Опушки, что к Стролингам приехал старший сын Кольбьёрна, Эггбранд, он только хмыкнул. Что мне за дело, кто там приезжает к этим крикливым хвастунам, способным только на разговоры о подвигах?
Все ждали, что теперь Стролинги устроят пир.
— Конечно, они устроят пир — отчего же богатым людям не пировать! Но мне вовсе не думается, что тебя туда позовут! — с досадой отрезал Хроар. С тех пор как ноги отказались носить его и хозяин усадьбы Серый Кабан стал проводить все свое время сидя в гриднице на скамье, его нрав сильно испортился. — И к лучшему! Нечего тебе тереться возле этих Стролингов! Нам не дождаться от них чести, а за бесчестьем не стоит ходить!
Вигмар усмехнулся, дернул себя за косичку, упавшую на плечо. Новость Грима порадовала его: вот уже больше половины месяца он ждал этого случая.
— А я уверен, что меня позовут! — весело ответил Вигмар. — Стролинги хотят посмеяться надо мной — ведь они себя почитают величайшими героями, победителями мертвеца! Но мы еще посмотрим, кто над кем посмеется!
Гест* из усадьбы Оленья Роща прискакал всего за день до назначенного срока, как будто о Вигмаре случайно вспомнили в последний миг. Именно так Стролинги и хотели представить дело, но Вигмар не остался в долгу. Он явился на пир самым последним, когда люди уже сидели за столами — и получилось так, словно все ждали его.
— Не очень-то ты торопился, Вигмар сын Хроара! — крикнул ему Кольбьёрн через всю гридницу, перекрывая стук ножей и общий говор. — Уж не захромал ли твой конь по дороге?
— Не больше, чем конь твоего геста, который приезжал меня звать! — небрежно ответил Вигмар.
Копье с золотой насечкой привычно лежало у него на плече, и он был готов спорить хоть с целым миром. Теперь он не думал о своей рубахе, плаще, сапогах, которым никогда не сравняться с богатыми нарядами Атли и других щеголей. Одежда пачкается, рвется и гниет, но честь и слава — никогда.
Взгляды гостей и хозяев дружно устремились к копью, но Вигмар с видом простодушной вежливости отвечал на приветствия соседей и не замечал вопрошающих взглядов. Его провели на место, и он сел, небрежно прислонив копье к стене позади себя. И не удержался — быстро глянул на Рагну-Гейду, не сводившую с него взора, сделал ей мимолетный знак глазами. И отвернулся. Пусть не говорят, что он только и умеет, что пялить глаза на дочь Кольбьёрна.
Рагна-Гейда тоже отвернулась и опустила глаза. Все утро она ждала его, роняла ножи и посуду, чуть не всыпала в похлебку лишнюю ложку соли, не замечая, что делает, а думая только об одном: приедет он или не приедет? Каждый раз, когда в сенях взвизгивала дверь, у Рагна-Гейды обрывалось сердце. Каждый раз, увидев на пороге кого-то другого, она ощущала и тоскливое разочарование, и облегчение отсрочки. Что с ней будет, когда он наконец войдет! Он посмотрит на нее… и всякому в доме станет ясно, что между ними что-то есть. Он не посмотрит… Богиня Фригг, может быть, он и не думает о ней! Первое казалось тревожным и опасным, второе — болезненным. Рагну-Гейду измучило ожидание, она отмечала каждое бесполезно промелькнувшее мгновение, и в душе ее воцарялась пустота, схожая со слабостью тела после лихорадки. Пусть он смотрит или не смотрит, все равно, лишь бы приехал! Если он не приедет — зачем тогда весь этот пир, зачем она вообще живет на свете?
Сердце Рагны-Гейды громко стучало, щеки горели от волнения. Атли сын Логмунда, явившийся раньше всех, уже не раз восхитился, как она сегодня хороша. Бедный Атли, он думал, что это ему она так трепетно радуется! У него были ясные голубые глаза, кудрявые русые волосы и такая же бородка, прямой небольшой нос, густые черные брови, из-за чего многие женщины находили его красивым. Но только не Рагна-Гейда. Сияющие улыбкой открытые черты Атли казались ей какими-то детскими, как будто он к двадцати трем годам еще не стал мужчиной. По духу, имеется в виду.
Млея от горделивой радости, Атли увлеченно рассказывал ей, как видел мертвого оборотня, бродящего в долине позади пастбища, и был убежден, что Рагна-Гейда не меньше него самого занята рассказом. А она бессмысленно улыбалась и прислушивалась к каждому звуку голоса во дворе: не он… опять не он… да где же он, богиня Фригг! Несмотря на свое многоречие, Атли был для нее очень скучным собеседником. Напрасно некоторые мужчины считают, что женщины любят разговорчивых. Важно не сколько сказано, а что сказано. Можно не закрывать рта целый день, но так и не сказать ничего достойного.
