днем, когда в Институт приезжали молчаливые люди в штатском, а майор Волков со своими парнями перекрывал все входы и выходы.
Первые две ночи прошли совершенно спокойно. Прыжов, внимательно осмотрев аппаратуру и вновь припомнив подробности монтажа, сделал вполне определенный вывод, подтвердивший его прежние предположения. Перед ним был канал пространственной связи. «Дверь», а точнее небольшая площадка, покрытая титановым сплавом, могла перебросить курьера куда угодно, вплоть до Огненной Земли. Физики давно слыхали об этом изобретении Великого Тернема, но видеть его в действии доводилось далеко не каждому. Семен знал, что главный канал пространственной связи, известный среди широкой публики как «горячая линия», находился совсем в другом месте. Откуда ожидались гости Первого канала, можно было только догадываться. Сеня рассудил, что в отличие от «горячей линии», работавшей на прямую связь Столицы с Вашингтоном, Первый канал обслуживал разведку. В эту схему вписывался, хотя и с некоторым трудом, даже Главный Идеолог страны.
Лампочка зажглась на третью ночь. Прыжов быстро произвел необходимый набор сигналов на пульте и стал ждать, прикидывая, на каком языке придется приветствовать гостя. В голове вертелось «Буэнос диас», хотя с учетом позднего времени правильнее было все же не «диас», а «ночес».
Гость появился, как и ожидалось, после яркой вспышки посредине титановой площадки. Сеня неторопливо поднялся со стула — и остолбенел. На площадке стоял крепкий бородатый мужчина в роскошной бобровой шубе и меховой шапке с красным верхом. На украшенном серебром поясе висела сабля в золоченых ножнах. На пальцах сверкали перстни.
«Иван Грозный! Точно!» — похолодел беспартийный Сеня. Почему гость в шубе обязательно должен быть изобретателем опричнины, а не кем-то иным, Прыжов объяснить не мог — в голове словно что-то заклинило. Впрочем, за те несколько секунд, пока гость приходил в себя, вытирая слезящиеся после вспышки глаза, Сеня понял главное: чем занимались обе лаборатории, и для чего они два года монтировали тахионный ускоритель.
Гость удивленно поглядел на Сеню, и тот, вспомнив виденные им исторические боевики, попытался поклониться в пояс обладателю золоченой сабли. Опыта он не имел, а посему получилось не особенно удачно. Гость засмеялся, подмигнул и поинтересовался:
— Новик?
Сеня знал, что «Новик» — это название крейсера, а также роман знаменитого в прошлом писателя Лажечникова. На всякий случай он не стал опровергать это предположение, а поспешил представиться, не забыв добавить, что он дежурный, причем временно.
— Зрю, зрю, — провозгласил гость. — Час зело поздний, непоказанный, однако же справа неотступная.
Затем, приосанившись, добавил:
— Княж Семеном зови, — и, чуть подумав, продолжил. — Однако же, поелику вы без князей живете, кличь мя Семеном Иоанычем.
— С-садитесь, Семен Иоаннович, — выдавил из себя Прыжов и поднял трубку красного телефона. Там долго не отвечали. Наконец неприятный голос поинтересовался, в чем дело. Прыжов спокойно, с сознанием важности своей миссии, сообщил о «непоказанном» прибытии по Первому каналу князя Семена Иоанновича.
Черная машина пришла через полчаса. Тезки успели выпить кофе, поговорить о погоде (гость сообщил, что она у них «зело нравная»). По просьбе Семена Иоанновича Прыжов поведал о своем житье- бытье и даже кое-что о работе в Институте. По прибытии черной машины Прыжова тут же сменили, предложив ехать домой. На прощание князь Семен вновь ему подмигнул.
Вскоре Сеню перевели в лабораторию Второго канала, что было очевидным повышением. Прыжов почему-то решил, что тут не обошлось без его ночного гостя.
Второй канал оказался еще более «режимным». Одновременно с Сеней там постоянно дежурил некто в штатском, который и встречал гостей. Прыжов молчал, и только однажды, когда тип в штатском где-то задержался, он сумел переброситься несколькими словами с одним из гостей. Михаила Корфа он выделил для себя сразу: остальные слишком походили не то на чекистов, не то на агентов охранки.
