— У вас его нет. И не будет. Я дам вам немного подумать. Вернем вас в больницу на пару дней. Правда, ключ, который вы спрятали по совету Пустельги, мы забрали. Впрочем, он бы вам не помог…
— Ника! — Он все-таки сумел повернуть голову. — Они убили Сергея!
— Как? — Она ощутила боль и бессилие. Значит, Пустельга тоже…
— Молчите! — Агасфер резко встал. — Имейте в виду, терпение может кончиться. Я дам вам три дня, Юрий Петрович. Потом мы продолжим разговор в уже знакомом вам подземелье…
В голосе Агасфера впервые слышалась откровенная угроза. Внезапно Орфей рассмеялся. Это прозвучало так неожиданно, что черный силуэт отшатнулся.
— Ну что ж, Юрий Петрович… Посмотрим, насколько у вас хватит сил… Уведите!
— Постойте! — Ника попыталась освободиться, но «черные» держали ее крепко.
— Дайте минуту… проститься…
— Хорошо. — Агасфер вновь отступил в тень. — Но — ни одного слова. Первое же слово — смерть.
Хватка немного ослабла. Она повернулась — Орфей был почти рядом, но охранники стояли, сомкнув плечи, — ни протиснуться, ни достать рукой…
Он улыбнулся, Ника тоже — из последних сил, еле сдерживаясь. Она чувствовала, как по щекам текут слезы, но боялась вытереть их. Может, Орфей не заметит… Внезапно показалось, что откуда-то доносится тихий шепот.
— Ника! Ника! Ты слышишь меня?
— Да! — беззвучно закричала она. — Орфей, я слышу! Не бойся за меня! Они мне ничего не сделают! Ты молодец, все гордятся тобой… И я… Я тоже… Я люблю тебя…
— Я люблю тебя, Ника! Извини, не могу поступить иначе…
— Знаю. Но мы все равно встретимся! Все равно… Орфей поднял вверх скованные руки, но «черные» уже волокли его к темному провалу двери. У самого входа Юрий на секунду остановился. Их глаза встретились… Еще миг — и он исчез во тьме…
Нике показалось, что она уже умерла. В ушах звучал странный шум, похожий на скрежет, в лицо плеснула вода… Наконец она очнулась и поняла:
еще не конец. Самое страшное случилось, но ей еще предстоит допить то, что осталось в поднесенной чаше.
— Вам лучше? — Агасфер каким-то образом очутится рядом, он стоял буквально в одном шаге — неприступный, холодный. — Вы взялись за страшное дело, Виктория Николаевна. Я знал, что у вас не хватит сил…
— Хватит, господин Иванов. — Кажется, голос звучал нормально, без дрожи. — Что вам еще надо?
Голова в черном капюшоне чуть наклонилась, и Ника увидела, что в лицо ей смотрит пустота.
— Зачем же так, Виктория Николаевна? Я мог бы сказать, что мне жаль вас, но это неверно. Я не жалею и не сочувствую, но испытываю к вам вполне естественное уважение. Я еще узнаю, кто именно вооружил вас против меня, это несложно. Но сначала решим вопрос лично с вами. Наверно, самым честным было бы просто отпустить вас, Виктория Николаевна. Этим я бы воздал добром за зло, и вы не ощутили бы радости победы.
Радости? О чем он говорит? Или у Агасфера другие чувства — не такие, как у людей?
— Я выразился точно, — товарищ Иванов словно читал ее мысли, — сейчас в вас говорят эмоции, вы боитесь за Юрия Петровича — и напрасно. Не за него следует опасаться. Он-то мне нужен, а вот вы…
— Дешевый прием, господин коммунист! Угрожать женщине…
Ника перевела дыхание. Теперь уже не страшно. Она побывала там, где беззвучно кружат стаи воробьев и течет медленная тихая река…
— Вспомнили, что вы женщина… Я не забывал этого, Виктория Николаевна. Но вспомните и о другом: вы сумели сорвать важнейшую государственную программу, рассчитанную на укрепление обороны СССР. Сантименты здесь ни при чем. Вы — мой враг и не скрываете этого…
— А вы чего ожидали? — Ника удивилась вполне искренне. — Неужели благодарности?
