— Дядя Эрик, а мы плохие или хорошие? — спросила меня как-то Люси после окончания очередного героического эпоса.
— А почему, по-твоему, мы должны быть плохими? — задал я ей встречный вопрос.
— Нас ловят, а мы все время прячемся. Как будто сделали кому-то плохое и теперь боимся, — не по-детски глубоко рассудила она.
— Ну, а как же Робин Гуд? — напомнил я ей позапрошлый свой рассказ. — Ведь ему приходилось прятаться не потому, что он плохой, а потому, что врагов у него было гораздо больше, чем друзей. Вот и ты считай нас такими же, как он.
— Но ведь он не убегал, а дрался! — вновь резонно заметила девочка. — И в конце концов победил! Так чего же нам бояться, раз Добро всегда побеждает Зло?
— Если бы, Люси, в книжках Зло часто одерживало победу над Добром, то их неинтересно бы было читать, — пришла мне на выручку сидевшая тут же Кэтрин. — Ну а мы станем победителями, когда в целости и сохранности доберемся до наших русских друзей. Будь уверена: эта победа окажется ничуть не меньшей, чем победы Робина Гуда…
— Что же это за победа, раз все злодеи остались живы? — Поля, похоже, такой результат никак не устраивал. — Творящий Зло должен умереть!
— Знаешь, приятель, — отозвался Кеннет О'Доннел, — сейчас умрем скорее мы, если вдруг надумаем перебить наших врагов как этот лучник-партизан. Скажи, тебе довелось уже слышать об Иисусе?
Поль кивнул — не знать об Иисусе Христе в Святой Европе мог разве что глухонемой, да и тому подобное навряд ли сошло бы с рук.
— Так вот, — продолжал Оборотень, — я думаю, что идти на крест за какую-то красивую идею скорее признак психического расстройства, нежели разумного поведения. Не спорю — это храбро! Однако, если вдуматься, все же весьма глупо. И если мне предстоит когда-либо выбирать в такой ситуации, я предпочту скорее скрыться подальше от огромной кодлы врагов, чем переть на них лбом или, что еще хуже, топать к ним со склоненной головой. И если ты, парень, считаешь подобное трусостью, то для меня такое ничуть не зазорно. Твой отец, кстати, вел себя абсолютно так же, и лишь благодаря этому ты еще жив…
В силу возраста Поль не нашелся, чем возразить, а при упоминании отца и вовсе насупился и поник головой.
Кэтрин осуждающе посмотрела на брата, но тот и сам понял, что затронул больную для паренька тему, а потому замолчал и отошел от костра.
Я не хотел заканчивать вечер на такой минорной ноте и, стараясь утешить потупившегося Поля, произнес:
— Возможно, парень, твой отец во многом и ошибался, но кем-кем, а трусом он никогда не был. Даже я, хоть и знал его всего несколько дней, и то убедился в этом. И хочешь верь, а хочешь нет: лично я считаю за честь помочь сыновьям и дочери этого по-своему великого человека. Так что помощь моя в какой-то мере и является знаком уважения к твоему отцу.
Поль поднял голову и пристально посмотрел мне в глаза. На этот раз я не отвел их в сторону, а спокойно выдержал его испытывающий взгляд.
— Дядя Эрик, — наконец заговорил он, — папа учил нас никогда не доверять инквизиторам и Охотникам, но вы не похожи на тех, про кого он рассказывал. Я уже взрослый и сам способен решать, кому верить, а кому нет. Так вот: думаю, что вам доверять я могу!
— Спасибо, Поль, — оценив искренность паренька, благодарно кивнул я, после чего протянул ему руку, которую он аккуратно, но достаточно уверенно пожал. — Ты абсолютно прав. Надеюсь, я и мои друзья тебя не подведем…
— …Я, конечно, понимаю, что сейчас не время и не место для таких разговоров, но я хочу знать, на что ты надеешься? Я имею в виду будущее. Ну, если оно у всех нас будет… — будто читая мысли, спросила Кэтрин, когда уложила детей спать. Она подсела ко мне, оставшемуся у огня в одиночестве, несколько ближе, чем обычно, и я почувствовал себя слегка неуверенно. — Чем ваша банда еще умеет зарабатывать на жизнь, кроме как нарушением заповедей?