И вот наконец внесли столы, гости расселись, Кольбьёрн хёльд поднял кубок Одину… И вот он появился, Вигмар Лисица, и весь пир обрел единственный смысл, который только мог иметь для Рагны- Гейды. Она прятала глаза, и ей казалось, что вся гридница видит ее счастливое смущение и понимает: дочка гордого Кольбьёрна просто влюблена в Вигмара. В одного из самых неподходящих для нее людей во всей округе. Богиня Фригг, откуда же это все взялось, если он не подходит ей? И что теперь с этим делать? Как унять эту счастливую дрожь при виде его, где взять любви к другому, подходящему?
— Ты едва не опоздал к самому любопытному! — сказал Гейр, провожавший последнего гостя на место. — Эггбранд только начал рассказывать, кто и почему напал на нас там, на побережье.
— Вот как! — Вигмар вскинул на него глаза. Такие новости стоили путешествия от Серого Кабана до Оленьей Рощи! В тревогах и заботах с мертвецом они позабыли, с чего все началось.
Гейр с жаром закивал, и Вигмар перевел взгляд на Эггбранда, сидевшего напротив хозяина. Даже Логмунд Лягушка сегодня не обижался, что его лишили почетного места — оно по праву принадлежало Эггбранду, сыну Кольбьёрна и хирдману Ингстейна хёвдинга. Эггбранду уже исполнилось тридцать, его борода и волосы были чуть темнее, чем у всех Стролингов, глаза отливали больше сталью, чем зеленью и смотрели остро. Имея два повода гордиться собой, он на всех вокруг поглядывал свысока, и редкая его встреча с Вигмаром обходилась без ссоры. Если того и другого спрашивали о причинах ссоры, ответ был один: «Я его терпеть не могу, и когда-нибудь он у меня дождется!»
— Это правда? — быстро спросил Вигмар. — Ты можешь рассказать, с кем нам пришлось драться?
— Иной раз на расстоянии видно лучше, чем вблизи! — с насмешкой ответил Эггбранд. — Раз уж ты сам не смог разглядеть, кто лишил вас корабля, то я помогу тебе узнать об этом.
На язык Вигмару прыгнуло замечание, что иные люди всегда ухитряются оказаться
— Наш гест прожил на усадьбе Фрейвида хёвдинга несколько дней и успел узнать обо всем подробно. Западное побережье само виновато в том, что фьялли пошли на них военным походом. Летом, еще до Дня Высокого Солнца, какая-то ведьма с западного побережья наслала болезнь на дружину Модольва Золотой Пряжки и у него умерло то ли пятнадцать, то ли двадцать человек. Там был еще племянник Модольва, любимец Торбранда конунга. Он хоть и не умер, но после «гнилой смерти» стал лицом уродливее подземного тролля. Модольв Золотая Пряжка вернулся к себе домой в Аскрфьорд, но ведьма достала их и там — в усадьбе Торбранда конунга тоже началась «гнилая смерть». Умерло не очень много народу, как говорят, но умерла кюна Бломменатт и оба ее сына. Торбранд конунг разом остался без жены и без наследников и тут же стал собирать войско на Квиттинский Запад. Он хотел отомстить Фрейвиду хёвдингу, в доме которого жила та ведьма, но Фрейвид заранее ушел в свою внутреннюю усадьбу, в горы. А ведьма осталась. Она вызвала Большого Тюленя, и он утопил все шестнадцать кораблей Торбранда. Он потерял больше трети дружины, и ему пришлось возвращаться домой пешком, по берегу. А по пути они захватывали все корабли, которые им попадались. Вот и наш «Олень» попал туда же. Теперь он стоит где-нибудь в Аскрфьорде.
Слушатели качали головами, переглядывались, подталкивали друг друга от избытка чувств, от изумления и тревоги. Вот так дела! Ни в одной саге о не говорится о подобном! Чтобы одна ведьма потопила шестнадцать кораблей!
— А мне еще помнится, что этот Модольв Золотая Пряжка ссорился с Гримкелем ярлом, родичем нашего конунга, — добавил Логмунд Лягушка. — Это верно?
— И это было! — Эггбранд кивнул. — Модольв ярл приплыл на Острый мыс и хотел купить железа, но наш конунг не велел продавать ему ничего. Иначе наше железо обратилось бы в мечи против нас!
— Это правильно! Конунг рассудил мудро! — на разные голоса одобрила гридница.
