До усадьбы было довольно далеко — сначала вниз с горы, потом по долине через лес, — но все же близость и ясность цели придавала бодрости, и дружина Торбьёрна Запевалы подхлестнула коней.
— Едут, едут! — закричал Гроди. Вигмар поднял голову: подросток сидел на верхушке высокой старой сосны, прижавшись к рыжему стволу, и был почти не виден — точь-в-точь сосковый тролль. Его тонкий голосок едва долетал до двора усадьбы. — Их мало, человек сто.
— Смотри дальше! — крикнул в ответ Вигмар. — Может быть, они разделились?
— Нет, больше нет! — долетело с верхушки дерева.
— А если сто, так мы их разобьем! — уверенно и даже легко сказал Гуннвальд. — Нас восемьдесят четыре, и мы у себя дома!
— Ведь не зря говорят: лучше биться на своей земле, чем на чужой! — подхватил Эйгуд хёльд, один из соседей, приглашенный на праздник и приведший в Золотой Ручей почти два десятка родичей и хирдманов. — Конечно, они разделились, они ведь не знают здешних дорог. А по отдельности мы перебьем их сколько есть.
— Пошли встречать гостей! — бодро позвал Вигмар и призывно взмахнул Поющим Жалом.
Восемь десятков мужчин, еще вчера пировавших на свадьбе, быстро втянулись в перелесок, подобрались к другой опушке и заняли там места, прячась за соснами, за камнями, в можжевельнике. Темные плащи и меховые накидки делали их почти невидимыми. Каждый держал наготове лук с наложенной стрелой. Едва фьялли покажутся из леса, как десятка полтора передних будет сбито с седел и никогда уже больше не сядет на коней.
Вигмар тоже ждал, держа в руках лук и прислонив Поющее Жало к стволу возле себя. Он был спокоен, уверен и где-то даже доволен. Он так долго бегал от фьяллей, то в одиночку, то с целой дружиной, уходил все дальше и дальше от серого камня, отмечавшего нарушенную ныне границу земли квиттов. Но вот наконец бегство кончилось. Через несколько мгновений он встретит врагов лицом к лицу, встретит с оружием. За ним накопилось слишком много неоплаченных долгов и нарушенных обычаев, но сейчас многое из этого будет исправлено. Ни люди, ни боги не упрекнут его в том, что в войне квиттов и фьяллей он пренебрег честью, нарушил долг. Хотелось бы знать, увидит ли он сейчас одноглазого фьялля, который зачем-то так хочет снова встретиться с ним? Встреча выйдет такой, как они уговаривались когда-то: дружина на дружину. И никакие прежние разговоры не помешают им скрестить оружие. Они ничего не сделали друг другу, но их племена — в войне, и каждый должен принять на себя часть этой войны. И разве того же нельзя сказать о каждом квитте и каждом фьялле, о любых двух, которые никогда прежде не встречались, но сейчас постараются убить друг друга? И у кого-то ведь получится…
Под ветвями на склоне горы, отделенном от перелеска широкой прогалиной, замелькало что-то живое. Еще рано. На опушку выехал мужчина в меховой шапке, с красным щитом наготове. И сейчас еще рано. Фьялль придержал коня, потом поехал вперед, вглядываясь в сосняк позади прогалины. Вигмар задержал дыхание, словно фьялль мог его услышать. В тишине раздавался лишь негромкий стук конских копыт и шорох ветвей, задевающий за плечи фъяллей.
На вид все было спокойно. Следом за первым из леса показалось еще десятка полтора всадников. Теперь пора. И Вигмар протяжно свистнул. Не успел его свист замолкнуть, как его подхватил свист двух десятков стрел. Передние ряды фьяллей дрогнули: около десятка повалилось с седел или рухнуло на шеи лошадей; заржали кони, взлетели крики изумления и боли. В кого-то вонзилось по две стрелы, кто-то был ранен, кого-то раненый конь бешено нес прочь, не слушаясь узды. Из сосняка снова полетели стрелы; опомнившиеся фьялли отвечали стрелами. Разворачивая коней, они опять скрывались в чаще, но стрелы и копья настигали их и там. Два небольших отряда под предводительством Гуннвальда и Эйгуда вдоль опушки подобрались к самому склону к уже вступили в битву. Вигмар снова свистнул, зовя квиттов вперед.
На прогалине и в лесу завязалась битва. Это была странная битва: разорванная на клочки мелких схваток, она была почти не видна, звон железа и крики гасли в шорохе ветвей и свисте ветра. Но по силе яростного накала она не уступила бы никакой другой: каждый из квиттов и фьяллей, подобно Вигмару, наконец-то встретился лицом к лицу с противником, которого так долго искал и ждал. Война, проросшая из нескольких невзначай сказанных слов, из жадности одних и заносчивости других, война, выношенная и взлелеянная Торбрандом конунгом, раздутая из искры Бьяртмаром и Улъвхедином, бросила свой пламенный отблеск на каждое из человеческих лиц, отразилась холодной молнией в каждом из поднятых клинков.
— Золотой ручей! — во весь голос орал Вигмар, выискивая взглядом новых врагов, и из-за деревьев ему отвечали голоса невидимых товарищей. Имя усадьбы, имя ручья, таящего от захватчиков богатства Квиттинга, служило не просто боевым кличем — оно напоминало каждому, за что он бьется. За то, на чем держится земля и племя, за то, что в свое время возродит погибших и вырастит новых воинов. Земля поддержит тех, кто заслонит ее собой.
Вигмар бросил щит в голову фьяллю, наскочившему на него с мечом; на миг фьялль оказался оглушен, и Вигмар с размаху снес ему секирой полголовы. Прием Хродмара, которому Вигмар поневоле обучился на последней стоянке «Оленя», вспомнился кстати. Сзади резко хрустнул сучок; обернувшись, Вигмар ударил подбежавшего противника обухом секиры; тот упал, и Вигмар быстро добил его.
Рядом сразу с двумя дрался Арне, младший сын Эйгуда. Ему было семнадцать лет, а значит, он тоже был мужчиной. Арне и фьялль с большим красным щитом одновременно кинулись друг на друга; удар фьялля был таким сильным, что снес Арне половину щита, и лезвие скользнуло по плечу и по груди. Мельком Вигмар заметил кровь на груди Арне и метнул во фьялля Поющее Жало. Фьялль шагнул вперед, роняя оружие, упал лицом вниз, но замер в нелепой позе, не долетев до земли: торчащее из груди копье не давало упасть. Арне, не заметив в горячке боя своей раны, кинулся на второго фьялля; тот отскочил, но споткнулся о камень и судорожно взмахнул руками, стараясь удержать равновесие; горло его на миг оказалось совсем открыто, и Арне сильно полоснул по нему клинком.
Вигмар вырвал Поющее Жало из тела фьялля и обернулся: Арне пошатнулся, бросил разрубленный щит и схватился за дерево, чтобы не упасть.
— Стой за мной: — крикнул Вигмар и прыгнул вперед, чтобы оказаться между Арне и бегущими к нему двумя фьяллями. — Держись! Это еще не все!
Это еще не последняя битва и не последние враги — умирать рано, хотел он сказать. Но говорить было некогда: на него с разных сторон наскочило целых четверо. Хорошо, что за спиной был Арне, а за ним дерево — нападения сзади можно было не ждать.
Один из фьяллей хотел ударить Вигмара копьем, но тот отскочил, так что копье воткнулось в мерзлую, твердую лесную землю; не дожидаясь, пока фьялль его вытащит, Вигмар прыгнул на древко копья и сломал его; еще слыша хруст дерева, он ударил фьялля Поющим Жалом. Фьялль завалился назад; кто-то метнул камень, метя Вигмару в голову, и он едва успел уклониться, выпустив из рук древко. Арне вдруг коротко вскрикнул от напряжения, выбросив вперед руку с мечом: пока Вигмар не видел, один из фьяллей хотел зайти сбоку, но Арне, вовремя заметив, повредил ему плечо, и фьялль отшатнулся, зажимая ладонью обильно кровоточащую рапу.
— Золотой ручей! — ревел совсем близко воодушевленный голос Гуннвальда, и ему отвечали рассеянные по лесу десятки голосов.
Невысокий, но плечистый фьялль в низко надвинутом на лоб меховом колпаке вырвал из тела товарища Поющее Жало и обоими руками метнул его в Вигмара, Золотая молния сверкнула перед самыми его глазами, и впервые он ощутил хрупкость собственней жизни — в лицо ему дохнула смерть. На миг даже стало все равно: если я уже умер, то что мне до исхода битвы, которая отныне не моя?
Но впереди кто-то коротко вскрикнул: один из фьяллей, наседавших с другой стороны, обеими руками держался за древко Поющего Жала, пронзившего его ровно посередине груди. Древко было обращено к Вигмару, и он вырвал его, возвращая себе свое оружие, даже не понимая, что же, собственно, произошло. Вокруг него был враги, и он бросился на них, подняв голодное копье. А фьялли вдруг побежали, и он бил копьем в спины, досадуя, что скользкая земля не позволяет бежать как следует.
— Берсерк! Оборотень! Колдун! Бессмертный! — обрывочно кричали вокруг, и Вигмар ие понимал, что это — о нем. Он не видел, как фьялли, себя со стороны: стороннему взгляду казалось, что копье, летевшее прямо в него, прошло через тело, не причинив вреда, и поразило тех, кто стоял за ним. Поющее Жало крепко держало заклятье, запретившее ему причинять вред своему хозяину.
