пятно крови, черное в отблесках огня.
Вигмар вздохнул с облегчением и спустил меч.
— Пусть все боги Асгарда и люди, стоящие здесь, будут свидетелями, — устало сказал он. — Боги отдали мне победу, и это значит, что ни один из нас ничего не должен другому.
Гейр промолчал. Его яростное воодушевление схлынуло, ему стало все равно. И от равнодушия сделалось легче: ответственность незаметно свалилась с его плеч. Кто ее снял — сами боги или Вигмар? — он сейчас не задумывался. Рагна-Гейда и Гьёрдис уже усадили его, резали рукав, черпали из котла нагревшуюся воду для перевязки, и в нем родилось и крепло убеждение, что все не так уж плохо. Пусть мертвые остаются мертвыми, а Рагна-Гейда вернулаеь живой — для одного дня и это уже неплохо.
«Ну, вот и помирились», — подумала Рагна-Гейда, глядя, как Вигмар и Гейр едят похлебку вместе со всеми из общего котла. Значит, они больше не считают друг друга врагами. Рагна-Гейда радовалась, что ее брат не подумал об этом, как будто сама заманила его в хитрую ловушку, а у Гейра было такое отрешенное лицо, точно он совсем и не думает о людях, сидящих вокруг него.
После ужина Борре и Гроди потащили котел мыть, а остальные стали укладываться спать. Олейв, носивший понятное прозвище Сова, первым устроился на страже, а прочие быстро заснули. Но Рагна-Гейда не спала, а все поглядывала сквозь опущенные ресницы туда, где лежал Вигмар. Ее снова тянуло к нему, как тогда, пока ничего еще не случилось, точно его поединок с Гейром разбил последние остатки невидимой стены. За время бегства они снова сказались вплетены в густую сеть человеческих связей, хотя и не такую, какая была раньше. Раны зажили, как заживает и обновляется все живое, а это значит, что их любовь была жива.
Рагне-Гейде не давал покоя вопрос: а что с ними будет далъше? Гейру нужно ехать на западное побережье. Она сама могла бы вернуться к хёвдингу, где ждет мать и прочие уцелевшие домочадцы. Но Вигмару не стоит там показываться, потому что Ингстейн хёвдинг тоже имеет право мстить ему. Объявление вне закона не отменено, а сделать это можно только на тинге Острого мыса. А когда теперь будет такой тннг? И кто из них до него доживет?
Кажется, Вигмар тоже не спал: поворачивался с боку ка бок, ощупывал древко Поющего Жала. Наконец Рагна-Гейда неслышно выползла из-под своей шкуры и подошла к нему. Услышав шорох, Вигмар сразу вскинул голову и сел. Увидев ее, он не удивился, не стал расспрашигать, отчего она не спит, а сразу встал и шагнул в сторону, кивком позвав се за собой.
— Пусть спят, — шепнул он. когда они отошли к самому дальнему из валунов. — Завтра опять ехать весь день…
— Куда? — тут же спросила Рагпа-Гейда. — Куда мы поедем?
— Я думаю об этом весь вечер. Мне нечего делать у хёвдинга, а твоему брату нужно ехать на побережье. Он ранен, да и вообще — двух человек маловато для такой поездки.
— Ты хочешь поехать с ним? — Рагна-Гейда так обрадовалась, что схватила Вигмара за руку. — Только не говори, что отошлешь меня к хёвдингу вместе с Гуннвальдом. Я не поеду.
Вигмар посмотрел в ее заблестевшие глаза и улыбнулся, совсем как раньше. Давным-давно — еще до раскопки кургана и даже до злополучного плавания, в котором они лишились «Оленя».
— А почему ты сказала «отошлешь»? — со скрытой насмешкой спросил он, взяв ее руку в свою. — Теперь с тобой твой брат. Это он может тобой распоряжаться и послать куда-нибудь…
— Я его не послушаюсь! — лукаво прошептала Рагна-Гейда, ласково глядя в глаза Вигмару. — Я всегда буду с тобой. Ты же выиграл поединок и меня — теперь и захочешь, а от меня не отделаешься.
