Главное, действуют они не обидно, а очень даже приятно. Так и хочется самому под луч окунуться и забыться...
— Похоже на сказку! — фыркнула Инна.
— Все может быть, — вздохнул Химель. — Вообще-то Россия отстаивает идеалы гуманизма.
— И только, — буркнул Кияшов. — Вы у любого китайца поинтересуйтесь, что он о гуманизме думает. Особенно если речь идет не о его соплеменнике, а о представителе какого-нибудь другого народа. Уж он-то вас огорошит.
— Смотрите, — крикнул Сумароков, — опять стреляют.
Возле правого борта огромного корабля-базы расцвел алым огненный цветок. Затем еще один левее. В свете взрывов отчетливо можно было рассмотреть каждую деталь на корабле, каждого упавшего ретлианца — и целые толпы пауков, застывших поодаль в нерешительности.
— Что ж это твои собратья делают?! — закричал Яловега, повернувшись к принцессе. — Они же сейчас наш круизер подобьют!
— Это не наши, — коротко ответила има Галут. — Теперь я вижу, что наших тут и близко нет! Это все ваши. А заградительный огонь ведется, по всей видимости, с орбиты. Или, может быть, с такой же базы где-то в другой части моря. Хочу предупредить вас, что по всем законам вы не имели права вмешиваться в вооруженный конфликт между двумя воюющими сторонами, находясь в неподвластном вам секторе космоса.
— Совсем обнаглела! — Яловега расхохотался. — Не могли вмешиваться. Да наши за нами прилетели. Забрать нас отсюдова. Чтобы никогда сюда больше не возвращаться, в этот гадючник.
— Има Галут, наверное, имеет в виду, что если представители землян разместили на планете Плацдарм-Заповедник базу и ведут с нее огонь, то поступить подобным образом мы не имели права, — заметил Михаил Соломонович. — Смею вас уверить, мы вовсе не так нецивилизованны, как вам может показаться. Вряд ли наши российские службы станут размещать здесь базы.
— Это еще почему? — скривился Яловега.
— Да хотя бы потому, что уровень технологий тех, кто участвует в данном военном конфликте, настолько высок, что нам здесь попросту ничего не светит, — пояснил доктор.
— Предатель ты, Химель, — проговорил механик. — При этой так говорить о наших... — Он угрюмо кивнул на аурелианскую принцессу.
— Вот черт, все еще хуже, чем мы думали! — крикнул Антон. Пока шла перепалка, он обернулся и увидел, что ретлианцы с дальней стороны базы развернули несколько орудий и целятся в земной корабль, собираясь открыть огонь. «Круизер» же висел в воздухе, прекратив снижение, и даже не пытался совершать маневры, словно непрекращающаяся атака и направленные на него орудия ретлианцев его не волнуют.
— Точно наши, — уверенно заявил Кияшов, — теперь сомнений нет. Только русские могут так хладнокровно вести себя перед лицом смертельной опасности. Готовятся к ответному удару несомненно. Как на дуэли. Сейчас подождут немного и как жахнут по этим!
— Если корабль до того не собьют! — пискнул Коля.
— Правильно, — засуетился Михаил Соломонович, — надо помочь. Надо что-то сделать, чтобы наших не сбили. Свет мы отключили... Эх, нам бы до основного энергетического блока добраться! И пушки их из строя вывести...
— Ты что, спецназовец, Химель? — нахмурился Яловега. — Мы вообще все тут — гражданские лица. И должны ждать, когда военные нас спасут, не вмешиваясь. Военные — цвет нации. Не то что космофлот. А если судить по твоим рассказам, космофлот — не цвет, а отстои нации. И ты отстой, Химель, и ты отстой, Делакорнов, и ты отстой, Сумароков, и ты...
Евграф Кондратьевич оскорбления не стерпел. Схватил механика за указательный палец и согнул его, отчего Яловега закричал и, вырвав палец из стального кулака старпома, запрыгал на месте.
— Да уж, военные — это не всякая шелупонь, которая постоянно размышляет, на чью бы сторону переметнуться, — ворчливо заметил Кияшов. — Если бы мы могли хоть что-то сделать — уже сделали бы. Но и правда, что мы можем?
