пять или дано шесть сотен человек. Они помогут нам продвинуться дальше. Ведь в Медном Лесу придется уже не так легко, как было на севере. Тролли хорошо стерегут свое золото!
— Да есть ли оно, это золото? — с недоверием спросил Эрнольв.
— Торбранду конунгу хочется, чтобы оно было. — Хрольв пожал плечами. — Он велел передать тебе, чтобы ты хорошенько поискал. Надо расспросить здешний народ.
— Никого не надо расспрашивать, я уже все знаю! — самоуверенно заявила Ингирид. Торбранд конунг не мог бы найти более горячую сторонницу в поисках квиттингского золота, чем она. — У нас же есть этот парень… Как его, Кам?
— Книв, — поправил Эрнольв. — И ты веришь его болтовне?
— Еще бы не верить! Ведь он все видел своими глазами!
— Что он видел?
— Золото! — с торжеством воскликнула Ингирид, как будто само это слово снимало все сомнения и уничтожало преграды. — Он же сколько раз рассказывал про курган Старого Оленя! Я не знаю, где у тебя уши, а я не упустила ни словечка!
Эрнольв только вздохнул. Ингирид начала расспрашивать о золоте сразу же, как только ей позволили приехать в захваченную усадьбу Стролингов. Хальм с остатками дружины уехал в тот же день, тяжело раненный Ярнир остался в усадьбе, а Книв прижился возле Эрнольва и следовал за ним, естественно приняв его как нового хозяина. По рассказам Книва, все вынутое из кургана золото Арнхильд хозяйка улезла с собой, когда покидала усадьбу. Ингирнд немедленно приказала послать дружину вдогонку, но поиски оказались напрасны. Вокруг усадьбы было слишком много густых лесов, а у Зрнольва было много забот и мало людей.
Книв уверял, что в кургане еще оставалось немало золота, но курган найти не удалось. День за днем Книв и Ингирид кружили по долинам, но от кургана не осталось и следов, хотя перед этим он несколько веков смирно стоял на месте.
— Это все Грюла! — сокрушенно сознался наконец Книв. — Она спрятала курган. Она отводит нам глаза, и мы никогда его не найдем.
— Но где же ваш Старый Олень набрал столько золота? — не отставала Ингирид.
— Говорят, в горах Медного Леса. Там его добывают только свартальвы. Но люди рассказывают, что в Медном Лесу текут ручьи, где вместо камней лежат золотые самородки, вот такие большие! — Книв выразительно показал кулак. — Это если ручей где-нибудь в горе размоет кладовую свартальвов. Тогда можно брать, сколько сумеешь унести.
Ингирид жадно слушала и себя не помнила от нетерпения скорее оказаться возле такого вот ручья. Ее ладони уже ощущали тяжесть мокрых, скатанных водой самородков, глаза слепил их упоительный блеск. Ее жажда добраться до золота Медного Леса даже превышала жажду отомстить Вигмару Лисице.
А Эрнольв вспоминал о нем каждый день. Теперь он точно знал, кого ищет и кто вернет ему второй рунный полумесяц. Полумесяц оставался разномерно теплым, и это означало, что у далекого побратима дела идут неплохо. И это радовало Эрнольва; он приходил в ужас от мысли, что Вигмар может погибнуть, и тогда полумесяц снова окажется потерян — замолчит, зарытый в могилу, или уйдет совсем к другому, неизвестному человеку, и поиски станут почти безнадежными. А сейчас Эрнольв был полон надежды: если он думал о Вигмаре, тот представлялся ему как живой. Эрнольв отчетливо помнил каждое его слово, сказанное во время их немногих встреч возле Островного пролива, каждое движение, каждый взгляд его желтых глаз. Теперь, после рассказов Книва, Эрнольв знал о Вигмаре все и гораздо лучше понял его задумчивую грусть, его стихи о той женщине, брата которой он убил. Эрнольв расспрашивал о Вигмаре всех квиттов, которые попадали в плен, но никто его не видел.
— Он это умел — исчезать! — рассказывал Книв. —Я сам видел однажды: идет он по долине, идет, а потом, вдруг раз — и нету. Как под землю провалился. Это eго Грюла научила.
На усадьбе Ореховый Куст напуганные и растерянные домочадцы, потерявшие хозяина, не могли рассказать о Вигмаре ничего нового.
