С той ночи Селуна уже трижды всходила над высокими башнями Аталгарда, а в городе все еще только и было разговоров, что об очень близких отношениях между двумя молодыми сыновьями Верховных Чародеев. В бедных кварталах Хастарла охранники рыскали по всем тавернам, обыскивая их до последней кладовки. Они явно жаждали обнаружить одного черноволосого большеносого юношу и его остроумного друга... Поэтому Эладар и Фарл сочли благоразумным на время убраться с глаз долой, пока разыскивающие их не потеряют бдительность, и тогда с ними может произойти несчастный случай, а может, их попробует обчистить какой-нибудь уличный воришка, слишком отчаянный, чтобы соображать, что делает, и тогда их поиски переключатся на новую цель.
Друзей не устраивала перспектива, к удовольствию охранников, висеть у всех на виду на зубчатой стене Аталгарда, поэтому они предпочли отдохнуть, болтая и строя планы на будущее, на другом конце города — в уединении старого, обнесенного стеной кладбища, заросшего и заброшенного. Треснувшие и покосившиеся каменные склепы зажиточных семей совсем пришли в упадок: деревья проросли прямо сквозь них, раскинув во все стороны спасительный шатер ветвей.
Имена добропорядочных горожан и воров, достаточно преуспевших при жизни, чтобы купить себе здесь место для последнего приюта... все их честолюбие, грандиозные планы и золото не принесли им ничего, кроме этих полуразрушенных надгробий, исписанных лживыми словами об их величии и добродетелях. Скудное утешение для тлеющих костей, подумал Эл.
В безмятежной тени кладбищенских деревьев друзья лежали на покатой крыше разграбленного Последнего Приюта Анзилдабара, прямо над истлевшими костями некогда знаменитого, но теперь всеми позабытого путешественника. Не придавая этому факту совершенно никакого значения, они передавали друг другу мех с вином и беззаботно наблюдали, как становятся длиннее тени, по мере того как солнце над покосившимися гробницами и рухнувшими мавзолеями клонилось к горизонту, возвещая, что скоро наступят сумерки.
— Я вот тут думал, — вдруг сказал Фарл, протягивая руку за мехом.
— Ничего хорошего это не предвещает, — дружелюбно посмеиваясь, Эльминстер передал ему мех.
— Ха-ха, — рассмеялся в ответ Фарл, — я имел в виду в промежутках между оргиями.
— А-а, то-то у меня все вопрос возникал, почему ты время от времени замираешь, — сострил Эльминстер, протягивая руку за мехом. Фарл, не успевший еще приложиться к меху, бросил на него обиженный взгляд и, махнув рукой «подожди!», принялся наверстывать упущенное. Довольно вздохнув, он вытер рот и передал мех своему другу.
— А помнишь, как Будаэра упрашивала меня приласкать ее?
Эльминстер ухмыльнулся:
— Ага. За просто так — как раз для тебя. Фарл кивнул:
— В точку попал. А вообще-то девчонки получают немало денежек... а ведь, наверное, не так уж и трудно выведать, где они их прячут, и обчистить их, пока спят или заняты с клиентами.
— Нет уж, — твердо сказал Эл, — здесь на меня можешь не рассчитывать. Этих овечек стриги один.
Фарл посмотрел на него:
— Ладно, считай — забыто. А теперь объясни почему.
— Я не ворую у тех, у кого денег и так кот наплакал. У них едва хватает на еду, а ведь еще налоги, и на черный день надо что-то отложить.
— Что, принципы появились? — Фарл потянулся за почти опустевшим мехом.
— Всегда были. И ты это прекрасно знаешь. — Эл перебросил ему мех, и Фарл со счастливым видом осушил его до дна.
— Я думал, ты хочешь убить всех чародеев в Аталантаре.
Эльминстер кивнул.
— Всех Верховных Чародеев. Да, я поклялся и вроде не собираюсь отступать, — ответил он, задумчиво глядя вдаль за реку, на которой только что показалась баржа, плывшая по течению к докам. — Только, знаешь, временами я спрашиваю себя, что еще должно быть в жизни.