Тяжело грохнуло орудие. Похоже, оно стреляло бронебойными снарядами довольно крупного калибра. Оружие, конечно, не такое надежное, как лучевое, но в достаточной степени эффективное. Вверху раздался пронзительный свист, хлопок, и корабль с опознавательными знаками Земли унесся прочь. Еще мгновение назад он был прямо над ними и вдруг исчез, только в ночном небе остался сверкающий росчерк. Ударила плотная звуковая волна: «Круизер» перешел звуковой барьер скорости.
Яловега присвистнул:
— Все, смылись наши! Вот тебе и спасение!
— Они вернутся, — уверенно произнес Антон, — они поняли, что сейчас посадка опасна. Может, это и вовсе не основные силы. Корабль-то был не слишком большим...
— Ага, сядут, когда тут чуть успокоится, — хмыкнул Яловега. — Только нас уже не будет.
— Ты не каркай, — рассердился Кияшов. — Наверняка у них какая-нибудь идея есть. Там светлые головы, не чета тебе. — И добавил без всякой уверенности: — Наверное, светлые... Потому как мы все еще не знаем, что это за корабль такой странный.
— Да это же разведка была! — закричал Коля. — Я по стерео видел. Наш десант перед высадкой всегда разведку проводит.
— Он прав! — заорал Яловега и ударил Сумарокова по плечу так, что тот чуть не упал. — Молодец, Коляныч! Есть от тебя хоть какой-то прок.
— Как это я сразу не догадался! — Кияшов хлопнул себя по лбу. — Вот ведь! Был бы Байрам, он бы нам сразу объяснил, что к чему. Кто же без разведки высадку проводит? Они, значит, прилетели по сигналу из часов. Запустили подпространственную торпеду — проверить, как база защищена. Но не прямо сюда ударили, чтобы нас, значится, не взорвать, а по какому-то борту. Вот корабль и тряхнуло. А потом послали этот кораблик посмотреть, что тут да как. Посмотрели. Наверное, сейчас всем скопом накинутся и вызволят нас.
— Может, они решили, что высадка невозможна, и полетели по своим делам, — сообщил Яловега. — Устанавливать контакты. Типа того, что пусть пушки молчат, а они договорятся. И не понимают того, что положение у нас тяжелое. И скоро нам, точнее, вам кирдык... Кирдык, — повторил механик и засмеялся, как будто в этом слове было что-то чрезвычайно веселое.
Химель тяжело вздохнул:
— Они, наверное, уверены, что нам ничего не грозит..
— Почему это? — удивился Кияшов.
— Посудите сами. Мы здесь не первый день. Сразу нас не убили. Так какой же смысл убивать сейчас? Они-то не знали, что мы решили проявить инициативу. И вырвались от ретлианцев.
— А я говорил, — заметил Яловега, — надо было в камере сидеть и не высовываться.
Има Галут вдруг издала глубокий всхлип.
— Ты что, имочка? — кинулся к ней Кияшов. — Все будет хорошо... Нас выручат...
Принцесса вытерла мохнатой ладошкой выступившие на глаза слезы.
— Вас-то, может, и выручат... А как быть мне? Ваши, наверное, тоже захотят обменять меня на что-нибудь ценное? Или просто увезут на вашу планету и сделают образцом для изучения?
— А что, есть в этом высшая справедливость. — Яловега оскалился. — Не все же вам превращать всех в подопытных кроликов. Можем и мы!
— И думать такого не смей! — надвинулся на механика Кияшов.
— Вы можете не беспокоиться, има Галут, — объявил Химель. — С вами поступят как с нашим союзником. Аурелиане ведь до сих пор не сделали нам ничего плохого. Да и вообще, к любым невраждебным разумным существам земляне проявляют гуманизм!
— Гуманизм? — переспросила принцесса.
— Михаил Соломонович совершенно прав, — подтвердил слова доктора Делакорнов.
— А что это такое?
— Человечность, — перевела Инна.
— И в чем же заключается ваша человечность? — снова всхлипнула принцесса. — Вы отрежете мне
