пронзительный звон; олень подался назад, давая Эрнольву необходимый для нового замаха миг, и вторым ударом он почти отделил голову оборотня от шеи. Эрнольв уже не помнил, что несколько мгновений назад это чудовище было Вальда-ром Ревуном.
Едва Эрнольв успел вытянуть меч назад, как с другой стороны опять сверкнули рога. Весь берег озера кричал, выл, ревел, метался; оборотни били рогами направо и налево, убивая, калеча своих вчерашних товарищей. Все, кто успел поесть мяса златорогих оленей, стали таким же; и у каждого сверкающие рога до половины были окрашены кровью.
«Ингирид!» — отчаянно кричал кто-то в мозгу Эрнольва, и он боялся сразу всего: что оборотни убьют ее и что она сама станет таким же оленем. Держа меч наготове, он обернулся к Ингирид: она сидела на земле, ее лицо было дико искажено ужасом, но из открытого рта не вылетало ни звука. Эрнольв снова подхватил ее и потащил прочь от костра. Чуть поодаль росла старая лохматая ель; Эрнольв толкнул Ингирид в сумрак под широкими лапами и встал рядом, для верности обнимая ее левой рукой за плечи, а в правой держа меч. Он был разгорячен и разъярен битвой, но не чувствовал ни капли страха или изумления. Здесь земля троллей — так они узнают, болотные поганцы, каково иметь дело с человеком! Невиданные силы вливались в его кровь, словно чья-то рука, невидимо протянутая через темную даль, помогала ему держать меч.
— Как здорово! Как я рада! Свадьба! Свадьба! — радостно визжала Вальтора, то обнимая Рагну- Гейду, то теребя ее. — Как хорошо!
С тех пор как она лишь узнала, что Вигмар думает когда-нибудь в будущем взять в жены Рагну- Гейду, мечта об их свадьбе преследовала Вальтору, и сейчас она была совершенно счастлива, что эта мечта сбудется так скоро.
— Нужно все сделать как надо! — захлебываясь от восторга, тараторила она, и обрадованные новостью домочадцы смеялись вокруг. — Надо позвать много-много гостей! Тут вокруг не слишком много людей живет, но ведь на свадьбе нужно много гостей!
— На свадьбу-то они соберутся! — посмеивался Тьодольв, тоже довольный, и подмигивал то Вигмару, то Рагне-Гейде. — Это такое дело: как только запахнет хорошим пиром, тем более свадебным, гости появляются, как из мешка!
— Надо подумать, какого бычка заколоть! — озабоченно бормотал управитель Фёрли. — Фроа, вели сейчас достать сверху все пивные котлы — их год не чистили…
— А можно я тоже буду танцевать с факелами? — кричала Вальтора, осененная новой мыслью. — Рагна, ну, можно? — горячо молила она, потрясая стиснутыми руками, словно решалась ее судьба. — Мне можно, я ведь тоже уже большая! Правда, правда! Можно, да?!
Рагна-Гейда смеялась, смущенная всем этим шумом. Она очень хорошо помнила, как сама четыре или пять лет назад вот так же мечтала, чтобы родители признали ее большой и взяли с собой на пир, на чью-нибудь свадьбу, позволили встать в ряд девушек и женщин, взять горящий факел и ощутить себя полноправной частичкой взрослого мира. С каким волнением она, когда ей впервые разрешили все это, перед началом танца вглядывалась через двор в стоящий напротив мужской ряд и старалась разглядеть среди пламенных дрожащих отблесков лицо мужчины, доставшегося ей в пару. Вот и Вальтора, наверное, так же хочет поскорее увидеть его, в душе уже выбирает: хорошо бы вот этот, только бы не тот! Ведь даже маленькие девочки мечтают найти в праздничной каше орешек, знаменующий скорое замужество — такова уж женская природа.
Радостный шум продолжался, ликующая Вальтора, раскрасневшаяся и возбужденная, горячо обсуждала с Фёрли, Фроа и другими женщинами приготовления, Тьодольв с Эдельмодом вспоминали соседей, которых стоит позвать на пир Середины Зимы, вдруг оказавшийся в придачу свадебным. Рагна- Гейда знала, что ей стоило бы, по совести, пойти к Вальторе и Фроа, но не хотелось отходить от Вигмара. Они сидели вдвоем на краю помоста возле очага, слегка касаясь друг друга плечами, и даже не смотрели друг на друга. Они не думали сейчас о том, каким невероятным событием показалась бы эта свадьба всем, кто знал их раньше — там, где они жили до начала войны и где свадьба их была бы невозможна. Они просто чувствовали, что совершается то, что должно было совершиться. Они выбрали друг друга, и никто не помешает им быть вместе. Что может быть проще этого?
