возможности миловать и прощать — это право Того, Чьим именем вы ко мне обратились. Впрочем, всегда есть выход. Ермий…
Юркий человечек выхватил папку, замелькали исписанные листы…
— Вот… Владыка, вышеупомянутый Юрий Орловский прибыл сюда по собственной воле, но его тень все еще на земле. Случай может быть оспорен… Его можно признать просто тяжелобольным, временно потерявшим память. Прецедент когда-то был…
— Быть тому, — кивнул широкоплечий, — Юрий Орловский, известный также как Орфей, и Виктория Николаевна, называемая еще Ника, с этой минуты свободны. Это в моей власти. Но большего мне не сделать, я не властен над судьбой. Можно помочь кому-то одному, но вместе их путь скоро закончится. Так записано, и записано не мной… Ермий, я не ошибся?
— Увы, нет, Владыка. — Вместо папки в руках человечка вновь оказалась черная книга. — Вот эта страница. Все уже решено, мы не в силах переписать…
— Вырви страницу, Ермий! — Черноволосая протянула руку. — Пусть все решится заново…
— Но… сиятельнейшая… — человечек вскочил, прижимая черный том к животу. — Это ничего не изменит! К тому же эти бумаги не горят!
— У них будет шанс! — отрезала женщина. — Жги!
— Я… Я. не могу. — Ермий растерянно поглядел на Владыку. — Огонь не уничтожит… Я не смею…
— Тогда я сама…
Черноволосая забрала книгу у сбитого с толку человечка и быстро нашла нужную страницу. Резкое движение руки — послышался скрежет, как будто лопалась жесть. Через секунду страница полетела в огонь. Лиловые языки жадно потянулись к бумаге — и отступили. Огонь не брал густо исписанного листа.
— Я же говорил, говорил… — бормотал Ермий, — они не горят…
Ника не отрываясь глядела в огонь. «Гори! Пожалуйста! — Она сама не понимала, кого просит. — Гори!» И вот край страницы потемнел, бумага начала желтеть, секунда — и листок охватило пламя…
— Теперь они свободны, — спокойно проговорила черноволосая.
— Но не в безопасности, — напомнил Фроат. — Мы же обязаны что-то сделать…
— Это не в моей власти, — покачал головой широкоплечий, — и не в твоей, гэгхэн.
— Отправь с нею послание, — негромко предложил Варфоломей Кириллович. — Посланца могут пощадить…
Владыка задумался:
— Тот, кто прислал ее, не посчитается с этим. Но все же попробуем… Виктория Николаевна, вам предстоит выполнить одно поручение…
Ника молча кивнула, еще не опомнившись от всего случившегося. Неужели удалось? Но что впереди? Что она сможет сделать?
— Тот, кто зовет себя Иванов, Агасфер, Вечный, а также иными именами, желает завладеть старым секретом, который известен вашему другу. Этот секрет очень опасен — точнее, был таким. Отныне эта дверь закрыта. Скажите Юрию Орловскому, что он сможет назвать Иванову «мэви-идхэ». Теперь «ключ» неподвластен людям, а если его применит кто-то другой, его встретят.
— Передай: последнее слово — «горг», — добавил Фроат. — Твой друг поймет…
— Тому же, кто прислал вас, скажите так… — Владыка задумался, затем проговорил медленно, чеканя каждое слово: — «Видим дела твои. Остановись. Шлем второй Рубин, третьего не будет».
В руке широкоплечего что-то сверкнуло.
— Возьмите. — На ее ладонь легла светящаяся густым кровавым огнем призма, грани которой были покрыты непонятными, похожими на муравьев знаками. — Этот камень вы покажете, и вам поверят. Но не отдавайте. Тот, у кого будет Рубин, неподвластен врагу. Не выпускайте его из рук…
— Он не даст полной защиты, — вновь вмешался Фроат, — стрела или пуля не пощадят владельца, но колдовство и обман обойдут стороной…
— Спасибо… — Камень переливался на ладони, Ника сжала руку. — Он поможет только мне? Или я могу передать его?
