чтобы отомстить за отцов. Да и не хотелось воевать, когда вокруг Золотой Век!.Много ли чести бросить сверкающую бронзой фалангу на тех, кто даже медь плавить не умеет? Все равно что детей бить!
– Пусть ждут враги нас в гости! Обгложем мы их кости! У-У-У-У-у! У-у-у-у-у-у!
Я вновь поглядел на близкое море, усмехнулся. Надо бы вспенить веслами воду! Давно хотелось вокруг Ита - лии-сапога сходить, к шардана на их остров (его мы так и зовем - Шардания) заглянуть. Звали! А если Номос и вправду открыт с двух сторон, то самое время посылать вдоль всего побережья сторожевые кимбы. Береженого и Отец Молний бережет! …Все эти годы никто из нас не пытался вернуться в Элладу. Большинство просто боялось, ведь за винноцвет - ным морем мог снова начаться Океан! А мы, те, кто знал о Номосах, помалкивали. Но теперь, кажется, наш покой подходит к концу…
– Не выходить из строя-я! Ровнее, ровнее, идти в ногу-у!
– У-у-у-у-у-у!
– Освоился ты здесь! - хмыкнул я, поудобнее устраиваясь в огромном цельносрубленном кресле.
– Ага! - вяло откликнулся Любимчик. - Хороший дом, хоть и деревянный. И вино тут хорошее, лучше нашего. Попробуй!
Вставать он, впрочем, не стал - бурдюк босой пяткой ко мне пододвинул.
'Тут' - это в Лации, в Лавинии-городе, где правит великий регус (и деус!) Эней Основатель. Плаксой себя именовать дарданец строго воспретил,
– И чего ты здесь делаешь, Одиссей? - поинтересовался я, прикладываясь к бурдюку…Неплохое винцо!
– А ничего не делаю, - сообщил рыжий и потянулся. - Ежели спросят - совет дам…
Все ясно! Эней правит, Протесилай ему помогает, а Любимчик советует. Каждый при своем!
– Меня тут, Диомед, Янусом Двуликим называют, - в голосе Лаэртида промелькнуло что-то напоминающее гордость. - На воротах мою рожу гвоздями приколотили - деревянную!
– Если деревянную - это еще ничего, - рассудил я. - Могли бы и по-другому. Так чего там с Энеем? Меня к нему даже не пустили…
– Плохо с Энеем, - вздохнул Любимчик. - Расхворался совсем. А тут еще война эта…
Да, война. С соседями-рутулами договориться так и не удалось.
– Надо было Подалирия с собою взять… Поглядел на меня Одиссей - равнодушно этак.
– Не поможет Подалирий. Кровью Эней харкает. Болтают, будто отравили… Вот Гадес!
– Сделаем так, Протесилай. Я со своими ребятами пробегусь вдоль этой реки…
– Тибра, Диомед.
– Да какая разница? Хоть Тибра, хоть Тигра… Погляжу, что к чему, намечу подходящее место, если придется разворачивать войско. Как зовут басилея рутулов?
– Регуса, Тидид. Его зовут Турн, у него наш Плакса невесту чуть ли не с брачного ложа увел, оттого все и…
– Ясно!
– Старейшины рутулов против войны, но он как с цепи…
– Я думаю! Если невесту, да с брачного ложа!
– Только ты, Тидид, воду из Тибра не пей и другим не разрешай. Гадкая она, желтая…
– Желтая?
– Регус Диомед! Регус Маурус! Разреши, мы доспехи снимем, туники снимем…
Окружили меня давны. Глаза горят, языки от волнения подрагивают… Как хочется снова волком стать!
– Мы быстро пробежимся, все увидим, все узнаем! Регус Маурус, разреши!
Чуть ли не подпрыгивают. Так сейчас на четыре лапы и бухнутся!
– Отставить! - вздохнул я. - В этих местах оборот… таких, как вы, боятся. Что о нас скажут, а?
– У-у-у-у-у!
– Все! Строиться! Вперед - и с песней!
Песню, впрочем, так и ни запели - от огорчения, видать.
Тибр действительно оказался желтым - желтее Ска-мандра. И несло от него болотом. Хорошо еще, по пути попадались ручьи, из которых не страшно было пить.
Шли третий день. Войско Турна пряталось где-то здесь, среди камышей и прибрежного леса. Но я не спешил искать врага - пусть найдет меня сам. На привалах мои давны хором (У-у-у-у-у!) орали, вызывая рутулов на переговоры. Может, еще удастся обойтись без крови…
– У-у-у-у-у-у-у-у-у-у! Опять?
– Что такое, Грес? Чего орете?
– Сестричка, регус! Здороваемся! Сестричка?
Волчица сидела под деревом. Старая, облезлая. Какая уж тут сестричка - бабушка скорее! Напугал ее вой - подпрыгнула, в чащу кинулась.
Вот обормоты!
Хотел уже объяснить моим голосистым, как с бабушками здороваться следует… Не успел. Не успел, потому что на дерево еще раз поглядел, возле которого волчица на солнышке грелась. Точнее - на деревья.
Сросшиеся.
А ведь знакомое что-то!
'…Увидишь волчицу у сросшихся деревьев - оглянись'.
Но ведь ты шутил, Амфилох Щербатый!
Оглянулся…
Глядела из кустов бородатая рожа. Не волчья, понятно.
– Сто-о-о-о-ой!
– Они не рутулы, ванакт. Это сабины, у них тут на холме село.
– Ясно, Ром. Растолкуй им, если сможешь, что я…
– Они о тебе слыхали, ванакт. Слыхали и просят, чтобы ты их рассудил. С соседями никак разобраться не могут, у тех тоже село на холме стоит, но с другой стороны. Очень просят!
– У, Дий Подземный, еще и это! Вот что. Ром, возьми десяток парней, сбегай к ним и придумай что-нибудь. Скажи, что тебя послал Диомед Маурус Великое Копье и что твои слова - его слова. Потом нас догонишь.
– Да как их рассудить, дядя Диомед? Они говорят, что уже сто лет холм поделить не могут.
– Ну… Помнишь, в Аттике такое же было, пока Тезей не пришел. Собрал он всех спорщиков… -…И в одном городе поселил. Помню, дядя. Так что, город им построить?
– Еще чего! Борозду в земле пропашешь и копье воткнешь. Держи мое - страшнее будет. А строятся пусть сами. Все, Ром! Одна нога здесь, другая там…
Рутулов мы встретили к вечеру. Турну надоело прятаться, и пара сотен мрачных парней заступила нам дорогу. В воздухе уже зажужжала первая стрела, но до боя не дошло.
Турну был не нужен я. И никто не нужен - ни Любимчик, ни Протесилай. Только Эней. Плаксу он был готов разорвать на части - зубами, не хуже, чем мои давны.
И угораздило Анхизида жениться! Хоть бы нашел себе невесту без жениха! Особенно такого.
Турн кричал. Турн орал. Турн вопил. Турн лупил кулачищем в грудь. Эней - или война! Он соберет родичей, он позовет соседей, он зальет весь Лаций кровью.
Энея!!!
В конце концов владыка рутульский до того разгорячился, что пустился в пляс - прямо с копьем. Свистело в воздухе копье, топали в сырую прибрежную землю босые ножищи…