— Вот видите! Нам трудно договориться. Что ж, можете радоваться, удар нанесен точно. Я мог бы забыть об этом, вспомнив, что вы — слабый человек, вам страшно и, кроме того, вами, похоже, кто-то неплохо управлял… Увы, на свободе вы еще более опасны: вы видели нечто такое, о чем сможете рассказать. Более того, ваши новые знакомые попытаются вновь с вами встретиться. А вот этого я допустить не могу…
Выходит, Агасфер ее боится! Ее и тех, с кем она сидела у холодного костра! Нет, она не ощутила радости, скорее почувствовала что-то похожее на презрение. Хорош всесильный! Несколько безоружных людей вдребезги разбили его замыслы! А что будет, если объединятся остальные?
— Вы меня поняли… — Черный капюшон кивнул. — Теперь о вашем Рубине… Не хочу разочаровывать, но он не поможет… Этот камень — память о далеких веках, когда еще соблюдались странные, нелепые обычаи и условности. Но даже если играть по этим смешным правилам, он не спасет. Я не имею права вас убить, Виктория Николаевна, поскольку вы — посол, принесший весточку от моих добрых друзей. Я и не намерен расправляться с вами! Но я не могу и не собираюсь запретить органам внутренних дел арестовать вас как опасную пособницу врага. Не я подписывал ордер на арест, я тут вообще ни при чем. А в НКВД Кровавый Рубин не поможет. Он способен разбить очень могущественные силы, но для тамбовских костоломов товарища Ежова это — обыкновенный «вещдок», который приобщат к вашему делу…
Ника вспомнила слова Фроата. Похоже, Агасфер говорил правду. Но почему он столь многоречив? Неужели она в самом деле сумела его так испугать?
— К сожалению, наряду с множеством достоинств нашего первого в мире социалистического государства имеются и отдельные недостатки. Среди них, в частности, то, что приговоры порою выносят еще до ареста. Не пугаю, просто объясняю. Ордер подписал Ежов еще неделю назад. Вас ищут по всей стране…
— А вы умываете руки? — Странно, у нее еще нашлись силы, чтобы усмехнуться.
— Не без сожаления. Вас судили заочно как пособницу опасного преступника Юрия Орловского, написавшего клеветническую книгу, порочащую общественный и политический строй СССР…
Вот, значит, как! Теперь ясно, над чем работал Орфей долгими вечерами! Да, она не зря гордилась им… Но на мгновение стало жаль, что роман, о котором они столько говорили, так и остался не написан. Роман про Иешуа из Эн-Сарида и того, кто тоже умыл руки…
— Впрочем… — Агасфер помолчал, подчеркивая значимость того, что будет сказано, и продолжил, ставя ударение на каждом слове, — я согласен помиловать вас, если вы меня об этом попросите…
Вначале Ника не поняла, затем на мгновение ее охватила радость. Жить! Всего лишь несколько слов! Она никого не предаст, не подведет, просто попросит о жизни. Что может быть естественнее, понятнее? Никто не осудит — даже Флавий, даже Варфоломей Кириллович. Она сможет выждать момент, связаться с друзьями…
Агасфер ждал, не торопя. Внезапно Ника ощутила нечто странное: ее враг волнуется, словно речь идет не о ее жизни, а о его собственной.
И тут она поняла. Дело не в словах. Просто это будет первой просьбой, и ей не откажут. Она останется в живых и будет против собственной воли чувствовать себя обязанной. Ей не предложат сразу же выдать Терапевта или Флавия! Напротив, Агасфер предложит попросить о чем-то ином — о свободе или даже… о жизни Орфея… И вот тогда…
— Я не ищу смерти, — Ника посмотрела прямо в черную пустоту под капюшоном, — но вас ни о чем… слышите!.. ни о чем просить не буду…
— Как угодно. — Рука в перчатке чуть заметно дернулась. — Уведите.
Ее схватили за плечи и потащили к выходу. Внезапно сзади донеслось:
— Стойте! Подведите ее к камню.
Значит, еще не все? Ника чувствовала, что силы уже на исходе…
«Черные» поставили ее у странного круглого камня, похожего на плаху. Рядом находилось что-то
