— Здесь можно сказать: «Так точно». — Флавий улыбнулся. — Впрочем, вы, как бывший руководитель нелегальной группы, не нуждаетесь в инструкциях. Какую подготовку вы прошли на Тускуле?
— Четыре месяца специальных курсов, господин Флавий…
— И полгода подполья в Столице… — задумчиво проговорил человек в сером плаще. — Кое-что… Надеюсь, разговорную речь освоили?
— Уже легче, — вздохнул Бен. — Но все равно порою трудно. Иногда просто язык не поворачивается. Называть даму — «гражданкой»!.. Я и не думал, что за два десятка лет язык может так измениться.
— Не только язык, товарищ Бен, — покачал головой Флавий. — Обратите внимание на манеру держаться, на мимику… Впрочем, уверен, Богораз не пришлет сюда кого попало… Поскольку вам известен мой номер телефона, конспирироваться уже бессмысленно, тем более нам предстоит работать в непосредственном контакте. Я — Лунин Николай Андреевич, заместитель наркома тяжелой промышленности. С товарищем Терапевтом сотрудничал пять лет…
— Граф Бенкендорф Александр Леонтьевич, — представился Бен. — С господином Бертяевым, то есть с Терапевтом, познакомился в ноябре прошлого года…
Он украдкой взглянул на своего собеседника, но замнаркома Лунин отреагировал на «графа» удивительно спокойно.
— Товарищ Терапевт отзывался о вас очень хорошо, — продолжал Флавий. — Чем-то вы ему особо понравились.
— Я? — удивился Бен. — Мы виделись с Афанасием Михайловичем очень редко… И теперь, когда уже поздно…
Бен не закончил фразы. Перед холодным невозмутимым большевиком не тянуло на подобную откровенность. Но Лунин, похоже, понял:
— Я очень ценил товарища Бертяева. И не только за деловые качества, поверьте… Мы с ним не сходились ни в чем — ни в политике, ни в эстетике, но мне будет не хватать его не только как товарища по подполью…
Флавий тоже не стал продолжать. Похоже, эти слова — максимум того, что он мог позволить себе.
— А почему он называл себя Терапевтом, господин Флавий? Ведь Афанасий Михайлович — хирург по образованию.
Человек в сером плаще пожал плечами:
— Была такая раннехристианская секта. Впрочем, он как-то говорил, что сейчас в обществе невозможна хирургия, необходимо медленное, постоянное лечение. Может, потому… Товарищ Бен, обстоятельства вашего появления в Столице вынуждают меня задать вам несколько вопросов.
— Да, конечно. — Этого он ожидал.
— Какой ваш нынешний, так сказать, статус?..
— Неопределенный, — улыбнулся Бен. — С точки зрения НКВД — я бродяга с поддельными документами. Для Тускулы же я — злостный невозвращенец. Не исключено, что меня лишат гражданства.
— Почему вы решили остаться в СССР? — Тон Лунина оставался столь же бесстрастным и требовательным. Бен собрался с мыслями, отвечать было не так-то легко…
— Во-первых, я не могу одобрить пакта со Сталиным. Этому бандиту не верили не верю. Господин Президент ошибся — и, боюсь, ошибся стратегически. Более того, этим он обрек на гибель сотни тех, кого мы могли бы спасти. В организованную эмиграцию я не верю, нам подкинут шпионов и вредителей. В общем, я решил, что здесь смогу быть полезным и для России, и для Тускулы…
— А товарищ Терапевт считал, что в вас проснулась русская кровь. — В голосе Флавия чувствовалась хорошо скрытая ирония.
— Я по происхождению немец, — спокойно отреагировал Бен. — Считаю себя тускуланцем и русским уже никогда не стану. Но дело не в национальности. Совершена ошибка, более того — подлость. Богораз бросил людей без помощи — все равно, русских, китайцев или готтентотов. По-моему, ваш Маркс называет это чувство интернационализмом. Я бы рискнул назвать это совестью. Кроме того, — он попытался улыбкой смягчить слишком высокие слова, — защищать Тускулу можно и в России…
— Исчерпывающе… — Николай Андреевич задумался. — О Тускуле мы еще поговорим… Впрочем…
Представителем Богораза назначен Иван Косухин. Это ваш друг?
