Лихо мы этот Брод захватили! Правда, дядя Эгиалей потом сказал, что все мы убиты. Стрелами нас побили. Ну, ничего! Взяли все-таки.
– Вопросов нет? Хорошо. Тогда начали. Первый!.. Первый - это не я. Первый - тот, кто слева. А я - справа, потому что ниже всех ростом. Даже Ферсандра. То есть не вообще всех, конечно, но…
Ничего, папа мой тоже не с ясень Пелионский был!
– Следующий!
Следующий подходит, а первый уже остракон переворачивает. В сторонке - чтобы никто не видел. Интересно, что там? Большие города нам брать еще рано, село, наверное, какой-нибудь Брод. Козий, например.
– Следующий!
Следующий? Так ведь это же я!
Голову выше, плечи шире, глядеть весело… (А странно как-то дядя смотрит! Или фибула на плаще у меня косо заколота? Так нет вроде.) Ладно, пора. Черепков целых три, возьму левый… Нет, правый! Нет, все-таки левый…
– Старший эфеб Диомед! Отставить! Что-о?!
– Всем выйти, старшему эфебу Диомеду остаться!
Вот тебе раз - сказала Даная, когда ее дождичком побрызгало!
Дверь - хлоп! Сейчас братцы-эфебы небось уши отращивают. Хотя нет, стража в коридоре, неудобно подслушивать. Просто стоят - угорают. От любопытства.
А дядя Эгиалей…
Ага, у него, оказывается, еще один черепок есть. Большой! Это, наверное, потому, что я - маленький. Черепок, а вот и кисточка…
– Прочитать - и отдать мне!
Ну вот, и он палец в краске запачкал, и я! Он - указательный, я - средний. А интересно, что за Брод такой он мне написал? Гидрий, в смысле, Гидрячий?
Ну, читаю!
Читаю… Чита…
Нет! Быть не может! Да как же?.. Как же это?!
Кажется, у меня подбородок отвис. Смешно смотреть! Но дядя даже не улыбнулся.
– Поедешь, Ферсандр?
– Та-а… Это не очень плизко. Сегодня поеду. Жаль, с Эвриалом не покуляем! И родич должен зафтра ко мне приехать, он как раз в Виофии пыл. Я его рассфросить фодробно хотел!
– И чего там сейчас у вас в Беотии?
Хорошо у нас на Глубокой! Особенно поздним вечером, когда вокруг никого, ставни закрыты, за ставнями добродетельные аргивяне сон вкушают вкупе с добродетельными аргивянками, никто не кричит, не бегает, не прохаживается даже. Кроме нас с Капанидом, понятно. Эвриал с остальными куда-то подались (знаю, знаю, куда, гулены!), а мы тут остались. Тут как-то лучше.
Вверх - от Трезенских ворот к храму Трубы. Вниз ~ от храма к воротам. Тихо, спокойно, на деревьях листья желтеют.
Почти как в лесу!
А пройтись самое время. Хоть и немного выпил, а все равно - шумит голова. И ведь разбавлял, и глотнул всего ничего! Хорошо Сфенелу! Экий вымахал, почти что с дядю Капанея. Такому хоть пифос целый наливай. Впрочем, и он в рабы к Бромию-Дионису не спешит. Мы же не пеласги! Улица тянется вверх, можно не спешить, дышать прохладным воздухом. Хорошо хоть к вечеру жара спала! - Лысый он, Эврисфей, - гудит Сфенел. - И зубов нет - плямкает. Совсем старый! А ведь он в один день{Гераклом родился!…Даже на полдня раньше - Гера подстроила, чтоб он, Эврисфей, ванактом микенским стал, а не дядя Геракл. Ну, да это все знают!
– У него и дети больные, у Эврисфея. Два сына и дочь - за тридцать каждому, а их и к людям не пускают. Говорят, не ходят даже - ползают: Представляешь, Тидид?