Вдруг Рагна-Гейда услышала, как Вигмар вздохнул.
— Что ты? — шепнула она, повернувшись к нему.
— Не знаю, — неохотно бросил он и потер ладонью нахмуренный лоб. — Что-то со мной такое… Как будто лихорадка какая-то…
Рагна-Гейда испуганно охнула и протянула руку к его лбу. Только этого не хватало! В мыслях ее мелькнуло разом несколько обрывочных мыслей: Аспла могла наслать болезнь, обидевшись, что он посмеялся над ее любовью к одноглазому фьяллю; протянуло ветром над озером… Да мало ли что?
Однако никаких признаков жара у Вигмара не было.
— Нет, нет. — Он перехватил ее руку и сжал. — Нет, я не болен… Сам не понимаю… Как будто тянет что-то…
Несмотря на свою славу неплохого скальда, Вигмар не мог подобрать подходящих слов. Его терзали непонятные ощущения; какие-то волны плескались и бились внутри, толкали куда-то, грозили разорвать грудь изнутри. Неясный порыв звал его вскочить с места и бежать куда-то в темноту, через ночной лес, не зная куда, повинуясь голосу крови, как зверь. Нечто подобное он испытывал когда-то, тоскуя по Рагне- Гейде, когда хотелось биться головой о стену оттого, что ее нет рядом… Но вот же она! Да и само чувство походило на прежние, но было другим.
Обеспокоенная Рагна-Гейда подвинулась ближе, обхватила руками его голову и прижала к своей груди. С ним происходило что-то непонятное даже ему самому, и в ней возникло сильное стремление удержать его, словно чужая сила грозила отнять, унести. Несколько мгновений Вигмар не шевелился, прислушиваясь, не помогло ли, но потом ему стало нестерпимо тяжело; он не мог оставаться без движения.
Высвободившись, он встал и прошелся несколько шагов взад-вперед, прислушиваясь к себе, пытаясь нащупать источник этого странного возбуждения. В теле возникла мелкая противная дрожь, стоять уже было трудно, хотелось присесть… Силы то оставляли его, то снова притекали откуда-то, но вместе с силами появлялось стремление мчаться куда-то, словно кто-то вдалеке нуждался в помощи и звал. Каждая частичка тела будто хотела бежать своей дорогой. Вигмар прижал кулак к сердцу, не шутя проверяя, на месте ли оно, и вдруг обжегся: на груди у него откуда-то взялось маленькое раскаленное солнце.
Два оборотня с окровавленными рогами стояли в трех шагах перед Эрнольвом и били копытами мерзлый песок, издавая глухой утробный рев. Они словно хотели напасть и не решались: то ли боялись меча, то ли их сдерживала какая-то иная, непонятная сила. Эр-нольв напряженно ждал, всякое мгновение готовый отразить удар, и остро жалел о том, что нет под pyкoй копья. «Ну, подходите, троллиные выкидыши! —гневно стучало у него в мыслях. — Я вам покажу!» Светлые Асы! Да он ли это, Эрнольв сын Хравна, тот самый, что лишь несколько месяцев назад холодел от стихийного ужаса, слыша вдалеке низкий голос тролля из Дымной Горы, ничем ему не угрожающего, и взмокшей от страха ладонью цеплялся за руку девочки по имени Сольвейг? Он ли теперь, без тени страха в душе, готов был кинуться с мечом на двух оборотней разом, и кинулся бы, если бы мог оставить Ингирид одну? Или совсем другой?
Внезапно откуда-то с горы, невидимой в темноте, раздался резкий пронзительный свист. Оборотни перестали метаться по берегу, давя и круша все живое, и подняли златорогие головы.
— Сюда, теляточки мои, сюда! — визжали из далекой темноты два нечеловеческих голоса, то ли мужских, то женских, а скорее всего, просто троллиных. — Скачите сюда! Хватит вам пастись! Идите в стойло, хозяйка ждет!
Два голоса выли и визжали что-то совсем неразборчивое, и кровь стыла в жилах у людей. Это кричал сам Медный Лес, во второй раз жестоко расправившийся с незваными гостями. А златорогие оборотни дружным стадом рванулись в темноту, на голоса. Миг — и они исчезли, погасли искры рогов, только громкий топот десятков копыт еще долго носился над берегом, отражаясь от склонов гор.
Эрнольв наконец решился перевести дух, убрал меч в ножны, поднял Ингирид на руки и вышел из- под ели. Берег представлял собой ужасное зрелище: песок и земля были изрыты острыми копытами, везде
