснел: на рубашке стали проступать розовые пятна. Все это почему-то казалось ему неловким, стыдным, и собственное тело тоже, наверное, стесняло его, хотя ему нечего было стыдиться: Костя не выглядел атлетом, но был пропорционально сложен, кожа у него была чистая и мягкая, и руки мягкие — такие же ласковые, как его взгляд.
И что могло быть стыдного между ними, если в каждом движении была любовь?
Лере странно было, что Костя этого не понимает. Сама-то она не стеснялась его ничуть, она так естественно чувствовала себя с ним, что вообще забыла о стеснении. Она легко встала, сделала несколько шагов к столу, взяла два бокала с недопитым вином и снова вернулась на диван, села рядом с Костей.
— Я тебя люблю, — прошептала она, прикасаясь к Костиным губам. — И теперь я хочу выпить за тебя, такого…
Лера задохнулась от подступивших к самому горлу слов, чувств, для которых не было слов. Она очень красивая была сейчас — с этим янтарным, любовным сиянием глаз, уголки которых были чуть приподняты к вискам. И тело ее светилось любовью, и ничто не мешало этому свету.
Наверное, мужчина поопытнее мог бы по-настоящему оценить всю дразнящую прелесть Лериного облика. Но Костя был неопытен, и он действительно стеснялся, отводил глаза от ее светящегося тела. Но ведь ей и не нужен был опытный, ей вообще не нужен был какой-то абстрактный мужчина — ей нужен был Костя, такой как есть!
Когда за окном совсем стемнело, Костя сказал вопросительно:
— Мне ведь пора идти, Лерочка?
— А мама сегодня у тети Киры будет ночевать, — ответила Лера. — Оставайся, Костя?
— Нет, — отказался он. — Ты извини, но я как-то… не могу. Ведь я не знаком с твоей мамой, я не могу ночевать в ее доме в ее отсутствие, как будто тайком.
— Ну что, Котенька, что ты? — расстроилась Лера. — Я ведь не хотела тебя обидеть! Хочешь, завтра и познакомишься, когда она придет?
— Нет, только не завтра! Она ведь сразу все поймет, я не смогу притворяться…
— Да кто тебе сказал, что надо притворяться? — удивилась Лера. — Думаешь, я стану что-то от нее скрывать теперь? Она чудесная, вот ты увидишь. Хорошо, хорошо, — поспешно добавила она, — не хочешь завтра — потом познакомишься, послезавтра. Мне просто так жаль, что ты уходишь…
— Ничего, я ведь буду думать о тебе, — прошептал Костя, целуя ее.
Лере дороги были его слова, но как мало было ей этого сейчас — думать… Ей хотелось видеть его перед собою, ощущать его прикосновения, ловить на себе его ясный взгляд. Но что ж, если он хочет, пусть уходит сегодня. Ведь и правда, они не расстанутся теперь, в этом Лера была уверена.
Ее уверенность не складывалась в какие-то стройные планы. Она, например, даже не думала о замужестве, ей оно казалось таким само собою разумеющимся, как будто уже произошло.
— Я тебя провожу немного, до метро, — сказала Лера, протягивая руку за юбкой.
— Ну, это уже слишком будет, — Костя даже остановился с поднятой ногой и брюками в руках. — Как это — ты меня проводишь?
Лера поняла, что невольно обидела его, и поспешила объяснить:
— Нет-нет, ты не думай!.. Почему же слишком? У нас ведь здесь местечко, знаешь, такое… специфическое. Бандитское вообще-то местечко, хоть и старинная, как ты сказал, Москва. Всякое может быть. А меня здесь все знают, и со мной здесь ничего быть не может, потому я и сказала. Это только пока, Костенька, только пока, а потом и тебя будут знать, ты не думай!
И, несмотря на его уверения, что он отлично дойдет до метро сам, Лера все-таки прошла с ним до самой Пушкинской площади.
Потом она вернулась домой и, присев на краешек стула, поставив локти на стол между пирогом и вином, подумала: «Господи, ну зачем же он ушел?» — и чуть не заплакала.
Глава 4
Тогда Лере казалось, что они уже и поженились с Костей. Но на самом деле это произошло почти через два года, как ни странно.
С Надеждой Сергеевной он познакомился через неделю. Принес цветы, торт в круглой коробке и просидел целый вечер, разговаривая с Лериной мамой — немного о своей биологии, немного о Калуге и немного о Москве.
Маму он совершенно очаровал, да Лера в этом и не сомневалась.
— Очень хороший мальчик Костя, — сказала Надежда Сергеевна, когда он ушел. — Такой воспитанный, милый. Он тебе нравится, Лерочка? — осторожно спросила она.
— Я его люблю, — ответила Лера, и мама замолчала.
А в общем-то — что тут можно было сказать? Ведь это очень хорошо, что ее Лерочка полюбила именно этого мальчика — умного, порядочного и доброго. От Кости веяло постоянством, Надежда Сергеевна сразу это почувствовала — и обрадовалась.
Она вообще боялась непостоянства, а особенно когда думала о Лере: дочка была слишком похожа на своего отца — по крайней мере, внешне; от мамы почти ничего не было в ее летящем, как рисунок пером, облике.
Хотя, к счастью, Надежда Сергеевна пока совсем не чувствовала в ней отцовского упорства, его непреклонной воли в странном сочетании с мимолетностью, — а все-таки лучше, чтобы жизнь и дальше не испытывала Лерочку…
Поэтому Надежда Сергеевна обрадовалась, увидев ясноглазого, спокойного Костю и услышав, что его любит ее восемнадцатилетняя дочь.
— Лерушка, — сказал Костя, вскоре после того, как начал бывать в их доме постоянно. — Я хотел спросить тебя…
— Почему же не спросишь? — улыбнулась Лера.
— Да, правда. Я хотел сказать тебе… Ты согласилась бы выйти за меня замуж?
— Конечно! — удивилась Лера: она только сейчас поняла, что они ведь еще и не говорили об этом. — А ты думал, нет?
— Я сомневался. Ты такая… непредсказуемая, необыкновенная. Тебе не скучно со мной?
— Ну что ты, Костенька! — расстроилась Лера. — О чем ты думаешь, вот ерунда какая!..
— Тогда… — Лицо у Кости снова просветлело. — Тогда я только хотел попросить тебя: может быть, мы поженимся не сейчас, то есть не прямо сейчас?
— Да, наверное. — Лера снова едва сдержала улыбку. — Сейчас мы с тобой сидим в буфете и едим сосиски.
— Нет, я вообще… Что ты скажешь, если мы подождем года два?
— Да ничего не скажу, — пожала плечами Лера. — Как хочешь, Котя.
Она говорила вполне искренне. Ей действительно было неважно, когда состоится свадьба, она уже сейчас считала себя Костиной женой, и штамп в паспорте был здесь совсем ни при чем. Она даже не спросила Костю, почему надо ждать именно два года. Он сам объяснил:
— Видишь ли… Может быть, это покажется тебе странным или даже смешным, но мне хотелось бы хоть немного определиться, прежде чем жениться.
— Что ты называешь — определиться? — заинтересовалась Лера. — Ты собираешься через два года закончить университет?