Фу ты! Не представляю - и представлять не хочу. А ведь Эврисфей - тоже божий потомок. Герой! … Ядовитое семя! Прав ты был, папа, прав!
А Капанид басит себе дальше. Теперь ему и стараться не нужно, голос точь-в-точь как у его отца. И плечи! Вот только борода подгуляла - три волосины, почти как У меня. Сфенел их еще и на палец крутит - все хочет на дядю Капанея походить!
А кстати, о чем это он?
– Значит, наследовать Атрей будет. Или Фиест. Они сейчас вроде как Эврисфею дядьки, только меж собой никак разобраться не могут…
– Ну их! - решаю я. - К Елене зайдем? Зайдем! Тем более мы как раз возле храма.
Смешно сказать, храм этот запирать стали. Конечно, никто Елену Золотую не украдет - побоится. Елена - первая из богинь. Не на небе - на земле. С тех пор как она родилась, у нас на Пелопоннесе, в Апии в смысле, ни одного неурожая не было. И дети здоровыми рождаются (это я не про себя). Поэтому в каждом городе Елену чтут, и в селах чтут, и храмы строят. Елена - всей земле нашей вроде как талисман- оберег.
Не украдут, да только люди всякие бывают. Забрался год назад в наш храм один чудик-приезжий и всю ночь бедную Елену… Ну, в общем, любил. Статую ее, понятно. Потом три дня очищали-обкуривали! Вот храм и запирают с тех пор. Но сегодня нам повезло. Не заперли.
Зашли. Поклонились. Постояли.
– Атрид сказал, что Елену замуж выдать надо, - внезапно брякает Капанид. - Потому что ее муж владыкой всей Ахайи станет. И всей Эллады.
– Замуж? - поражаюсь я. - Богиню?
– Ну и что? - удивленно гудит Сфенел. - Говорят, было уже такое. А здорово бы, Тидид, с этой Еленой, гм-м, познакомиться. Поближе!
Говорит - и не краснеет. Его папа хоть краснел!
– Услышит! - на всякий случай киваю в сторону золотой статуи.
– Ну и пусть! - не сдается Сфенел. - Пусть слышит! Ей даже приятно будет, потому как она не мужняя жена, а богиня. Где она с кем, ну, это самое, познакомится, тому краю счастье привалит, урожай хороший!
Эка его разобрало! А что? Пошлют Капанида к Тинда-Рею в Спарту. В гости. А он - парень видный, ему не только девицы - жены добродетельные аргивянские глазки строят.
Что это я, никак завидую? - Ну ладно, Капанид, пошли! Елене спать пора.
Мой друг неохотно вздыхает (размечтался, видать!), поворачивается-также нехотя…
– Тащи ее! Тащи! Да не упирайся, дулька дурная! Куда-а? Мы сейчас тебе хоровод устроим!
Это, понятно, не мы. Но голоса знакомые. И совсем рядом! Голоса - и плач. Плач женский, не поймешь, чей, а вот голоса…
– Вот так вот! Ставь ее, ребята! На четыре кости!
Хохот. Плач. Снова хохот.
– Пеласги! - ахает Капанид. - Ах они, гарпии!..
– Где-то близко, - вслушиваюсь я. - У Медного Дома! Пошли!
– Побежали! - басом поправляет Сфенел.
Давно с пеласгами не дрались! Оно вроде и драться не с руки. Все уже мечи носим, кое-кто и бороды бреет, а у некоторых и детишки пищат.
А ведь не разбежалась Алкмеонова стая! Даже больше стала. У него в доме собираются, пьют, почти не разбавляя, а потом по улицам шляются - людей пугают. К нам заглядывают редко - чтобы не цепляться. Видать, сегодня неразбавленное пили - зашли!
Хорошо, хоть Амфилох с ними уже не ходит. Он и с братом почти и не разговаривает. Это из-за их мамы, тети Эрифилы. Алкмеон-дурак, Губа Заячья, на каждом перекрестке вопит, что ее зарежет. Это мать-