— Ну…-я сделал вид, что глубоко задумался, —.. .учитывая нашу узколобость ума, но амбальность прочих частей организма, пожалуй, только копать землю да грузить-разгружать что-нибудь не особенно хрупкое…
— Я серьезно, Эрик, — обиженным тоном проговорила Кэтрин. — Мне ведь ваша судьба все-таки не безразлична. И уж коли суждено нам будет добраться до князя Сергея, то не мешало бы и вам поискать у него покровительства.
— Да думаю я, думаю… — вздохнул я. — А куда нам еще приткнуться-то в этом мире? Вот только для него самого подобная доброта может оказаться чреватой в политическом плане…
— Приюти они Жан-Пьера, последствия могли быть и вовсе катастрофическими. Князь Сергей не дурак и прекрасно это осознавал. Но если верить тем, кто его знает, то широта души этого человека не знает предела, и он еще никогда не отказывал просящим.
— Да, у русских есть такая черта характера, — подтвердиля. — Возьми хотя бы нашего Михаила…
Кэтрин кивнула, соглашаясь — не далее, как позавчера, я красочно описал ей его героическое поведение при спасении моей дражайшей особы в Новой Праге.
— А ты? — Она повернулась ко мне лицом и, уподобившись Полю, тоже пристально поглядела мне в глаза.
Но на этот раз я почему-то дрогнул и увел взгляд в сторону, лишь переспросив:
— Что?
— Думаю, ты отлично меня понимаешь! Сам-то ты задумываешься о себе или нет? Какие у тебя планы в отношении себя самого? — В голосе Кэтрин появилась некая укоризненная интонация. — Я-то, как видишь, от ребят никуда, да и к тому же такова была последняя воля Жан-Пьера. Пропасть мы не пропадем — специальность у меня востребованная. Медик-он и в России медик… А как планируешь устраивать свою жизнь конкретно ты ?
— Ты хочешь сказать, собираюсь ли я заводить семью и все в таком духе? — усмехнулся я, все еще глядя в сторону, будто бы разговаривал не с Кэтрин, а с кем-то другим. — Видишь ли, «дядя Эрик» в связи со спецификой своей прошлой профессии с трудом представляет себя в роли образцового мужа и отца. Так стоит ли тогда создавать то, к чему абсолютно не готов психологически?
— А ты думаешь, я была готова? — нервно бросила она и тут же осеклась, после чего вновь вернула тон нашего разговора в спокойное русло. — В моей голове еще месяц назад, кроме романтики и ветра странствий, ничего не было. А видишь, как все повернулось? Как там Кеннет сказал: теперь у меня «на шее беспокойное семейство»…
— Все-таки, видимо, готова, — возразил я, — раз нашла в себе силы принять на себя эту ответственность.
Кэтрин тяжко вздохнула и отвернулась от меня, будто бы давая понять, что я — тупица-так и не догадался, что она имеет в виду. И вдруг, словно бы собравшись с силами, не меняя позы и глядя куда-то сквозь пляшущие языки пламени, спросила:
— Эрик, я тебе нравлюсь?
— Да, Кэтрин, ты мне нравишься. Нравишься, пожалуй, даже больше, чем какая-либо женщина до этого, — ответил я и испугался того, что на этот раз мои слова вылетели как-то независимо от моего желания. — Но… Но как ты пять минут назад заметила — сейчас не то время и не то место. Давай отложим этот разговор до более спокойных времен, если, конечно… Если, конечно, они настанут для нас с тобой…
— А если нет? — еле слышно спросила она.
— Ну, а если нет, — я задумался над тем, как бы не обидеть ее какой-нибудь циничной грубостью. — Тогда… Тогда и мне, и тебе тем более будет не до этого.
— Наверное, ты прав, — голос Кэтрин теперь едва-едва доносился до моих ушей. — Извини, что поставила тебя в неловкое положение. Спокойной ночи…
