зияла пустота. А сейчас Эрнольв невольно жил с сознанием, что где-то далеко есть человек, неразрывно связанный с ним; человек, с которым у них общие силы и одна на двоих удача. Нe брат, а кто-то другой, заменивший его. Побратим. Вигмар сын Хроара.
Усадьба Гулльбекк — Золотой Ручей — была очень старой постройки. Ее окружала стена высотой в полтора человеческих роста, и не земляная, а из бурых гладких камней. Нижний ряд был выложен из таких огромных валунов, что Рагна-Гейда удивленно спросила:
— Уж не великанов ли заставили таскать эти камни?
— Может быть, — вполне серьезно ответил Тьодольв. — Это было очень давно.
Гостевой дом представлял собой длинное, шагов в двадцать, строение, где каменные стелы поднимались не выше человеческого роста, а над ними возвышалось огромная двускатная крыша, покрытая дерном.
— Да так строили еще в Века Асов! — изумленно присвистнув, воскликнул Вигмар. — Вот уж не думал, что хоть раз в жизни увижу настоящий «длинный дом!» Как он только уцелел? Вы в нем держите коров?
— Для коров у нас есть хлевы, — горделивым голосом богатой хозяйки отозвалась Вальтора.
— А «длинный дом» здесь держат для гостей, — ворчливо заметил Эдельмод. Ему не нравилось, что северный пришелец, внезапно оказавшийся родичем хозяина, поставлен главным над, всеми домочадцами, и в каждом слове Вигмара старый воспитатель подозревал что-то обидное. — Можешь сам убедиться — в нем из стен не дует и крыша не течет! Здесь умеют содержать хозяйство в порядке. В Века Асов умели строить: Не то, что сейчас!
На крыше большого хозяйского дома дрожала веточками целая стойка березок,
— Одна береза выросла совсем большая, отец велел ее срубить, а то обрушилась бы крыша! — рассказывала Вальтора, показывая пенек над дверью. — А жалко! Было бы у нас дерево на крыше…
— Хватит тебе болтать, лучше покажи девичью! — прервал ее брат. — Ты помнишь, отца с нами нету, так что придется тебе похозяйничать!
Вспомнив это важное обстоятельство, Вальтора захлопотала. В тринадцать лет она уже была неплохой хозяйкой: она уже знала, как все должно идти в домашнем хозяйстве, ей только не хватало опыта, чтобы все подобающим образом устроить. Но для этого в Золотом Ручье был управитель по имени Фёрли, а из Можжевельника вместе с детьми Вальгаута приехали воспитатель Эдельмод и его жена Фроа. Ток что вскоре усадьба, где зимой вокруг очага в кухне грелось лишь с десяток скотников, была освещена и полна шума. В хозяйском доме горели очаги, и в кухне, и в гридинце рабыни жарили мясо, поскольку после утомительного путешествия следовало подкрепиться. Так распорядился Тьодолв, и Гуннвальд уверял, что из него выйдет отличный хозяин.
Утомленных детей уложили спать, а взрослые устроились вокруг очагов. Завтра Вальтора и Фроа собирались варить пиво, но пока горячий отвар брусничных листьев с медом был для замерзших и усталых путников ничуть не хуже. Довольный Тьодольв занял высокое хозяйское место меж резных столбов, а напротив усадил Вигмара; по стенам развесили оружие, пол усыпали соломой, и гридница приобрела совсем жилой, оживленный вид. Женщины негромко болтали, радуясь концу длинного пути и устройству ка новом месте, Стейнмод извлек из походного мешка тавлейную доску, с которой, как оказалось, не расставался и сумел спасти даже из горящего дома, и выискивал себе товарища для игры. Гуннвальд расспрашивал Фёрли, хороша ли здешняя кузница и есть ли толковые помощники, чтобы чинить оружие. И даже Гейр, отогревшись, повеселел: его подбодрило чувство вновь обретенного дома. А через несколько дней, когда они вернутся к Вальгауту, может быть, там уже будут вести о родичах. Стролингов не так-то просто извести!
— Завтра утром пойдем смотреть Золотое озеро! — мечтала Вальтора, то и дело зевая, но не сдаваясь и не желая прерывать уютный и веселый вечер. — Если выдастся ясный день, то будет видно, как блестит золото. Ну, отражение. Пойдешь с нами, Гейр?
