Одиссея (пер. В.В.Вересаева)

Вышли данайцев сыны, как огонь они бросили в стан свой,
А уж первейшие мужи сидели вокруг Одиссея
Средь прибежавших троянцев, сокрывшись в коне деревянном.
Сами троянцы коня напоследок в акрополь втащили.
Он там стоял, а они без конца и без толку кричали,
Сидя вокруг. Между трех они все колебались решений:
Либо полое зданье погибельной медью разрушить,
Либо, на край притащив, со скалы его сбросить высокой,
Либо оставить на месте, как вечным богам приношенье.
Это последнее было как раз и должно совершиться,
Ибо решила судьба, что падет Илион, если в стены
Примет большого коня деревянного, где аргивяне
Были запрятаны, смерть и убийство готовя троянцам.
Пел он о том, как ахейцы разрушили город высокий,
Чрево коня отворивши и выйдя из полой засады;
Как по различным местам высокой рассыпались Трои,
Как Одиссей, словно грозный Арес, к Деифобову дому
Вместе с царем Менелаем, подобным богам, устремился,
Как на ужаснейший бой он решился с врагами, разбивши
Всех их при помощи духом высокой Паллады Афины.
Это пел знаменитый певец. Непрерывные слезы
Из-под бровей Одиссея лицо у него увлажняли.
Так же, как женщина плачет, упавши на тело супруга,
Павшего в первых рядах за край свой родной и за граждан,
Чтоб отвратить от детей и от города злую погибель:
Видя, что муж дорогой ее в судорогах бьется предсмертных,
С воплем к нему припадает она, а враги, беспощадно
Древками копий ее по спине и плечам избивая,
В рабство уводят с собой на труды и великие беды.
Блекнут щеки ее в возбуждающей жалость печали, -
Так же жалостно слезы струились из глаз Одиссея.
Скрытыми слезы его для всех остальных оставались,
Только один Алкиной те слезы заметил и видел,
Сидя вблизи от него и вздохи тяжелые слыша.
К веслолюбивым феакам тотчас обратился он с речью:
'К вам мое слово, вожди и советчики славных феаков!
Пусть играть Демодок перестанет на звонкой форминге.
Радость пеньем своим он вовсе не всем доставляет.
С самых тех пор, как за ужином мы и певец нам поет здесь,
Не прекращает все время, как вижу я, горького плача
Гость наш; большое какое-то горе его угнетает.
Пусть же певец перестанет, чтоб все мы равно наслаждались,
Гость и хозяева. Так оно будет намного прекрасней:
Все ведь мы делаем здесь для почтенного нашего гостя -
Мы и готовим отъезд и подносим с любовью подарки.
Всякий просящий защиты и странник является братом
Мужу, который хотя бы чуть-чуть прикоснулся к рассудку.
Вот почему не скрывай ты от нас осторожною мыслью
То, что тебя я спрошу. Разумнее будет ответить.
Имя скажи нам, каким тебя мать и отец называли
Вместе со всеми, кто в городе жил и вкруг города также.
Нет никого совершенно, как только на свет он родится,
Средь благородных иль низких людей, кто бы был безымянным.
Каждому, только родивши, дают уж родители имя.
Так назови же мне землю свою, государство и город,
Чтобы, тебя отвозя, туда свою мысль направляли
Наши суда: у феаков на них не имеется кормчих,
Нет и руля, как у всех остальных кораблей мореходных.
Сами они понимают и мысли мужей и стремленья,
Знают и все города и все плодоносные нивы
Смертных людей; через бездны морские, сквозь мглу и туманы
Быстро мчатся они и все ж не боятся нисколько
Вред на волнах претерпеть или в море от бури погибнуть.
Но от отца моего Навсифоя пришлось мне когда-то
Вот что узнать: говорил он, сердит на феаков жестоко
Бог Посейдон, что домой невредимыми всех мы развозим.
Некогда, он утверждал, феакийский корабль многопрочный
При возвращеньи обратно по мглисто-туманному морю
Бог разобьет и высокой горою наш город закроет.
Так говорил мне старик. А исполнит ли то Земледержец
Иль не исполнит, пусть будет по воле великого бога.
Ты же теперь мне скажи, ничего от меня не скрывая:
Как заблудился ты, что за края тебе видеть пришлося,
Где побывал в городах и к людям каким попадал ты,
К диким ли, духом надменным и знать не желающим правды,
Или же к гостеприимным и с богобоязненным сердцем?
Также скажи, почему ты печалишься духом и плачешь,
Слыша рассказ о судьбе аргосских данайцев и Трои?
Боги назначили эту судьбу им и выпряли гибель
Людям, чтоб песнями стали они и для дальних потомков.
Может быть, кто у тебя из родни благородной погиб там,
Зять иль тесть? После тех, кто нам близок по крови и роду,
Эти из всех остальных всего нам дороже бывают.
Или погиб у тебя благородный товарищ с приятным
Нравом? Нисколько, мы знаем, не хуже и брата родного
Тот из товарищей наших, который разумное знает'.

ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ.

Так отвечая ему, сказал Одиссей многоумный:
'Царь Алкиной, между всех феакийских мужей наилучший!
Как мне приятно и сладко внимать песнопеньям прекрасным
Мужа такого, как этот, – по пению равного богу!