— Он был здесь, желтоглазый оборотень, чтобы ему попасть прямо в зубы Фенриру! — бранилась Оддборг хозяйка, то причитая, то плача. — Удачи! Мой глупый сын искал удачи и притащил сюда этого тролля! Вот она, его удача: где мой сын! Сгорел в той проклятой троллиной усадьбе, а желтоглазый тролль вернулся к своей проклятой родне под землю! Чтоб ему обратиться в камень!
Никто из дружины Модвида не видел Вигмара после пожара Кротового Поля. Только Сэг-Гельмпр, тоже раненый и попавший в плен, дал Эрнольву умный совет.
— Никто не знает, что случилось с той девушкой, дочерью Кольбьёрна, — сказал он, — А Вигмар тоже любил ее. Модвид не думал об этом, а напрасно. Мне думается, Вигмар исчез не один, а с ней. Ищи ее, и ты найдешь его.
Такая красивая девушка, как Рагна-Гейда дочь Кольбьёрна, и такой заметный человек, как Вигмар Лисица, не могли пройти через весь Квиттинский Север, не оставив следов. Однако их не видел почти никто. Лишь на одной усадьбе хозяева вспомнили, что такие люди у них однажды ночевали. Но куда они ушли — никто не знал.
Однако Эрнольв не терял надежды. Иногда ему казалось, что он уже видел те леса и долины, мимо которых лежал его путь, хотя никогда прежде он здесь не бывал. Значит, здесь проезжал его побратим, и рунный полумесяц подсказывает, что он на верном пути.
— Теперь до Золотого озера уже недалеко, не больше двух-трех переходов, — сказал Книв в тот день, когда их догнал вернувшийся от конунга Хрольв. — Но я этих мест уже ке знаю. Я тут был один раз всего, и то пять лет назад.
— Только бы добраться до Медного Леса! — нетерпеливо мечтала Ингирид. —И там уж троллям придется попрощаться со своим золотом!
— Да, надо поторапливаться, — бормотал Улъвхедин ярл, думая о том, что Арнвид Сосновая Игла и другие ярлы Торбранда тоже не откажутся пошарить в золотоносных ручьях. — Пора поторапливаться, а не то тролли спрячут свое золото. И мы останемся ни с чем!
Когда люди разошлись, Хрольв тронул Эрнольва за рукав.
— Я хочу еще кое-что сказать тебе, ярл, и это только для твоих ушей, — негромко добавил он. — Многим людям… Короче, Хродмар сын Кари очень недоволен твоей женитьбой.
— Хродмар недоволен? — Эриольв изумленно вскинул брови. — Чем она ему помешала?
— Он говорит, что теперь ты стал более близким родичем Бьяртмору Безбородому, чем сам Торбранд конунг. Неизвестно, хочешь ли ты предать конунга
— Благодарю, — медленно выговорил Эрнольв, не сразу уяснив себе такие неожиданные и неприятные новости. Что же это получается? Он заставил умолкнуть собственное сердце, принудил себя взять в жены Ингирид, надеясь этим доказать свою верность и разом избавиться от упреков. И это же поставили ему в вину!
Отвернувшись, Эрнольз сердито сплюнул на землю. Сколько можно доказывать, что ты — не тюлень? Вигмар, квиттинский побратим, не стал бы такого терпеть. Он давно бы бросил эту хюльдру Ингирид (если бы вообще когда-нибудь брал ее в жены) и вернулся домой, в Аскефьорд, к родичам и к любимой, послав к великанам весь этот поход, для которого он, видите ли, недостаточно хорош! Пусть сами воюют! Хродмар сын Кари! Сам спит и видит во сне свою квиттинку! Пусть сам возится со всеми здешними троллями, если не доверяет другим!
Однако скоро гнев Эрнольва остыл. Он не умел долго сердиться, а привычка подчинять свои чувства необходимости была в нем воспитана с детства. «Те, кто думает только о себе, легко и весело живут в молодых годах, но в старости им приходится слишком тяжело! — когда-то говорил им с Халльмундом отец. — Я не желаю вам такой старости!»
Вдруг Эрлольв поймал себя на мысли, что очень давно не вспоминал Халльмунда. В первые дни и месяцы после потери брат не выходил у него из ума, а сейчас время и привычка притупили остроту горя и даже память. Но, странное дело, Эрнольв не чувствовал себя одиноким. Это в первые дни на месте брата
