Дмитрий. Дмитрий Юрьевич…
— Михаил, вы уверены? — заволновался Келюс. — Ведь это было давно, могли, бином, перепутать…
— Уверен? — переспросил барон. — Знаете, еще минуту назад я не помнил ничего, и вдруг — вспомнилось, да еще так ярко… Как в синема… А сейчас, право, начинаю, сомневаться…
— Попытаемся проверить, — решил Лунин. — Все, джентльмены, прошу извинить за беспокойство. Отбой…
Наутро, за кофе, Келюс, почти всю ночь потративший на перелистывание фолиантов, рассказал, что поиски были тщетны. Христианского имени Всеслава найти не удалось. Правда, его отца — Брячислава — в крещении действительно звали Юрием.
— Ниче! — рассудил Фрол. — Мы с ним, Француз, здороваться не будем! Дадим залп из трех стволов, а то и…
Дхар выразительно посмотрел на собственные руки.
После завтрака Фрол уехал в больницу, барон и Мик занялись чисткой оружия, Келюс же, не имея дела, пристроился в любимом кресле, пытаясь в последний раз продумать предстоящее. Впрочем, ничего, кроме омелы и остролиста, в голову не лезло.
— Николай… — Лунин вздрогнул от неожиданности: Кора, как всегда, оказалась рядом совершенно незаметно. — Николай, я подумала… Волков не зря охотился за вашим значком. Когда мы пойдем туда — наденьте его.
— Зачем? — Келюс крайне удивился, но поразмыслив, достал-таки давний подарок. Продев шнифт в верхнюю петлю куртки, он накрепко завинтил его. Отложной воротник надежно скрыл усатый профиль.
— Вроде незаметно, — Лунин надел куртку и взглянул в зеркало. — Ого, какой тяжелый!
В самом деле, куртка стала весить чуть ли не на несколько килограммов больше. Сколько бы ни весил значок, такого в любом случае быть не могло. Келюс хотел было снять значок, но что-то его остановило, и он оставил все как есть.
— Не забудьте, Николай, — повторила девушка, — мне кажется, он может помочь.
Келюс кивнул, но без особого энтузиазма. Носить усатое изображение, хотя и скрытое воротником, было неприятно. Правда, надев куртку, он ощутил не только неожиданную тяжесть, но и еще более странное чувство — уверенность и даже спокойствие, столь невероятны при таких обстоятельствах…
Фрол вернулся из больницы после двух пополудни и долго пил холодный чай, не отвечая на вопросы. Все поняли, что дело плохо. Так и оказалось. К Лиде дхара не пустили, хотя девушка уже пришла в сознание. У нее была сломана левая рука, три ребра, но самое страшное — вчерашний диагноз относительно позвоночника оправдался. Только чудо могло помочь девушке встать на ноги.
— Я убью их, Француз, — тихо, почти без выражения сказал Фрол, глядя не на Келюса, а куда-то в пространство. — Всех, елы, на куски порву. Пусть меня потом хоть, в карету его, в зоопарк сажают… Хоть стреляют…
Лунин хотел успокоить приятеля, но понял: слова не помогут.
11. КАТАКОМБЫ
Между тем, назначенный час приближался. Корф и Мик привели в порядок и зарядили оружие. Келюсу достался браунинг, барон сунул в карман верный наган, а Фрол спрятал в самодельную кобуру пистолет, доставшийся Корфу после схватки в электричке. Гранаты были уложены в ту самую сумку, с которой барон пришел на квартиру Луниных. Мику ничего стреляющего не досталось, пришлось довольствоваться все тем же егерским ножом, который он теперь носил, как и научил его Корф, — слева подмышкой. Келюс перерисовал план катакомб из записной книжки в нескольких экземплярах и раздал каждому. Кора, улучив момент, напомнила о значке, но Лунин, приподняв воротник куртки, продемонстрировал усатый профиль: подарок был на месте.