За день до событий в Столице охрану Института сменили. Парней в черных куртках заменили военные, а дежурными назначили каких-то новичков, прибывших, как понял Сеня, из другого города. Через сутки Институт был опечатан. Причина не называлась, но Прыжов быстро узнал, что ночью на Теплый Стан был налет, часть аппаратуры повреждена, а многое похищено. Лишь спустя пару дней, вновь приступив к работе, Прыжов понял, что повреждения на самом деле минимальны, но отсутствие скантра делало существование обеих лабораторий бессмысленным…
— Однако же, господин Прыжов, — задумчиво произнес Корф, докуривая очередную сигарету из Сениной пачки. — Хотел бы я знать, что было в тех пакетах, что я привозил… Изменой пахнет!
— Называйте меня Сеней, выше высокоблагородие, — предложил Прыжов.
— Сеней у меня денщика звали, — возразил полковник. — Остановимся на Семене. Титулов и званий, Семен, поминать не надо. Во-первых, конспирация, а во-вторых, в Совдепии «высокоблагородие» звучит дико.
— Так точно, Михаил Модестович, — прошептал Семен.
— Скажите, этот самый скантр — он, как я понял, источник энергии?
— Не только, ваше… то есть, Михаил Модестович. Там энергия сильнейшая, это точно. Но скантр — он еще и преобразователь. Дело в том, что мы работаем с тахионами…
— Смилуйтесь! — улыбнулся барон. — Я ведь физику учил по Краевичу!
— Извините, — смутился Прыжов. — Тахионы — это… В общем, если коротко, мы их разгоняем и пускаем через скантр, а тот дает направленный луч. Насколько я понимаю, тахионы выстраивают какую-то решетку…
— Вы знаете, что скантров несколько?
— Догадываюсь, — кивнул Сеня. — Думаю, для космических войск их давно используют.
— Каких войск? — поразился Корф. — Впрочем, вам, конечно, виднее… В общем, Семен, теперь я понял — вернуться мне совершенно необходимо. Дело не во мне — у нас в штабе явная измена. Вернусь — и сразу к главнокомандующему, а там — хоть в счетоводы. Будем искать скантр… Что вы еще знаете о Волкове?
— Видел его пару раз в городе. В общем… Я догадываюсь, где он квартирует. Постараюсь узнать…
— Я дам вам номер телефона, — решил Корф. — А вы сообщите свой. Если что — будем телефонировать…
В Столицу Корф возвращался вечером. Он не спешил. Решив, что береженого Бог бережет, он не стал садиться на автобус, а, пройдя пешком несколько километров, добрался до станции пригородной железной дороги. Не заметив ничего подозрительного, полковник несколько успокоился и дождался ближайшей электрички.
Михаил сидел на деревянной вагонной лавке между старушками и рыбаками с безразмерными удочками, с грустью вспоминая уютные пригородные поезда довоенной молодости. Впрочем, неприглядный мир правнуков не особенно смущал барона — за годы войны он притерпелся и не к такому.
Столица была уже совсем близко, как вдруг дверь, ведущая в тамбур, с грохотом отъехала в сторону, и в вагон вбежала высокая белокурая девушка в разорванном на плече платье. Затравленно оглядев тут же отвернувшихся пассажиров, она заметила барона и бросилась к нему.
Полковник, мгновенно узнав ее, поспешил встать.
— Сударыня, — начал он. — Я рад…
— Помогите, — шепнула девушка. — За мною…
Из тамбура уже лезли небритые морды. Пояснений не требовалось. Барон собрался было достать наган, но передумал. Три ублюдка, ворвавшиеся в вагон, не походили на яртов майора Волкова.
— Не бойтесь, сударыня, — Михаил, не торопясь, расстегнул пиджак. — Это вульгарные раклы… Минутку…
Небритые морды что-то вопили, но барон не стал вникать в детали их воляпюка. Драться он умел, а посему сразу стал в стойку.