Гейр кивнул, чуть-чуть улыбаясь: ему нравилось смотреть на румяную, разговорчивую, никогда не унывающую девочку. II ему вовсе не казалось, что между нею и Эльдис есть хоть какое-то сходство: разное выражение лица, замкнутое у одной и открытое у другой, делало их совсем разными. Эльдис испытала горе и познала страх смерти, оставившие неуловимую печать на ее лице, а Вальтора будто и не подозревала, что они есть на свете. И хотя Эльдис знала о жизни больше, на Вальтору было приятнее смотреть. Горе и смерть — неотъемлемая часть мира, но живое бежит от мертвого и тянется к живому. Человеческое сердце хочет верить в радость, верить, что бы ни случилось. И Гейр,. не так давно считавший свою жизнь конченной, испытал на себе заживляющее действие этой веры.
— Завтра мы пойдем па охоту! — поправлял Вальтору брат. — Пока мы с мужчинами здесь, надо заготовить побольше мяса впрок. Погляжу я на тебя, как ты зимой пойдешь на лыжах выслеживать оленей! А резать коров тебе Эдельмод не даст, так и знай!
— Очень напугал! — не смущаясь, отвечала Вальтора, грозно уперев белые ручки в бека. — Если надо будет, я не хуже тебя сумею подстрелить оленя:
— Может, дать тебе рогатину? Сходишь на медведя? — предложил Тьодольв. Шутливые перепалки служили знаком совершенного согласия между ними, и все вокруг улыбались, слушая их.
— Ну, вы идите на охоту, а мы с Рагной-Гейдой пойдем смотреть озеро! — решила наконец Вальтора. — А Вигмару и Гейру я потом еще раз покажу.
— Тьодольв хёльд! — В гридницу из кухни заглянула женщина. — Там кто-то стучится в дверь!
— Кто стучится? — Тьодольв вопросительно огляделся. — Кто-нибудь на двор выходил?
— Если бы выходил, я бы помнила — я же сижу около двери, чтобы зря тепло не выпускали, — пояснила рабыня. — А теперь кто выходил, все ужа вернулись. Это кто-то…
В тишине снова послышался негромкий, но уверенный стук снаружи.
— Да у вас ворота закрыты ли? — спросил Эдельмод, уже готовы;й возмутитьоя небрежностью сторожей.
— Закрыты! — уверил его один из хирдманов Тьодольва.
— Как же он попал во двор?
Стук повторился.
— Открывайте! — решил Тьодольв. — Может, кто-то заблудился.
Несколько хирдманов прошли па кухню и открыли дверь.
— Наконец-то! — весело произнес из тьмы молодой женский голос. — А то я уже хотела лезть через дымоход! Приветствую этот дом, его хозяев, гостей, свободных и рабов!
Голос был негромок, но его услышали но всей кухне и по всей гриднице. А Вигмар невольно поднялся с места: этот голос был ему знаком. Как наяву, ему представилась крошечная каморка, освещенная плошкой с тресковым жиром на сундуке, высокая женская фигура, окутанная пламенным облаком рыжих волос.
— Я пришла, чтобы усидеть Вигмара сына Хроара! — продолжал голос. — Думаю, он тоже будет мне рад!
Вигмар шагнул к двери, и тут же на пороге гридницы появился знакомый образ. Казалось, Альвкара не подошла к порогу, а прямо возникла на нем; язык света oт очага слизнул с порога темноту, освободив ей место. Она встала в дверном проеме, и два факела, вставленные в кольца по сторонам двери, разом побледнели перед пламенным сиянием ее волос, как земной огонь бледнеет перед небесным.
Люди в гриднице замерли кто где был, не спуская глаз с чудесного видения. Высокая, головой под притолоку, величавая фигура рыжеволосой девушки со смеющимися голубыми глазами, одетая в черную кольчугу поверх длинной лебедино-белой рубашки с широкими рукавами, была так прекрасна, что при взгляде на нее у мужчин и женщин захватывало дух. А Альвкара радостно улыбалась, словно все здесь былл ее родичами, по которым она соскучилась в разлуке.
— Здравствуй, Вигмар, — приветливо сказала Альвкара, сразу найдя его глазами. — Укажи мне подходящее место. Я пришла издалека и немножко устала.
— Еще бы тебе не устать! — воскликнул Вигмар, живо представив, из какого «далека» сюда явилась валькирия. Но почему-то он не ощущал никакого священного трепета, а только радость, как будто она и впрямь была его родственницей. Должно быть, многолетнее знакомство с Грюлой приучило его к