Они собрались в кабинете, где Корф когда-то передавал секретный пакет старому большевику Николаю Лунину, и присели на дорогу. Об этой старой традиции, — «чтоб беда села», — напомнил Фрол. Келюс, такого обычая не помнивший, не стал возражать.
— Ну, что, дамы, господа, дхары и товарищи, — вздохнул Лунин, выждав минуту, — пора…
Ему вдруг захотелось сказать что-то значительное, серьезное, под стать предстоящему, но тут же понял: делать этого не стоит. Не то, чтобы не хватало слов, преподавательский опыт выручал в таких случаях безотказно. Келюс понял, что на такую речь он не имеет права: руководителем этой маленькой армии его никто не выбирал. Он хотел было просто пожелать, чтобы все здесь присутствующие благополучно вернулись в том же составе и в самом скором времени, но побоялся сглазить.
— Погодите, господа, — внезапно произнес Корф. — Я хотел бы… Мне довелось попасть сюда при странных обстоятельствах. Но я рад, что так вышло, и что я познакомился с вами… Что бы дальше ни случилось… Ну, с Богом!
Барон махнул рукой и, прихватив полевую сумку с гранатами, направился к выходу. Остальные потянулись следом.
Вначале была мысль подъехать к костелу на «Жигуленке» Мика, однако затем решили от этого отказаться. Машина была слишком приметной, ее уже видел Волков; кроме того, катакомбы могли вывести очень далеко, в другую часть города. Решили ехать обычным транспортом, не привлекая к себе внимания. Дневная толпа пассажиров давала возможность легко затеряться, добравшись до самого переулка незамеченными.
Выйдя из метро, они уже собрались идти прямо к костелу. Внезапно барон стал проявлять признаки беспокойства. Похоже, он пытался себя сдержать, но, в конце концов, не выдержал и отозвал Келюса в сторону.
— Николай, — начал он неуверенным тоном, — извините, Бога ради. На душе неспокойно… Вы бы не стали возражать, если бы я зашел в церковь? На минуту, не больше. Даже свечки не стал бы ставить, просто бы зашел…
Келюс стал прикидывать, где они находятся.
— До Елоховской далеко… Чтобы тут поближе?.. Ах да, тут недалеко есть одна церковь, ее недавно решили снова открыть. Правда, там ремонт…
Компания сделала небольшой крюк и вскоре оказалась у небольшого храма, над которым высились строительные леса. Впрочем, храм работал: дверь была отворена.
Барон, передав сумку с гранатами Фролу и перекрестившись, поспешил войти.
В церкви было совершенно пусто. Вместо иконостаса стояла временная перегородка, на которой висели не иконы, а простые фоторепродукции. Службы не было, и Корфу показалось, что он тут — в полном одиночестве. Подойдя к одной из икон в левом пределе, у которой горело несколько свечей, он замер, глядя на спокойный, надмирный лик Спасителя. Барон даже не молился, а просто смотрел на икону. Внезапно он почувствовал, что кто-то стоит рядом. Он оглянулся.
— Варфоломей Кириллович! — произнес он растерянно и одновременно с немалой радостью. — Здравствуйте! Как вы здесь…
И тут Михаил, вглядевшись в лицо старика, внезапно замолчал и чуть было не попятился, но, сдержавшись, все же остался на месте.
— Здравствуй, воевода Михаил. Зашел пожелать удачи. Храбрости не желаю: ты и так храбр.
— Я… понял… кто вы… — прошептал Корф.
— Полно, — улыбнулся старик. — А кто я? Раб Божий Варфоломей… Только и дивного, что наречен именем апостола, в храм коего вам идти сейчас… В храмину сию латинскую не заходите, того, кого ищите, там нет. В подземелье он. И держитесь вместе, что бы не случилось…
— Благословите, отче, — хрипло произнес Михаил, наклонив голову.
— Во имя Отца… Сына… И Святаго Духа… — старик перекрестил Корфа и, чуть помолчав, добавил:
