Седой уже весь!
— Брат Диомед! Ты что, из Океана вынырнул, брат Диомед? Ну, радуйся, брат!
А вот Фоасу — хоть бы хны. Лишь борода еще длиннее стала. И чернее. Да вот только...
— А это кто?
Хмурый, неулыбчивый, с первым мальчишеским пушком над губой. Поглядел на меня, насупился:
— Я Агелай, сын Фоаса, басилея Этолии Калидонской. А тебя я знаю! Ты Диомед Тидид, наш бывший кровник!
Покосился я на родичей-куретов. Ну и воспитали же орла! Развели они руками: сам воспитался, мол.
А на поле Плевронское со всех сторон народ валом валит. Уже и места не осталось, возле реки шатры ставят.
— Вся Этолия собралась, Диомед-родич. Теперь ты снова койрат!
А над огромным полем, над конскими спинами, над бронзовыми шлемами, над остриями копий, над дымом костров:
— Кур-р-р-р-р-р-р! Веди нас, койрат! Веди!
— Фивы еще держатся, Тидид. Ты будешь там через три дня, молнией прилетишь, ветром прилетишь.
— Нет, Фоас...
— Э-э, брат Диомед! Что говоришь, Диомед-родич? Там же братья Ферсандра! Твой род, твоя кровь!..
— Нет, Фоас. Под Фивы пойду не я — ты пойдешь. Дорийцы уверены, что уже победили, сейчас они разбежались по Беотии, грабят, жгут...
— Всех зарежем, всех передушим! А ты, брат Диомед?
— Ну, ты же меня знаешь, Фоас!
— Ай, знаю! Хитрый ты, брат! Настоящий курет! Всех обманул, всех вокруг пальца обвел. Говорили, ты на Итаку собрался, на свадьбу Пенелопы-басилиссы...
— Невелика хитрость, брат Фоас. Выиграли дня три — не больше. По крайней мере, смогли переправить войско. А сейчас мне нужны гиппагоги. Знаешь, такие большие корабли, чтобы лошадей перевозить.
— Э-э-э-э-э-э!..
«Диомеду Тидиду от Менелая Атрида, басилея Спарты. Я болен. Мои спартанцы здоровы. Куда им идти, Диомед?»
«Диомеду, сыну Тидея, от Промаха Партенопида, басилея тиринфского. Сфенел Капанид договорился с дорийцами. Могу пропустить твои войска через Тиринф. Больше ничего сделать нельзя».
«От Эхея, басилея Тегеи, — великому воителю Диомеду, сыну Тидея. Богоравный Диомед! Враги у моего города. Скажи, что ты придешь на выручку, и мы будем сражаться сто лет».
«Нестор, сын Нелея, басилей Пилоса, — Диомеду, сыну Тидея, воеводе Великого Войска. У меня осталось мало сыновей и мало воинов. Гиппагог нет ни одной. Если дорийцы подойдут к Пилосу, город откроет ворота. Поспеши!»
«Гилл, сын великого Геракла, вождь непобедимых дорийцев, — Диомеду, сыну Тидея. Убирайся откуда пришел, заморский заброда!»
«От Теламона, сына Аякса, басилея Соломина, — богоравному герою Диомеду, сыну Тидея. Мои корабли не поспеют к сроку...»
* * *
Из мегарона все еще уносили трупы. Там пахло кровью и мясом. А здесь, на темной террасе, дышал прохладой ночной ветер. Даже не верилось, что Смерть так близко.
— У меня вино осталось, — заговорила тьма. — Кислое, правда. Хочешь?
— Хочу, — вздохнул я. — Не спишь, Лаэртид?
На Итаку все-таки пришлось заглянуть. Благо, совсем близко — час на кимбе от Астака Акарнанского. Война не ждет, да только совесть замучила. Ведь у рыжего — своя война. Что ему дорийцы?
...И корабли! Мне так нужны корабли — здесь, на западном побережье! Сейчас!
В мою руку мягко ткнулся кувшин. Я отхлебнул прямо из горла.
— Всех победил?
— Да вот... — глухо откликается тьма.
— Ну и ладно. Бывает.
Помощь Любимчику не понадобилась. Искаженные последней мукой рты убитых мальчишек беззвучно славили героя Одиссея. Кровавое вышло сватовство у Пенелопы, дочери Икария! За все отомстил женихам Лучник. А я-то думал, что все кончится извинениями и пеней за съеденных баранов! Выкупом, ползанием на коленях, на брюхе. Дракой — в худшем случае.
...Хоть бы он им морды набил, что ли? Афедроны до крови надрал? Ведь сопляки же они еще, меч в руках держать не умеют! Не умели то есть...
Не понимаю!
Надо было спешить, надо было говорить о кораблях, о десяти гиппагогах, которые следовало срочно перебросить в Калидонский залив. Иначе моим аргивянам не успеть и куретам не успеть, дорийцы уже возле Тегеи, в самом сердце Пелопоннеса. Да только услышит ли меня Любимчик? Плохо хлебать неразбавленное вино. А неразбавленную кровь — еще хуже. Захлебнуться недолго.
— У тебя хорошо, рыжий. Виноград, оливы. Тихо. Только море шумит. Хорошая жена, хороший дом — что еще нужно, чтобы мирно встретить старость?
— Ага... — равнодушно отозвалась тьма. — Только я еще... еще не вернулся.
...Мертвецы, наскоро укрытые старой дерюгой, кажется, другого мнения на этот счет!
— Мне нужны корабли, Лаэртид. Гиппагоги. Все, которые есть.
— Ага... Завтра скажу — будут.
Даже не спросил, зачем. Не до того рыжему — возвращается он. Сколько же еще мальчишек ему требуется перерезать? Родичей, соседей? Рано я забыл Паламеда Эвбейца! И все остальное — тоже рано. Поистине богоравен ты, Одиссей, сын Лаэрта. Тебе тоже была нужна твоя Гекатомба!
Я — не лучше рыжего. Не добрее, не честнее. Я тоже в крови по уши, по самую макушку! Но если бы на пороге Новых Палат Аргоса лежал труп Комета Сфенелида, мальчика, полюбившего Айгиалу, смог бы я вот так сидеть и винцо прихлебывать?
Ну, у этого мальчиков кровавых в глазах точно нет!
— Что, снова мы вдвоем, Любимчик? Ночью, с глазу на глаз, как тогда, под Троей? Может быть, мне опять попробовать убить тебя?..
— Давай! — все так же равнодушно отозвался он. — Я и так себе построю гробницу... кенотаф. Тебе нужны корабли? Что-то случилось?
Отвечать я не стал. Еще несколько слов — и кенотафом бы не обошлось. Тогда, под Троей, я не смог ударить в спину. Но теперь мы сидели лицом к лицу.
Тьма — к тьме.
— Корабли отправишь в Калидонский залив, там, где переправа в Аркадию... Все, мне пора.
Я встал — в ноздри ударил запах крови. Даже здесь уже слышно... Возвращайся, Любимчик! Дома
