Гостю доставить я рад возмещение, как приказал ты. В дар я вручу ему меч целомедный с серебряной ручкой, В крепких ножнах из недавно распиленной кости слоновой, Много будет достоин подарок блистательный этот!' Так сказав, ему в руки вложил он свой меч среброгвоздный И со словами крылатыми громко к нему обратился: 'Радуйся много, отец чужеземец! И если сказал я Дерзкое слово, пусть ветер его унесет и развеет! Пусть тебе боги дадут и жену увидать и в отчизну Скоро вернуться: давно уж вдали ты от близких страдаешь'. И, отвечая ему, сказал Одиссей хитроумный: 'Радуйся, друг мой, и ты, да пошлют тебе счастие боги! Пусть никогда и потом не раскаешься ты, что прекрасный Мне этот меч подарил, словами со мной примирившись'. Так он ответил и меч среброгвоздный накинул на плечи. Солнце зашло, и ему доставлены были подарки. Славные вестники все их в жилище внесли Алкиноя. Там сыновья Алкиноя могучего взяли подарки. К матери их отнесли, уважаемой всеми Арете. Всех за собой повела Алкиноя священная сила. В дом вошедши, они в высокие кресла уселись, И обратилась тогда Алкиноева сила к Арете: 'Ну-ка, жена, принеси нам сундук, изо всех наилучшиий! В этот сундук свежевымытый плащ и хитон ты положишь, Жаркий огонь под котлом разожгите и воду согрейте, Чтобы, помывшись и видя лежащие в полном порядке Все дары, что феаки сюда принесли чужестранцу, Пиршеством он наслаждался у нас и слушал бы песни. Я ж ему эту чашу прекрасную дам золотую, Чтобы, все дни обо мне вспоминая, творил возлиянья В доме своем и Крониду отцу и прочим бессмертным'. Так сказал Алкиной. И рабыням велела Арета Медный треножник большой на огонь поскорее поставить. Те, поставив треногий котел на пылавшее пламя, Влили воды до краев и дров под котел подложили. Брюхо сосуда огонь охватил. Вода согревалась. Из кладовой между тем сундук превосходный Арета Вынесла гостю, в сундук дорогие сложила подарки - Платье и золото все, что феаки ему надавали. А от себя еще плащ положила прекрасный с хитоном. К гостю Арета потом обратилась со словом крылатым: 'Крышку теперь огляди и сундук завяжи поскорее, Чтобы в дороге чего у тебя не украли, покуда Сладким ты будешь покоиться сном в корабле чернобоком', Это когда услыхал Одиссей, в испытаниях твердый, Тотчас крышку приладив, сундук завязал поскорее Хитрым узлом, как Цирцея его обучила когда-то. Тут же ключница в ванну ему пойти предложила, Чтобы помыться. И радость его охватила при виде Ванны горячей. С тех пор как дом он Калипсо покинул, Видеть заботу ему о себе приходилось не часто. Там же забота о нем постоянна была, как о боге! Вымывши в ванне, рабыни всего его маслом натерли, В плащ прекрасный потом и хитон облекли его плечи. Выйдя из ванны, пошел он к мужам, уж вино распивавшим. Дочь Алкиноя, красу от богов получившая вечных, Возле столба, потолок подпиравшего залы, стояла. На Одиссея она с большим восхищеньем смотрела И со словами к нему окрыленными так обратилась: 'Радуйся, странник, и помни меня, как вернешься в отчизну. Мне ты ведь прежде всего спасением жизни обязан'. Ей отвечая, тотчас же сказал Одиссей многоумный: 'Высокодушного дочь Алкиноя царя, Навсикая! Только бы Зевс-промыслитель, супруг громомечущий Геры, Дал мне домой воротиться и день возвращенья увидеть, Там не устану тебе возносить я молитвы, как богу, В вечные веки: ведь жизнь-то мне, дева, ты сохранила!' Молвил и рядом с царем Алкиноем уселся на кресло. Было уж роздано мясо, в кратерах вино намешали. Всем дорогого певца привел в это время глашатай, Чтимого целым народом слепца Демодока. Его он Между гостей усадил, спиною к высокой колонне. К вестнику тут обратясь, сказал Одиссей многоумный, Жирный кусок от хребта белозубого вепря отрезав. Большую часть от него для себя он, однако, оставил: 'Вестник, возьми это мясо, снеси Демодоку, чтоб съел он. Рад я вниманье ему оказать, хоть и очень печалюсь. Честь певцам и почет воздавать все обязаны люди, Что на земле обитают: ведь пенью певцов обучила Муза сама, и племя певцов она любит сердечно'. Вестник тотчас же пошел. И герою-певцу Демодоку Передал мясо. И принял певец его, радуясь духом. Руки немедленно к пище готовой они протянули, После того как желанье питья и еды утолили, Так Демодоку сказал Одиссей, в испытаниях твердый: 'Выше всех людей, Демодок, я тебя бы поставил! Иль Аполлоном самим, иль Музой обучен ты пенью. Больно уж верно поешь ты про все, что постигло ахейцев, Что они сделали, сколько трудились и сколько страдали, Словно иль сам ты все это видел, иль от видевших слышал. Ну-ка, к другому теперь перейди, расскажи, как Епеем С помощью девы Афины построен был конь деревянный, Как его хитростью ввел Одиссей богоравный в акрополь, Внутрь поместивши мужей, Илион разоривших священный. Если так же об этом ты все нам расскажешь, как было, Тотчас всем людям скажу я тогда, что бог благосклонный Даром тебя наградил и боги внушают те песни'. Так он сказал. И запел Демодок, преисполненный бога. Начал с того он, как все в кораблях прочнопалубных в море