— Можете, — кивнул Владыка. — Он принадлежит вам. Распорядитесь им так, как подскажет сердце… Больше мы ничего не сделаем…
— Сделаю я. — Князь Фроат усмехнулся и, подойдя к Нике, положил ей на плечо широкую тяжелую ладонь. — Правнучка! Дхары гордятся тобой! Мы пока не в силах по-настоящему отблагодарить тебя и твоего друга. Тот, кто держит вас в плену, думает, что дхары будут ему служить. Он смел надеяться, что даже здесь мы поможем его замыслам. Но мы помогли не ему, а тебе. Когда ты и Юра Орловский вновь окажетесь тут, мы не дадим отправить вас за реку. Вы останетесь на этом берегу, с дхарами, и вместе с ними вернетесь обратно, когда настанет час. И хотел бы я видеть того, кто помешает мне…
Он посмотрел на Владыку, словно ожидая возражений, но широкоплечий молчал. Фроат погладил Нику по щеке, как гладят ребенка, и вновь улыбнулся. Все встали. Виктория Николаевна растерянно оглянулась, все еще до конца не веря, наконец заставила себя выговорить:
— Спасибо… Что бы ни случилось со мною после — спасибо…
— Иди с миром, дочь людей и дхаров, — ответил Владыка.
— Да пребудет с тобою Господь… — добавил старый священник.
— И да поможет тебе Высокое Небо… — закончил Фроат.
…И тут все исчезло. Пропал костер, берег, старые бревна и все те, кто находился рядом. Нике почудилось, что лопнула завеса, скрывавшая от глаз истинный облик мира. Ни берега, ни реки — бездонное, черное, как антрацит, небо. Огромные живые звезды покрывали его, их свет был теплым, густым, казалось, его можно трогать рукой. Светила покрывали весь небосвод, им не было конца, и Ника чуть не задохнулась от этой неслыханной красоты. Видение продолжалось недолго, долю секунды, но она успела понять: это настоящее, истинное. Ника потянулась вперед, к теплому свету звезд, и тут все исчезло…
12. КРОВАВЫЙ РУБИН
Сначала вернулась боль — тягучая, растекшаяся по всему телу. Ника почувствовала, как ноет затылок, как давит в спину твердый камень. Застонав, она попыталась двинуться и почувствовала, что что-то мешает. Она замерла — и тут до нее донесся голос. Виктория Николаевна прислушалась — и сразу успокоилась, узнав голос Орфея. Он рядом, значит, все в порядке. Слов она не разобрала, лишь поняла, что Юра отчего-то встревожен. Ника немного забеспокоилась, вновь попыталась привстать и наконец сообразила, что с ног-до головы укрыта чем-то похожим на тонкое одеяло. С кем разговаривает Орфей?
И тут послышался другой голос, тоже знакомый. Теперь уже она понимала каждое слово:
— Ну вот, Юрий Петрович, как видите, правила изменились… Теперь все зависит от вас…
Ника вспомнила, что говоривший как-то связан с нею и Орфеем, но это не успокоило, напротив, встревожило. Что-то не так. Почему волнуется Орфей? Где они? Она лежит на камне, ее накрыли покрывалом, и это больше похоже не на спальню, а на гробницу. На каменное надгробие, которое ставят в церквах или часовнях… Часовня! Орфей! Она рванулась, дернулась, запутавшись в плотной ткани, и тут же услыхала отчаянный крик Юрия:
— Ника! Ника!
Наконец ей удалось отбросить с лица край покрывала. В глаза ударил неяркий, но все же режущий с непривычки огонь горящих свечей. Да, они находились там же, в подземной часовне, вокруг все затянуто черным, рядом стоят невысокие узкоглазые охранники, а дальше, у противоположной стены, сгустком темной тени возвышается высокий силуэт в остром капюшоне.
— Ника!
Она повернула голову. Орфей стоял в двух шагах, руки скованы наручниками, двое охранников держали его за плечи, а третий спешил стать между ними. Да, так и должно быть, теперь Ника вспомнила все. Ни страха, ни растерянности. Правая рука сжала Рубин, левой она отбросила страшное траурное
