Наверно, Сергей застонал, поскольку тот, кто находится рядом, замер. Пустельга понял, что притворяться дальше не имеет смысла.
— Очнулся, майор? — Голос показался незнакомым, со странным акцентом. Пустельга открыл глаза…
Часовня — та же, что и несколько дней назад, когда Сергей побывал здесь впервые. Исчезли черные драпировки, звезда над алтарем, камень с резной черепахой. Даже пол стал прежним — неровным, в глубоких выбоинах. Сергей лежал на досках, рядом горела свеча, а в ногах у него сидел человек в черном балахоне и такой же черной шапочке. Память тут же подсказала, они уже виделись. Этот, узкоглазый в шутовской одежде, стоял слева от Агасфера, именно он взмахнул рукой, разрубая ему грудь… Пустельга дернулся и медленно сел, собравшись в комок. Узкоглазый не отреагировал, лишь руки начали перебирать длинные четки. Вот, значит, откуда шел стук…
Пустельга оглянулся: возле выхода он заметил какую-то тень. Стерегут, не уйти…
— Успокоился? — Человек в балахоне медленно встал, держа в руках большую темную чашу. — Выпей…
Сергей подчинился — по телу разлилась горячая горечь. Сразу же стало легче, слабость куда-то отступила.
— Спасибо… — Он произнес это механически, хотя и не собирался благодарить убийцу. В ответ послышался негромкий смех:
— Спасибо скажешь не мне, майор… Я только сидел возле тебя и смотрел, как гаснет Кровавый Рубин. Мало кто видел такое. Сидеть пришлось долго…
Пустельга провел ладонью по лицу — да, он не брился не меньше недели. Рубин? Ну конечно, призма! Он разжал левую руку — темно-красный кристалл, покрытый мелкими непонятными буквами. И это уже знакомо, точно такой лежал в разбитом гробу на Донском. Бхотские письмена… Тогда этот Рубин напугал самого Волкова, камень оказался в могиле вместо убитого красного командира…
— Я что — умер? — Вопрос прозвучал нелепо, узкоглазый вновь засмеялся, и Сергей поспешил исправиться: — Я… я хотел спросить, я был мертвым?
— Нет, — смех оборвался, — будь ты мертвым, даже ваш пророк Иса не воскресил бы тебя. Ты умирал, майор, ты прошел полпути до царства Ямы, но тебя вернули. Агасфер разрешает мне побыть с тобою. Не каждый день дух-цха вновь становится человеком.
Да, он уже не был болен. Наверно, Сергей стал первым, кто победил болезнь Воронина. Но как? Неужели кристалл?
Узкоглазый поднялся и протянул руку. Пустельга неохотно отдал камень.
— Кто вы такой? — Сергей вновь оглянулся, прикидывая, не лучше ли просто сбить этого типа с ног и попробовать прорваться.
— ЗК Гонжабов. — Человек в балахоне хмыкнул. — Статья 58-я, гражданин майор. У тебя есть еще вопросы?
— Пожалуй. — Пустельга тоже встал, слабость окончательно пропала — он снова здоров, только очень голоден. — Что это за Рубин?
Гонжабов покачал головой:
— Ты не поймешь… Могу сказать, что он — капля крови царя Ямы и его сила перешла в тебя, изгнав из тела демона. Я не умею говорить на языке, понятном тебе, майор. Спроси Агасфера…
Да, Филина стоило бы спросить — и о Рубине, и о Венцлаве, и об Орловском… А еще — о смерти Веры, Микаэле Ахилло, о Виктории Николаевне… Счет получался длинный.
— Ты увидишь его, — продолжал Гонжабов, — но не сейчас. Слушай, он приказал передать…
Узкоглазый помолчал и заговорил совсем по-другому — громко, без всякого акцента. Сергею показалось, что он вновь слышит голос Иванова.
