Семивратым Фивам. Взял три дня назад (не было там войск, не было — на запад ушли!), значит, сегодня, в эту ночь, он уже на полперехода ближе к столице. Начинаем, потому что Лаодамант Этеоклид Зевесовой молнией мчится спасать город, гонит войска по размокшим дорогам. Он думает, что догадался, понял, в чем наша хитрость... Ванакт Кеми тоже думал — и на копье попал! ...А может, и не думает — страх его торопит, глаза слепит, ведь эпигоны, сыновья Семерых, не смилуются, не пощадят — ни города, ни жителей. Десять лет фиванцы праздновали победу над нашими отцами — веселились, гостей звали. Теперь — наше веселье. И пока Лаодамант уводит дружины с запада, чтобы раздавить, растереть в кровавую грязь горстку наглецов-недоростков, пока узкие дороги забиты его войском...
...Семь дней! Я должен быть под Фивами через семь дней после Танагры. Три прошло, осталось четыре.
— Аре-е-е-й!
Крик — громовой, тяжелый — обрушился на спящее поле. И отозвался, отразился тысячью голосов.
— Аре-е-е-ей! Аре-е-ей! Это-о-олия!
И над всем этим грозное, страшное:
— Кур-р-р-р-р-р-р!
По. коням! Арей! По коням!
Куретам не нужно объяснять, куретов не нужно уговаривать. Арей пришел! Могучий Эниалий, из богов бог, без которого жизнь — не жизнь, а бабье прозябание. Долго ждали, соскучились, от тишины надоевшей оглохли!..
Арей! На Фивы! Диомед Тидид, наш брат, наш вождь, веди!
Кур-р-р-р-р-р-р!
* * *
Бьют копыта по грязи.
Бьют!
По грязи, лужам, по узким лесным дорогам, через холодные, вздувшиеся от дождей, реки, мимо почерневших герм, равнодушно пялящих пустые глаза...
Скорей!
Куретия позади, и Калидон тоже позади, вокруг — Локрида, мокрый пустой лес, невысокие горы, острые зубцы скал.
Скорей!
Много ли увидишь на войне?
Раньше думал — все увидишь. Вот фаланга строится, вот конники в атаку рвутся — слева и справа, чтобы с боков не обошли. Перед строем — лучники с пращниками врагов на бой вызывают, ну а в центре, понятно, — колесницы. Можно и по-другому, конечно; например, фалангу клином построить — в пятьдесят рядов. В общем, красота — первая колонна марширует, вторая разворачивается...
А тут — только конская грива. И еще хвост впереди, тоже конский. И грязь под ногами. Под копытами то есть. День грива перед глазами, два, три. Вечером падаешь с коня прямо к костру, ешь и пьешь, не задумываясь, что в бурдюке и в миске, спишь, уткнувшись лицом в конский потник...
А в башке только одно — успеть! И когда мчишься, едкий конский пот вдыхая, и когда ешь, и спишь когда. На другое и времени нет. Умыться бы! Когда я в последний раз умывался?
Вот такая война оказалась. А ведь я не обозник какой-нибудь — воевода! Койрат, как меня тут называют. Прямо-таки лавагет!
— Что впереди, Фоас?
— Опунт, койрат. Оилей-Локриец войско вывел. Сотни три.
— Ладно.
Ладно — потому что с локрами договорился еще покойный дед. Здесь нас пропустят. И тех, кто по северной Дороге скачет, и тех, кто по южной...
Скорей!
Раньше думал, на войне главное — меч. И копье, само собой, и лук, и дротик. Увидел врага — и рази, чтобы в глаз вошло, а из затылка вышло. Потом, когда по лесам нашим побегал в полном доспехе, понял: меч — полдела. Даже четверть. Порой ноги важнее. И копыта конские. А прежде всего — башка. Как говорил папа, головой воевать надо!
— И снова — лес, маленькое село (землянки под тесом — ну и дичь!), опять речка, мелкая, кони даже ход не замедляют, только брызги из-под копыт.
Скорей!..
Правда, моя башка и не понадобилась. С локрами, чья земля как раз между Этолией и Беотией, дед договорился а с Терситом (убил бы!) — дядя Эгиалей. То есть и я немножко, но именно он придумал через Терситовы владения пройти. Ойней Живоглот войска вдоль рубежей растянул, небось до сих пор нас выглядывает — а мы уже тут!
Недешево дядюшка Терсит стоил! Зато без боя прошли без войны, ни на час не задержались. А каждый час — на вес золота, и каждый миг — на вес золота, потому что мои друзья уже к Фивам подходят, и я обязан успеть, успеть, успеть...
Скорей!
— Откуда колесница, Фоас?
— Локры подарили. Удачи пожелали. Победы пожелали.
— Ладно.
Колесниц у нас нет. И пехоты нет — только конница. Правда, конница не простая — куретская. К полю боя — верхами, вихрем, молнией, а там видно будет. Одно плохо — доспехи легкие, кожаные, против сомкнутого строя не повоюешь. А мы и не будем. Наше дело — переполох учинить, до Фив первыми добраться, Лаодамантово воинство от города отсечь...
...А вот и городок вдали, маленький, а ворота — в полстены городской. Эй, мужи локрийские, ворота закройте, а то город убежит!
Скорей!
Граница близко, за перевалом, за сырым холодным лесом. Там нас не ждут, потому что дядя Эгиалей уже под Фивами, и Капанид мой там, и Ферсандр, и все остальные. Дядя все предусмотрел, все учёл, и теперь мое дело — успеть, домчаться, доскакать, чтобы куретский молот не в пустоту ударил, а по звонкой наковальне...
Конская грива перед глазами, конский хвост впереди, пот глаза заливает, и мы мчимся, мчимся, мчимся...
Скорей!
Много лет назад дядя Эгиалей это придумал: не с востока — с запада Фивы брать. Потому что не ждут, потому что крепостей мало, потому что гиппеты местные свои владения спасать побегут, забыв о столице. Здорово придумал! Я, когда в лесу сидел и план свой обмозговывал, тоже с запада наступать хотел, но разве у меня план? Мыслишка просто! А у дяди все рассчитано, по полочкам разложено: до границы по двум дорогам, потом — веером по Беотии, чтобы ужас навести, потом — на Фивы. Не забыть бы чего! И успеть! Главное — успеть!
— Койрат, у границы пусто, стражи нет!
— Ладно!
Бьют копыта по грязи. Скорей!
* * *
И все-таки мы опоздали.
Я это понял, когда увидел... Нет, когда только услышал...
На четвертый день случилось это, поутру. Мы почти дошли — почти. Уже и Фивы вдали показались — огромные, больше Аргоса, и огни на стенах, и птицы черные над полем. Один бросок остался, только