— Мы с ним плохо поговорили напоследок. — Бен отвернулся. — Боюсь, он меня не понял.
— Мне он понравился… — Лунин вновь улыбнулся. — Он так похож на Степана! Когда я впервые увидел его — то подумал, что брежу. Я же не знал, что его отец жив… Итак, вы, бывший руководитель разведгруппы Богораза, готовы сотрудничать с антисталинским подпольем?
— Я не очень готов, господин Флавии, — честно ответил Бен. — Вы мне намекнули, что я даже не слишком похож на советских граждан. Мне легче представиться иностранцем, чем каким-нибудь свердловчанином. Но я буду делать все, что нужно, поверьте!
— Из вас получится превосходный иностранец — — Лунин успокаивающе кивнул. — Слыхал отзывы…
— И еще… — Бен заторопился, боясь, что Флавий все же предпочтет не связываться с «марсианином». — Я хочу вам передать одну… установку… Вот…
Он вынул из кармана нечто небольшое, но необыкновенно тяжелое. Закатное солнце блеснуло на гладкой желтой поверхности слитка…
— Спасибо! — Флавий одобрительно усмехнулся. — За это можно выкупить человеческую жизнь. Может быть, даже несколько…
— Вы не поняли. — Молодой человек замялся, пытаясь высказаться как можно яснее. — Несколько лет назад мой друг Иннокентий Богораз открыл на Тускуле новый полиметалл, так называемый «ауэрит». Его можно использовать для получения золота из свинца. Установка очень простая, я ее смонтировал в одном надежном месте… Вы не думайте, господин Флавий, я ее не похищал, Кент, то есть Иннокентий Богораз, дал согласие…
— За что ему и вам огромное спасибо. — Подпольщик отдал Бену слиток и покачал головой. — За эту установку, если попадемся, нам точно оторвут головы… Если уж пошла речь о ваших возможностях, то в дальнейшем могут понадобиться ваши контакты в Париже. У вас ведь там есть родственники?
— Сколько угодно, — согласился Бен, — и не только среди эмигрантов.
— И это тоже ценно, особенно после потери контактов, которые поддерживал Афанасий Михайлович через своего брата. Но прежде всего, товарищ Бен, вы нужны здесь. У меня к вам поручение, причем срочное…
— Слушаю вас. — Молодой человек облегченно вздохнул. Ему поверили!
— Меня переводят на Дальний Восток. В Столицу буду теперь наведываться редко. Поручение, товарищ Бен, состоит в том, что именно вам придется возглавить группу…
— Что?.. Наверно, он ослышался. Возглавить группу? Ему, инопланетянину?!
— У меня нет другого выхода, — грустно улыбнулся Лунин. — Впрочем, «группа» — сильно сказано. Сейчас нас осталось трое — вы, я и товарищ Марк. Товарищ Марк не сможет руководить группой в силу специфики своей работы. Остаетесь вы. Я передам вам все связи, их немного. Есть несколько, так сказать, сочувствующих… Итак, возражений нет?
— Нет, господин Флавий. — Молодой человек постарался, чтобы голос не отразил охватившей его растерянности. Николай Андреевич искоса взглянул на собеседника, но, кажется, ничего не заметил.
— В самом общем виде… Направления деятельности группы таковы: первое — переправка на Запад материалов о терроре в СССР. Вам придется наладить новые каналы взамен потерянных. Раньше этим занимался Терапевт.
Бен кивнул: кое-что об этом он уже знал.
— Сталин боится гласности, наши публикации несколько сдерживают НКВД… Второе — операция «убежище». О ней подробнее в следующий раз. Это — самое сложное, надо найти абсолютно надежного
