– Радуйтесь, мои дорогие гости! Радуйтесь, богоравные! Великое счастье пришло в мой дом! Счастье!..
Задохнулся воздухом Тиндарей Ойбалид, басилей Спартанский, закашлялся. От счастья, видать. Долго кашлял, глаза вытирал, по седой бороденке сухими пальцами водил. (Сколько же ему годков, развалине? Под сто - не меньше!) - Настал час выдать замуж мою… э-э-э, Елену, Елену Прекрасную, гордость земли нашей…
Снова кашляет. Кашляет - и на нас, у крыльца дворцового собравшихся, глазами совиными смотрит. А в глазах радость плещет, переливается. До ужаса рад нам всем Тиндарей Спартанский. До смертного ужаса!
А мы - внизу, полукольцом, толпой богоравной. Ой, и сколько же нас здесь!
Все приехали! ВСЕ!
Ни запомнить сразу, ни взглядом окинуть. Фаросы, критские накидки, сидонские плащи. И венцы, венцы, венцы!
На том, что слева от меня, - венец серебряный. Пат-рокл Менетид из северной Фтии. Моих лет парень, а на висках уже волосы снегом белеют. О нем я слыхал - изгнанник, как и мой папа. Бедняга! А справа - здоровяк, Капанида в плечах пошире. Лицо красное, кровью налитое, словно с перепою, венец золотой в лоб бычий впился. Аякс, сын Теламона, дяди Геракла давнего друга.
Атриды, понятное дело, в первом ряду. Насупились, носы свои длинные выставили. А вот Атрея самого не видать! Спрятался, Великий!
– И теперь, в честном соревновании, как и велит ахей-ский обычай, вы изберете того, кто станет моим… э-э-э, дорогим зятем и мужем…
Обычай! То-то!
От рукопожатий ладонь болит, от приветствий в ушах звон. И каждый второй интересуется, как это я Фивы взять сумел? Это каждый второй. А каждый первый - про Аргос спрашивает. Удивлялся я вначале, а потом понял. Они ведь и не воевали почти, все эти богоравные! Тихо в нашей Ахайе в последние годы. Если и сражаются - то из-за трех коров. Только мы, эпигоны, и прогремели (если Геракла с дорийцами, конечно, не считать).
– Сейчас же прошу вас, моих дорогих гостей, на славный… славный…
Снова кашляет! Кашляет, скипетром золотым трясет. Вот-вот уронит!
Капанид и Амфилох сзади, в затылок мне дышат. А вот Любимчик исчез. И есть он, и нет его, а в общем, всюду он, Лаэртид Итакиец. То слева его рыжая башка вынырнет, то справа. Со всеми уже знаком, всем уже друг… -…На славный пи-и-ир!
Высказался, хвала богам! Это же сколько овец ему зарезать сегодня придется? Боком Тиндарею сватовство наше выйдет!
А вокруг уже - крик, а вокруг уже - рев. Раскраснелись лица, загорелись глаза. Попируем, богоравные, хлебнем самосского, зря, что ли, ехали, коням подковы стирали!..
И вдруг - смолкло! Разом, словно кто невидимый мокрой тряпкой голоса вытер. Те, что ближе стояли, колоннами застыли, кто подальше - шею вытянули и тоже замерли… …Маленькая женщина в легком голубом гиматии стояла на ступенях. Ветер играл золотистыми волосами…
Раскрылись рты, выстрелили жарким потом ладони, звякнул о камень чей-то венец, с головы соскользнувший. …Маленькая женщина улыбнулась, кивнула, чуть поправила золотые пряди…
– А-а-а-а-а-а-а-а-ах!!!
Единым вздохом толпа выдохнула. Выдохнула - вдохнуть не решилась. Елена!
– Да чтобы такую Агамемнону отдать? Да никогда!
– Костьми ляжем, не отдадим!
– Не отдадим! Стеной встанем!
Кружится голова, и ноги вот-вот в танец пойдут. Крепко выпить пришлось с богоравными! Увы, здесь злого молока не знают, да и разбавлять не любят.
– Скажем, чтобы все по обычаю было!
– На колесницах бега!
– И на копьях, и на копьях чтобы! И лук!.. Темно в саду дворцовом. Даже Луна-Селена за тучи спряталась. Допоздна гуляли, кое-кто и догуливает еще.
– И чтобы все вместе, заодно! Чтобы по обычаю было!
– По обычаю, по обычаю!
Кричат, друг друга переорать стараются. Полипойт, Пиритоя-богоборца сын, Агапенор Анкеит, Талпий Ойха-лиец, наследник Эврита-лучника, близнецы Схедий и Эпистроф, два Аякса: большой Теламонид - лобастый и маленький - Оилид Эвбеец…
Мне и слова сказать не дали. А я и не рвусь. Пусть орут, пусть кулаками машут. Не сдюжить тебе, Атрей, со всей Элладой!
– Богоравные, а тут я вам скажу, служаночки! Козочки! Телочки!
– Так неудобно, Талпий, мы вроде как эти… женихи!
– И ничего неудобного, Филоктет! Это тоже обычай. А то застоимся в чреслах-то! Перед невестой опозоримся!
– Гы-гы! Га-га-га-га!
– Богоравные! А я знаю, как в дом пройти, где людская!
– Веди-и-и-и!
Гогот, топот - и я уже один. Только цикады трещат-стараются, в пляску зовут. А вот и Селена из-за туч выглянула! Правильно, что пряталась, с этой оравой и богине туго придется!
Эх, если бы еще голова не кружилась!
– Ты этого хотел, Диомед? Обернулся.
Протрезвел.
Мама! …Худенькая, в гиматии темном, на голове накидка, лицо совсем юное, незнакомое. Ну, так я маму всегда узнаю!
– Мама! Ты… Почему?
Не ответила, вдаль посмотрела. Туда, куда орава пьяная убежала.
– Думаешь, это ты придумал, сынок? Собрать всех разом, натравить на Микены, на Атрея, на Агамемнона? Знаешь, что бывает, когда гончие упустят добычу?
– Новую найдут, - улыбнулся я..
– Или друг друга рвать станут. Я здесь из-за тебя, мальчик. Слишком много глупостей ты наделал.
– О чем ты, мама? - возмутился я. - При чем здесь…
– Молчи! - крикнула она, и я похолодел от ЕЕ голоса. ~ - Отец… МОЙ отец все никак не мог решить, как всех вас лучше собрать? Чтобы всех сразу! Не забыл?
– Но ведь это не война! - пробормотал я. - Это не война, мама!
А у самого кончики пальцев заледенели. Гекатомба! Всех вместе, всех сразу!..
– Пока еще не война, сынок! Пока… Думаешь, Атрей не выкрутится? Да ведь ему тоже вас всех стравить - слаще меда! Еще не понял?
Не понял. Но уже начал понимать.
– Надо уезжать. Дары вручить - и уезжать. Но, боюсь уже…
– Диомед! Эй, Диомед! Фу ты! Заговорились!
Любимчик! Подбежал, фарос нараспашку, волосы рыжие торчком…
– С кем это ты? Радуйся, красивая! Я замер. Обмер. В истукана превратился. Жалко Лаэртида! Останутся сейчас от него одни сандалии. И то едва ли. Расплавятся!
– Ой! - это мама. Мама?!!
– Не бойся, красивая! Я Одиссей, с Итаки. А ты откуда?