Вигмар привлек ее к себе, она обняла его и впервые за долгие-долгие дни почувствовала себя спокойной и счастливой. Взамен разрушенного прежнего мира вокруг нее начал незаметно налаживаться какой-то совсем другой мир, но из прежнего она сумела сохранить самое дорогое, что у нее было. Вопреки всему прошедшему, вопреки всем законам и обычаям, они с Вигмаром все-таки любили друг друга, сами не понимая почему.
— Но ты понимаешь, кто я такой? — прошептал Вигмар ей аа ухо. Он
— Стюрмир конунг! — легкомысленно отозвалась Рагна-Гейда, знавшая о событиях возле Островного Пролива. — Он знает, что ты надежный человек. Конечно, убийством вождя не стоит гордиться, но разно ты сам его выбирал? У тебя не было другого выхода.
— Это все не важно. Убийство остается убийством. Если каждый преступник примется искать себе оправдания, то каждый найдет.
— Даже в древности герои оказывались способны на такой подвиг только один раз. Ты же не думаешь всех их перещеголять? — утешила его Рагна-Гейда. — Но меня ты своими подвигами не напугаешь. Мы с тобой — два локтя от одного полотна. Я любила убийцу брата и радовалась, когда моего жениха убили прямо на свадьбе. Ну, может, радости было мало, но мне его не жаль. Я погубила двух человек, которые хотели взять меня в жены. Значит, я приношу женихам несчастье. Мы с тобой — очень подходящая пара, ты так не думаешь?
Вигмар усмехнулся: с этим уверенным рассуждением нельзя было не согласиться.
— Я вообще ничего не думаю, — сказал он. — Просто я люблю тебя. Это все, что я знаю. А дальше: поживем — увидим. Мне кажется, нас с тобой таких сумасшедших во всем мире только двое и есть. Значит, боги велели нам быть вместе. Еще немного — и я скажу спасибо фьяллям и раудам за то, что они дали нам такую возможность. Не за все остальное, но за это — да. Правда, я чудовище?
— Похуже Фафнира, — серьезно согласилась Рагна-Гейда. — И у меня остается только один путь, чтобы искупить все мои провинности: стать твоей женой и всю жизнь мучиться.
— Я же вытащил тебя из огненного круга? — напомнил Вигмар. — Значит, я заплатил вено, достойное самого Сигурда. И в ближайшее время нам еще предстоит класть между собой копье. Но когда- нибудь мы его уберем.
— Но только пусть о нас не складывают сагу! — неизвестно кого попросила Рагна-Гейда. — Caги всегда плохо кончаются. А я не хочу долгой славы. Я хочу быть счастливой.
Вигмар снова обнял ее, потому что возразить здесь было нечего. Сейчас ему было хорошо и спокойно, словно он уже одержал победы во всех мыслимых битвах. Любовь Рагны-Гейды как-то незаметно уничтожила пропасть между ним и человеческим родом, он снова был человеком среди людей, а не чудовищем, противным самому себе. Пусть хёвдинг, Стролинги, хоть весь белый свет считает его преступником — сам Вигмар так не считал, потому что Рагна-Гейда знает лучше, а он верил ей. В женщине заключена вечность, и поэтому она всегда лучше знает, чего стоит человек на самом деле.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Золотой ручей
О приближении усадьбы Можжевельник догадаться было нетрудно — склоны гор, полого сбегающие к морю, были густо покрыты зарослями можжевельника, торчащею меле плоских темно-серых камней. Кое- где их присыпало снегом. Зима набирала силу, и в долинах подальше от берега бонды уже разъезжали на санях, но здесь влажное дыхание моря растапливало снег и оставляло лишь беловатую изморозь на темно- зеленых островках мха.
— Ну что, скоро приедем? — то и дело спрашивал кто-нибудь из домочадцев Гуннвальда. Люди были утомлены многодневным путешествием и мечтали обрести хоть какой-то приют, пусть ненадолго. Однако ехать к Ингстейну хёвдингу без Вигмара Гуннвальд и его люди дружно отказались.
— Одинаковым птицам лучше летать в стае! — сказал Гуннвальд, когда наутро после поединка с Гейром Вигмар заговорил с ним о расставании. — В наших краях так говорят. Ты — надежный человек, и мы тебя тоже пока не подводили. Зачем же нам расставаться — чтобы тролли сожрали нас поодиночке? Если тебе надо ехать не к нашему хёвдингу, а к чужому, то и мы поедем с тобой. Конечно, сейчас не лучшее
