— А?.. Что ?.. — Конрад продолжал шлифовать коленями песок, но, удерживаемый моим ботинком, не смог продвинуться ни на йоту. — Отпустите меня, я уже ухожу. Я ничего не видел, и меня здесь не было. Вы не знаете магистра Конрада, магистр Конрад не знает вас…
— Увы и ах, мой плохо питавшийся в детстве друг, — горестно вздохнул я, — вынужден вас огорчить — вы едете с нами.
— Что вы, что вы, — нервно захихикал едва живой от ужаса коротышка, — в джипе меня укачивает, и я заблюю вам все сиденья…
— Нагадишь — заставлю подлизать языком! — Гюнтер сел перед ним на корточки. — Помнишь меня, малорослый ублюдок?
— Как же, как же, — затряс подбородком Конрад. — Вы есть тот самый разлюбезнейший брат Гюнтер, что некогда нашел мою утерянную по рассеянности печать!
— Гляди-ка, не забыл! — осклабился громила. — Я ползал перед тобой на коленях, роясь в дерьме словно… навозный жук!
— Не утрируйте, милейший, — магистр предпринял попытку отступления задним ходом, но огромная рука германца уже крепко держала его за капюшон балахона. — Вспомните-ка: там ведь была очень даже чистенькая и зелененькая травка…
— Это не меняет сути! — Гюнтер встал, приподнял за собой вырывающегося Конрада и занес свободную руку для затрещины, что при сравнении габаритов обоих вызывало серьезные опасения. — Сейчас я тебя самого… утрирую как Господь черепаху!
— Даже не думай, Гюнтер! — пригрозил я германцу. — Ну-ка опусти его честь на землю, и проваливаем отсюда поскорее — время нам не союзник!
Гюнтер разочарованно поморщился и разжал пальцы, отчего Конрад вновь воткнулся локтями и коленями в песок.
— Жаль, — пробурчал германец, все еще не сводя хищного взгляда со сжавшегося коротышки. — Давно хотел это сделать… Скажи спасибо брату Эрику, мелкая сволочь…
— Ваша честь, — снова обратился я к Конраду. — Прошу вас, не вынуждайте нас к насилию — пройдите в «хантер»…
— А может быть, все-таки отпустите ? Смею повторно вас заверить, что буду лишь никчемной обузой! — В глазах магистра было столько мольбы, что она растопила бы сердце самого Циклопа. Но только не наши…
— Ни в коей мере, ваша честь, — опечалил я Конрада. — С нами вам суждено будет исполнить самое важное дело в жизни, а именно: наконец-то по-настоящему спасти ни перед кем не виноватые чистые души. Я бы гордился на вашем месте.
— А можно, я лучше помолюсь за них где-нибудь здесь, в уединении?
— Нельзя! — рявкнул Гюнтер. — Резче отрясай свои тряпки и бегом марш в «хантер»!
До Конрада наконец дошло, что вляпался он покрупному. Но ни ныть, ни снова перечить бедолага не стал, а лишь потупил взор и поплелся выполнять данный ему приказ. А пока он брезгливо выколачивал песок из складок балахона, мы с Гюнтером собрали все лежавшее на берегу оружие.
Через двадцать минут мы были далеко от места кровавой-утренней трагедии. Петляя по узким проселкам, наши «хантеры» (Гюнтер вел джип Пятого отряда, а на заднем сиденье у него болтался связанный для проформы магистр Конрад) неслись в заранее оговоренном нами направлении — на юг к Ренну, — стараясь побыстрее скрыться от ставших ненавистными для всех нас холмов.
Кэтрин, держа малыша на коленях и, успокаивая двух других детей (да и себя в том числе), без умолку повторяла одну и ту же фразу: «Все нормально. Все теперь будет в порядке…» Изредка она посматривала на меня через зеркало заднего вида, но не смела нарушить приказ, который я отдал ей перед тем, как сесть в машину. Он был лаконичен и емок: «Заткнись! Обо всем позже!»
В голове моей все еще эхом стояли выстрелы, хотя времени с того момента прошло достаточно. Это было странное и пугающее состояние — осознавать то, что у тебя нет больше будущего, о каком ты мечтал всю свою сознательную жизнь. А что и оставалось на его опустевшем месте, так это только слабенькая, подобная тщедушной осинке под вековыми сосновыми кронами, надежда, живучести которой воистину не было предела…
— Как зовут младшего? — снова встретившись с Кэтрин в зеркале взглядами, спросил я.
— Ален, — отозвалась она и усадила мальчика поудобней, видимо, разминая затекшую ногу.
Услыхав, что речь идет о нем, Ален перестал смотреть в окно и, насупившись, принялся наблюдать за мной — злым дядькой-Охотником, которых так не любил его папа.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
БЕШЕНЫЙ ПЕС
16
«…Разумеется, это был такой дурной путь для осуществления моих намерений, что и намерение становилось неправильным, но не забудьте, что я был мальчишкой. Я уже принял решение».
— Остановитесь, прошу вас! — наконец потребовала Кэтрин.
Я проехал еще сотню метров, свернул с проселка и заглушил двигатель, остановив «хантер»'
так, чтобы дорога просматривалась в обе стороны, а мы, находясь под прикрытием кустов, были с нее абсолютно незаметны. Пожалуй, решил я, мне и самому не помешает небольшая передышка.
Гюнтер припарковался рядом. Он открыл дверцу и изучающе уставился в небо, где ветер уже слегка поразогнал тучи и дождь вновь порадовал нас тем, что подарил часок-другой временного затишья.
— Вам не кажется, что настала пора кое-что мне объяснить? — Дрожащий голос девушки говорил о том, что она, как и я, переживала сейчас сильнейшее нервное потрясение!.
— Совершенно верно, Кэтрин, — подтвердил я. — Выйдем-ка на пару слов…
Я обтер капот «хантера» рукавом и уселся на теплую от нагретого двигателя поверхность, ожидая от Кэтрин лавины вопросов. Но та зябко поежилась и вопреки моим ожиданиям лишь вымолвила:
— Ну?..
— Хочу, чтобы ты первым делом усвоила главнейшую вещь, — начал я. — Отныне я тебе не враг, не господин надзиратель и вообще не Охотник Корпуса. Во-вторых: можешь забирать ребятишек и валить отсюда куда глаза глядят — ты теперь свободна. Однако не все так просто — есть приказ о вашем уничтожении и его никто не отменял. Я же предлагаю вам наилучший вариант — доставить вас в Петербург; ведь именно туда так стремился Жан-Пьер? Так что из перечисленного тебе по душе ?
— Вы везли нас на казнь? — ответила она вопросом на вопрос.
— Да, и даже должен был произвести ее.
— Значит, я была права — вы не палач…
— Теперь я гораздо хуже палача: дезертир, клятвопреступник и, что самое страшное, — братоубийца.
— И вы пошли на это ради нас?
— Может быть, позже я расскажу тебе, зачем пошел на это, если, конечно, доживу до того момента, — уклонился я от ответа. — А сейчас выбирай, куда вас доставить.
— Вы…
— Да прекрати ты «выкать» и зови меня просто Эриком. Это, кстати, и к тебе относится, —