— Я выполнил свое обещание, Сергей Павлович. Вы мне нужны, но я не могу вам верить. Поэтому я дам вам время подумать. Захотите мне служить — позовете. До встречи…
Сергей усмехнулся. Где ему предстоит думать? В ежовских подвалах? Придумано неплохо: отдать беглого врага народа Пустельгу «малиновым» и подождать, пока он сам попросится на службу…
— Значит, я арестован? — Вопрос был явно лишним, Гонжабов лишь пожал плечами:
— Чем ты лучше меня, майор? Агасфер обещал, если ты согласишься, нас поселят рядом. Так что еще увидимся…
Это тоже понятно. Даже если Сергей даст согласие, его будут держать на «тюрположении». Живой детектор нуждается в надежной охране…
— Иди, майор. — Человек в балахоне кивнул в сторону выхода. — Ты не звал меня в советчики, но все же выслушай напоследок: соглашайся сразу, иначе позавидуешь своему дружку капитану Ахилло.
Сергей сдержался. Не время! Значит, Гонжабов имел отношение к исчезновению Микаэля? Ну что ж, на всякий случай надо запомнить и это…
Уже у самого выхода Сергей оглянулся: Гонжабов стоял, скрестив руки на груди, неподвижный, словно каменный идол. Пустельга вспомнил о Рубине, пожалев, что так легко отдал камень этому колдуну.
— Скажите, Гонжабов, кто дал мне Рубин?
— Зачем тебе? Хочешь сказать спасибо? — Узкоглазый покачал головой. — Ты опоздал. Его дала тебе женщина, которую ты знал. Рубин мог помочь ей самой, но она оказалась недальновидной…
Пустельга понял, и на душе стало горько. Виктория Николаевна! Зачем она так поступила?
— Она… она жива?
В ответ послышался смех — злой и торжествующий. Пустельге захотелось тут же, на месте, убить этого негодяя, но он вновь приказал себе успокоиться. Не дадут, а силы надо беречь…
…В галерее его встретили двое — огромный верзила и невысокий парень. Темнота не позволяла разглядеть не только лица, но и форму, и Сергей так и не понял, кто пришел за ним. Впрочем, какая разница? Осназ, «малиновые», «лазоревые» — все служат тому, кто скрывается в черной тени.
Последовало обязательное: «Гражданин Пустельга?» На запястьях защелкнулись наручники, затем Сергея легко подтолкнули в спину. Дорогу он помнил, хотя освещение уже не горело подземные коридоры были черны и безмолвны.
Пустельга шел почти не глядя. Пусть о дороге думают конвоиры. Те явно спешили, время от времени подгоняя Сергея. Странно, они не зажигали фонарь и почему-то молчали. Впрочем, последнее объяснялось просто: Агасфер мог запретить разговоры с «врагом народа».
Справа повеяло холодом. Пустельга сообразил, что они прошли место, где из стены выступал край черного гроба. Проснулось любопытство: чего боялся Агасфер? Впрочем, этого Сергею уже никто не скажет. Наконец пахнуло свежим воздухом: они были в круглом зале.
Теперь путь вел направо — вверх по галерее, но конвоиры почему-то не спешили. Вспыхнул фонарь — луч упал на противоположную стену.
— Сюда? — Верзила был, похоже, не уверен, но тот, что пониже, тут же прошептал ему что-то на ухо. Парень хмыкнул и выключил фонарь. Пустельгу взяли за локти и быстро провели через зал к проходу, ведущему куда-то в противоположную сторону от набережной.
Сергей не сопротивлялся, уже понимая: происходит нечто непредвиденное. Может, его решили просто ликвидировать? Но Пустельга не чувствовал опасности, напротив, конвоиры сами явно волновались. В чем дело?
Они прошли с полкилометра, затем фонарик вновь вспыхнул, и тот, что пониже, кивнул на боковой коридор. Здесь своды были пониже, и высокому приходилось то и дело наклоняться. Наконец фонарь высветил небольшое помещение с тремя темными входами.
— Стой! — Верзила облегченно вздохнул, и в ту же секунду Пустельга почувствовал, как с него снимают наручники. — Передохнем?
— Можно… — Голос невысокого прозвучал неожиданно. Сергей чуть не вскрикнул.
— Узнали? — Карабаев включил фонарь и кивнул на кучу камней в углу. — Так что присядем, товарищ майор. В ногах правды нет…
Пустельга, все еще не понимая до конца случившегося, послушно сел. Прохор достал спички и пачку «Казбека».
