Мы уже не мчимся — летим, стучат копыта, развеваются гривы. Еще миг — и в воздух птицами воспарим!
Хей!
Амфилох кнутом поигрывает, на меня поглядывает, но не спешит коней подгонять. С кнутом каждый сможет, кнут — дурное дело. Коней бить — друзей бить!
Летим!
Морда к морде, колесо к колесу. Горячий воздух в лицо бьет, пот глаза заливает, с неба Гелиос- Солнце огнем пышет. Хорошо! А сзади грохот — это Сфенел догоняет.
— Елену замуж мы возьмем! — ору я.
— Тепелла-пелла-пей! — хохочет Щербатый.
— Ее мы в Аргос привезем!
— Тепелла-пелла-пей! — Капанид сзади (ба-а-асом!).
— И будет нам она жена!
Тепелла-пелла-пей!
На всех троих всего одна!
Тепелла-пелла-пей!
Нам Зевс-Кронион будет тесть.
Тепелла-пелла-пей!
На золоте мы станем есть.
Тепелла— пелла-пей!..
Летим! И только копыта стучат. Громко стучат, по всему Пелопоннесу слышно, по всей Элладе. Проснулись богоравные басилеи. И не богоравные — тоже проснулись. Елену замуж отдают! Все в Спарту! Кто быстрее?
Хей! Хей! Хей!
— А Гера тещей будет нам!
Тепелла-пелла-пей!
Ее отправим жить к врагам!
Тепелла-пелла-пей!
Отовсюду мчат женихи, коней гонят. Не отдадим Елену Прекрасную, нашу богиню, заносчивым микенцам! Покрутись, Атрей! Одного — напугать можно, двоих-троих — подкупить, а если ВСЕ приедут?
Смеется Амфилох, похохатывает Капанид, летят колесницы, щиплет глаза горячий пот...
Хей!
— Микенам нас не обойти!
Тепелла-пелла-пей!
Пусть убираются с пути!
Тепелла-пелла-пей!
Нас, Агамемнон, не согнуть!
Тепелла-пелла-пей!
Ты о Елене позабудь!
Тепелла-пелла-пей!
Старое правило — ввяжемся в бой, видно будет. Напрасно мама боится, напрасно обратно советует повернуть. Ловушка, думает. Да какая ловушка? Да-а-авно хотелось горделивым Атридам нос натянуть! И нам хотелось, и всем остальным. Вот и настал час.
А даже если ловушка — прорвемся!
Гони, Щербатый, не отставай, Сфенел, стучите копыта!
К Елене! Хей!
Летим! . .
* * *
Думали, первыми приедем. А оказалось — чуть ли не сотыми. Шум возле Тиндареева дворца многоголосый, беготня, весенняя ярмарка. Очумелые слуги угрями на углях мечутся, не знают, чьих коней первыми распрягать. Серебро блестит, золото сверкает...
— Диомед! Радуйся, Диомед!
Ну надо же! Любимчик! Одиссей Лаэртид! Раньше нас успел!
— Слушай, Диомед, я так рад! Тут такое! Такое!..
— Такое! — согласился я, с колесницы спрыгивая и руку ему с великой опаской подавая (ой, лапища!). — Ну, чего, женимся?
Смутился, за три волосины, что под подбородком выросли, дернул. А повзрослел Любимчик! Плечи — в двери не пройти, скулы камнем затвердели, от веснушек следа не осталось. И фарос новый, в золотых нитях, и венец на рыжей башке.
Жених!
— Тут такое, Диомед! Я тебе сейчас расскажу...
* * *
— Радуйтесь, мои дорогие гости! Радуйтесь, богоравные! Великое счастье пришло в мой дом! Счастье!..
Задохнулся воздухом Тиндарей Ойбалид, басилей Спартанский, закашлялся. От счастья, видать. Долго кашлял, глаза вытирал, по седой бороденке сухими пальцами водил. (Сколько же ему годков, развалине? Под сто — не меньше!)
— Настал час выдать замуж мою... э-э-э, Елену, Елену Прекрасную, гордость земли нашей...
Снова кашляет. Кашляет — и на нас, у крыльца дворцового собравшихся, глазами совиными смотрит. А в глазах радость плещет, переливается. До ужаса рад нам всем Тиндарей Спартанский. До смертного ужаса!
А мы — внизу, полукольцом, толпой богоравной. Ой, и сколько же нас здесь!
Все приехали! ВСЕ!
Ни запомнить сразу, ни взглядом окинуть. Фаросы, критские накидки, сидонские плащи. И венцы, венцы, венцы!
На том, что слева от меня, — венец серебряный. Патрокл Менетид из северной Фтии. Моих лет парень, а на висках уже волосы снегом белеют. О нем я слыхал — изгнанник, как и мой папа. Бедняга! А справа — здоровяк, Капанида в плечах пошире. Лицо красное, кровью налитое, словно с перепою, венец золотой в лоб бычий впился. Аякс, сын Теламона, дяди Геракла давнего друга.
Атриды, понятное дело, в первом ряду. Насупились, носы свои длинные выставили. А вот Атрея самого не видать! Спрятался, Великий!
— И теперь, в честном соревновании, как и велит ахейский обычай, вы изберете того, кто станет моим... э-э-э, дорогим зятем и мужем...
Обычай! То-то!
От рукопожатий ладонь болит, от приветствий в ушах звон. И каждый второй интересуется, как это я Фивы взять сумел? Это каждый второй. А каждый первый — про Аргос спрашивает. Удивлялся я вначале, а потом понял. Они ведь и не воевали почти, все эти богоравные! Тихо в нашей Ахайе в последние годы. Если и сражаются — то из-за трех коров. Только мы, эпигоны, и прогремели (если Геракла с дорийцами, конечно, не считать).
— Сейчас же прошу вас, моих дорогих гостей, на славный... славный... .
Снова кашляет! Кашляет, скипетром золотым трясет. Вот-вот уронит!
Капанид и Амфилох сзади, в затылок мне дышат. А вот Любимчик исчез. И есть он, и нет его, а в общем, всюду он, Лаэртид Итакиец. То слева его рыжая башка вынырнет, то справа. Со всеми уже знаком, всем уже друг...