— Хорошая пирушка каждую ночь, — ответил Фарл, — да туго набитый золотом кошелек, и чтобы не бояться, что где-нибудь в темном переулке тебе ткнут в бок ножом, и не прятаться в мусорном бачке, когда наемники тычут туда своими алебардами.
— И это все, что тебя интересует? — спросил Эл. — Больше ничего?
— Да ты че? В чем дело? — с легким презрением сказал Фарл. — У нас хватает жрецов по всему Фэйруну, вот пусть они и беспокоятся о чем другом, а мой голодный желудок никогда не устанет напоминать мне, к чему я должен стремиться. — Довольный, что удалось выжать еще одну — последнюю — каплю, он опустил мех, скатал его и, заткнув за пояс, вопросительно посмотрел на своего друга.
Эладар Темный хмуро глядел на него.
— Каким богам мне поклониться? Захваченный врасплох, Фарл пожал плечами и только развел руками в ответ:
— Это должен каждый сам для себя решить или, во всяком случае, хорошо бы, чтобы решил. Только глупцы повинуются первому попавшемуся жрецу.
В серо-голубых глазах, разглядывающих его в упор, загорелся веселый огонек.
— А что тогда делают жрецы? Фарл пожал плечами:
— Распевают молитвы и, сердито крича, тычут в людей мечами, если те поклоняются не их богам.
Все тем же тихим серьезным голосом Эл спросил:
— А зачем тогда верить? Что проку-то?
Фарл снова раздраженно пожал плечами, всем своим видом показывая, что никто не может знать ответ на такой вопрос, но взгляд Эльминстера был все так же серьезен, и, немного помолчав, Фарл тихо ответил:
— Люди хотят верить, что где-то есть нечто лучшее, чем то, что они имеют здесь и сейчас, и что они могли бы получить это лучшее. Так было во все времена... Также людям нравится принадлежать — ну, входить в какую-нибудь группу — и чувствовать свое превосходство над теми, кто не с ними. Именно поэтому многие объединяются в клубы, компании, братства и все такое.
Взгляд Эладара оживился.
— А когда ночью в темном переулке они тычут друг в друга мечами, тогда они тоже чувствуют превосходство?
Фарл усмехнулся:
— В точку. — Он подождал, пока баржа доползла до дальнего дока, затем с беззаботным видом сказал: — Если мы и дальше, на много ночей вперед, собираемся бок о бок смотреть смерти в лицо, так, пожалуй, это даже и к лучшему, если я узнаю, по каким законам ты живешь. Кстати, я уже понял, что воровству ты предпочитаешь охранять лавки, работать в доках, выполнять всякие разовые поручения — там посыльным, к примеру. Так кто бы отказался, если бы можно было зарабатывать честно?
— Да любой, у кого мозги набекрень, любитель острых ощущений, — сухо заметил Эл.
Фарл захохотал:
— Подожди-ка, сейчас переведу дух, а ты расскажи поподробнее.
Эльминстер на миг задумался:
— А чего тут рассказывать? Я не хочу убивать невинных людей... и не люблю красть, ну разве что у богатых торговцев, которые сами по себе противны, все гребут под себя и ведут себя нагло и непорядочно. А, ну и, конечно, у чародеев.
— Ты что, правда так их ненавидишь? Эльминстер пожал плечами:
— Я... я просто презираю тех, кто прячется за магию и с ее помощью управляет остальными, ну, к примеру, нами, только потому, что их научили читать или боги дали им колдовскую силу или что-нибудь в этом роде. Им бы свое искусство применить, чтобы людям помочь, а не держать их в страхе.
— А вот если бы ты сейчас оказался на месте Белора, — тихо спросил Фарл, — вот скажи, ради всех наших богов, что бы ты делал, если не подчинился бы чародеям? Разве у тебя был бы выбор?
Эл снова пожал плечами:
