тот раз все было другим.
Рунный полумесяц на его груди был горячим, как маленькое солнышко, грел, дарил неисчерпаемую, как летнее море, бодрость. Эрнольв чувствовал себя какимто обновленным, как поток весенней воды, сбросившей лед и впитывающей первые слепящие лучи солнца. Он готов был руками выворотить из земли любое дерево, но мысли его, вопреки всему, стремились не к битвам. Всю эту ночь ему грезилась не Регинлейв, а Свангерда. Казалось, она рядом, стоит за плечом. Только обернись — и встретишь ее любящий взгляд, ее ласковую улыбку. Эрнольв не понимал сам себя — сейчас, накануне кровавых сражений, ему мерещилось счастье любви, которого он еще не испытал. Никогда еще Свангерда наяву не смотрела на него так, никогда еще у него не было так тепло на сердце. Такое впору переживать перед свадьбой! А тут какая свадьба? Блеск оружия, боевые песни, которые хирдманы Арнвида пели всю ночь, восторженные выкрики Ингирид, перед которой снова открывалась дорога к вожделенному золоту Медного Леса.
И сейчас Ингирид была где-то поблизости. Она не захотела ехать с мужем, и Эрнольв не настаивал — сейчас ему еще меньше обычного хотелось видеть ее рядом. Именно она, как камень в ручье, преграждала ему путь к зтому, чудом приснившемуся счастью, и вспоминать о ней не хотелось, чтобы не рушить хотя бы призрачное блаженство мечты. Именно из-за Ингирид этим снам не суждено сбыться. Ингирид сделала Эрнольва несчастливым, но и сама счастлива не была. Иначе на кой тролль ей сдалось бы это проклятое золото? Кто не умеет находить сокровища в человеческой душе, своей или чужой, тому только и остается, что отягощать грудь цепями, а руки — перстнями.
— Осторожнее, тут камни! — крикнул кто-то из едущих впереди.
Очнувшись от размышлений, Эрнольв заметил, что отряд переезжает вброд неширокий, глубиной по колено лошадям, но быстрый горный ручей. Из воды торчали острые бурые камни, пестрая галька густо усыпала его берега.
— Смотрите! Человек! — закричало разом несколько голосов.
Эрнольва эти голоса застали как раз на середине ручья; внимательно следя, не оступится ли конь, он выехал на берег и только потом поднял голову. И вместе со всеми увидел тощую, юркую человеческую фигурку шагоз на пятьдесят выше по ручью. Человечек был одет в рыжевато-бурые штаны и облезлую меховую накидку; издалека нельзя было даже разглядеть, старик это или подросток. Он возился возле самой воды, вроде бы выискивая что-то среди камней. То и дело он хватал что-то с земли и совал в небольшой, но тяжелый кожаный мешок, который волочил за собой по земле, перебираясь с места на место.
— Чего это он делает? — удивленно пробормотал кто-то из фьяллей.
Движение отряда остановилось, все не сводили глаз со странного старичка, щуплого и проворного по-мальчишески. Все-таки это был старичок: его тощенькая фигурка казалась скорее жилистой, чем гибкой.
— Рыбу, что ли, ловит? — предположил один из хирдманоз, сам в это не веря. — Или ракушек каких-нибудь…
— Смотрите — блестит… — вдруг проговорил кто-то. В россыпи пестрой гальки, между камнями, сразу несколько человек заметило неясный блеск. Желтоватый, похожий на золотой. Один хирдман, подъехав ближе, соскочил с коня и наклонился. Когда он разогнулся, у него на ладони был небольшой, с перепелиное яйцо, ноздреватый камешек тускло-желтого цвета.
— Золото… — растерянно пробормотал хирдман, подняв ладонь и показывая товарищам. — Золото! — вдруг заорал он, как будто до него только что дошло.
Мигом рассыпавшись по берегу, фьялли спешились и стали шарить меж камнями. Над ручьем тэ и дело взлетали торжествующие крики: нашел! Нашел! И я пошел! И еще нашел! И еще! Чуть ли не каждый мигом разглядел среди камней, на дне и на берегу ручья, золотые камушки, крупинки, осколки, большие и поменьше, окатанные водой и острые, как сколы кремня. Мокрые от воды, холодные, они были тяжелы и осязаемы. Даже Эрнольв растерялся, разглядывая золотые самородки, которые ему с торжеством протягивали со всех сторон. Это не призрачное сияние со дна озера! Это настоящее, полновесное золото! Неужели все они были правы: и Ингирид, и Ульвхедин, и Хардгейр Вьюга? Неужели золото Медного Леса так легко взять — стоило только перебраться на другой берег?
— Глядите — убегает! — крикнул вдруг кто-то. Хирдманы вскинули головы. Старик с мешком, как будто лишь сейчас заметив совсем рядом множество чужих людей, кинулся бежать. Сгибаясь под тяжестью своего мешка, он устремился в лес.
— За ним! — заревели разом десятки голосов. У каждого мелькали обрывки алчных мыслей: отнять у старика мешок, полный золота, а заодно поглядеть, куда он побежит. Может, у него в запасе такая гора сокровищ, что весь клад Фафнира покажется горстью зернышек, запасенных на зиму хомяком! Бросив лошадей, сжимая в кулаках или придерживая за пазухой свою добычу, хирдманы бежали за стариком.
Эрнольв бежал со всеми, но его мысли были не те, что у остальных. Он разом вспомнил и оленей с золотыми рогами, которые так же легко дались в руки, и тот ужас, который за этим последовал. Как знать, во что превратятся золотые самородки в руках фьяллей? Он даже выбросил под ноги тот единственный самородок, который подобрал сам — тот вдруг показался противным и опасным, как змеиное яйцо.
А старик впереди со звериной быстротой и ловкостью перебирал ножками, карабкался на склон, как жук. Его серый колпак, кожаный мешок на плече мелькали за лапами редких елок, усеявших длинный пологий ствол, то ныряли в гущу можжевеловых кустов, то скользили меж камней. И сильные мужчины, не отягченные никаким грузом, кроме оружия, не могли сто догнать; набавляя хода, когда старик терялся из вида, они торжествующе кричали, опять заметив его, и снова прибавляли хода, но он был все так же далеко.
— Уйдет! Вот пещера! Уйдет! — кричали вокруг Эрнольва.
Он тоже заметил пещеру. Там, где пологий склон кончался, за маленькой тесной долиной поднималась новая гора, высокая и крутая, сплошь покрытая острыми выходами бурого камня. У подножия темнела узкая щель пещеры. К ней-то и торопился старик с мешком.
— Там его золото! Там сокровище! — торжествовали хирдманы. — Ох, уйдет!
Старик подбежал к пещере, ловко вскарабкался по камням к самому входу, вот-вот он исчезнет из глаз… Но старик не исчез. Он сбросил свой мешок на землю и трижды стукнул короткой палкой по скале возле самой пещеры. Каменный гул разнесся по воздуху, земля дрогнула под ногами, и фьялли невольно остановились. Каждое сердце затрепетало, подсказывая: сейчас что-то будет. Старик обернулся, впервые глянул на своих преследователей. Лучше бы он этого не делал: вблизи фьялли разглядели не человеческое лицо, а нечто, скорее напоминающее морду зверя. Тупое, дикое, обтянутое коричневой кожей, с провалившимся ртом и пронзительным взглядом, лицо старика было страшно.
А гора вдруг сильно содрогнулась, поколебав землю в долине, так что и люди покачнулись, с трудом удержавшись на ногах. Гора содрогнулась опять, словно что-то огромное и живое рвалось на волю и не могло выбраться через узкую щель пещеры. Теперь фьялли и при желании не смогли бы бежать: давящее, близкое к ужасу чувство ожидания неизбежного сковало их железной цепью.
Гора содрогнулась в третий раз и вдруг разошлась почти на две половины. Узкая щель пещеры превратилась в ворота, через которые мог бы без труда проплыть лучший боевой корабль Торбранда конунга на тридцать пять скамей. И чувство ужаса сменилось восторгом, от которого перехватило дыхание. Открывшиеся стены пещеры сияли разноцветным блеском. По самому верху змеились прожилки яркого золота, впаянного в каменную породу; ниже текли ручейки серебряной руды, еще ниже тянулась полоса меди, а внизу от пола поднимался широкий слой рыжего горного железа. Мудрец и колдун Стуре-Одд когда- то рассказывал о подобном: это называется «медная шапка». Такие вот горы, богатые всеми сокровищами, какие только сумели сотворить боги, захватили свартальвы и много веков подряд выбирают из них несметные богатства. А людям нечасто удается увидеть «медную шапку»: только если кто-то добьется расположения темных альвов, что почти невозможно, или силой заставит их раскрыть тайны, что возможно еще меньше.
Но ведь вот она, гора, полная всеми сокровищами земли, и путь к ней свободен. Сначала один хирдман, потом другой сделали первые шаги к горе; людям хотелось просто прикоснуться руками к этим сокровищам, убедиться, что это не сон. Старик исчез, да о нем никто и не помнил. Онемевшей от изумления толпой фьялли ввалились в пещеру, способную принять еще пять раз столько же гостей, и нестройным потоком растеклись к стенам. Шаря руками по железной руде, они тянулись, стараясь достать хотя бы до
