разоблачила Модвида, и одобрял ее смелость. Да, если про кого и можно сказать, что он сам выращивает свою судьбу, так это про Вигмара сына Хроара. Он понимает в этом толк.
Под вечер измученная Рагна-Гейда готова была пожалеть и о том, что поехала на жертвоприношение в Гранитный Круг, и о том, что это жертвоприношение было назначено, и даже почти о том, что вообще родилась на свет. Надежды повидаться с Вигмаром уже казались ей глупыми. Как тут можно обменяться хоть словом, если она ни на мгновение не остается одна, если вокруг нее, задевая плечами и локтями, то и дело хватая за рукав, толкаются родичи, челядь, гости, Фригг знает какой знакомый и незнакомый народ. И некуда спрятаться на тесном пространстве долины, где между землянками бродит и сидит на бревнах, кажется, все взрослое население округи и даже часть детей. Уж скорее бы все это кончилось! Дома, на покое, скорее можно изыскать то или иное средство скрыться от бдительных глаз, как она уже несколько раз изыскивала. И к концу первого дня осенних жертвоприношений Рагна-Гейда так же нетерпеливо мечтала об отъезде домой, как еще вчера мечтала о приезде к святилищу.
В конце ужина к ней протолкался мальчишка лет двенадцати.
— А я сочинил для тебя стих! — заявил он, вытянувшись перед Рагной-Гейдой.
Она вгляделась в подвижную мордочку мальчишки и узнала Арне, младшего сына Грима Опушки. Все его лицо ходило ходуном от сдерживаемого смеха, и он старательно делал Рагне-Гейде какие-то знаки глазами. Его распирала важная тайна, но Рагна-Гейда так устала и переволновалась, что даже не была сейчас любопытной.
— Ты сочинил стих? — морща брови, повторила она. — Какой?
— А вот слушай! — радостно объявил мальчишка и проговорил, понизив голос, изображая чуть ли не песнь мертвеца из могилы:
Племя лесное у каменных врат
В темную полночь мудрости ищет!
«Ну и что?» — хотела спросить Рагна-Гейда. Но мальчишка с восторженной многозначительностью двинул бровями, как будто намекал на известную им двоим важную тайну, и Рагна-Гейда сообразила. Этот стих Арне сын Грима только передал, а не сочинил. Не так уж давно она сама звала Вигмара на свидание при помощи такого же стиха. Мудрость — это она сама, Рагна-Гейда[27] . Племя лесное — это Вигмар Лисица. И у каменных ворот святилища он будет ждать ее в полночь! Неизвестно, понял ли Арне смысл произнесенного стиха, но Рагна-Гейда поняла и обрадовалась. На душе мигом стало легче: Вигмар подставил плечо под ее груз.
Перед наступлением полночи ужин в землянке Стролингов еще продолжался: мужчины по- прежнему сидели за столами, неутомимо поедая уже четвертого по счету барана, пили пиво, пели нестройными голосами боевые песни, старики вспоминали победы, одержанные в прежние годы над глупыми и заносчивыми фьяллями, а заодно и над другими врагами, молодые обещали при случае проявить себя не хуже. Но женщины уже спали, лишь одна-две зевающих служанки ходили вокруг низких столов с ковшами пива. Никто не обратил внимания на то, как притворно сонная Рагна-Гейда вышла из-за занавески, где спала фру Арнхильд, и неслышно скользнула за дверь. Мало ли зачем понадобится человеку среди ночи выйти?
Прикрыв за собой дверь, Рагна-Гейда стряхнула напускную сонливость и немного постояла, прислушиваясь. После дымного сумрака землянки снаружи казалось холодно, но свежо, небо было ясным. Громады каменных столпов святилища были не видны, но Рагне-Гейде казалось, что их холодное дыхание гладит ветерком ее щеки.
Неслышно ступая по стылой земле, она торопливо направилась к святилищу. Еще в прошлом году она обмирала бы от страха при мысли, что идет к священному месту в полночь, в пору разгула злобных духов. Хорошо пугать маленьких детей троллями и темными альвами, когда сидишь в теплом доме, а ночью возле священных камней и взрослой девушке нетрудно вообразить: вот сейчас из-под земли выскочит темная фигурка ростом едва по пояс тебе, но вцепится в ноги с неодолимой силой, скрипуче рассмеется и потащит за собой под землю, в пещеры, куда не проникает луч солнца… Но Рагна-Гейда не думала об этом. Ее заботило одно: как бы кого не встретить! Что, спрашивается, знатной девушке, дочери Кольбьёрна хёльда, делать среди ночи возле святилища? Уже завтра начнут рассказывать, что видели ее едущей на волке со змеями вместо поводий![28] Особенно после сегодняшнего «пророчества»! Да ладно, пусть бы рассказывали так. Гораздо хуже, если кто-нибудь увидит ее в объятиях Вигмара сына Хроара. Вот тогда…
Темная фигура неслышно отделилась от высокого валуна — именно так выходят на землю каменные тролли. Но Рагна-Гейда не вздрогнула: она сразу узнала Вигмара. В темноте нельзя было разглядеть лицо или фигуру, но она узнала его по тому теплому, восторженному чувству, которое охватывало ее рядом с ним. Не говоря ни слова, Вигмар схватил ее за руку и потянул за собой, в промежуток между стоячими камнями.
— Куда ты..? — шепнула Рагна-Гейда, но продолжать не стала: они уже оказались за чертой камней, то есть внутри святилища.
— Здесь нас никто не увидит, — усмехнувшись шепотом, ответил Вигмар. — Разве что какой-нибудь пьяный тролль.
С этими словами он потянул ее к себе, и Рагна-Гейда только для порядка успела спросить:
— Почему пьяный?
— А ты видела здесь хоть кого-нибудь трезвого? — весело ответил Вигмар ей в самое ухо, обнимая ее. — Или человека, или тролля?
— Если ты так хотел меня видеть, то мог бы назначить время и пораньше! — сказала Рагна-Гейда чуть погодя. — Зачем было ждать до самой полуночи — ведь стемнело давным-давно! Я все время думала о тебе! Я так много хотела тебе сказать! Ты не знаешь, как я измучилась!
— Я очень рад, что ты измучилась! — ласково ответил Вигмар. — Я ведь только об этом и просил тебя — чтобы ты всегда думала обо мне!
— Это я обещала тебе давным-давно! — горячо отвечала она. — Еще там, у того камня.
— Это верно! Но ведь Высокий говорил: женское сердце слеплено на колесе! Оно легко забывает…
— Молчи! — Рагна-Гейда сердито закрыла ему рот ладонью. Вигмар накрыл ее руку своей и прижал к губам. — Ты мог сегодня видеть, как я думаю о тебе! — закончила она, вспомнив о «пророчестве».
— Да, я видел, — серьезно ответил Вигмар. — И я тоже думал о тебе. Я потому и не мог прийти раньше.
— Как же так?
— А вот так. Я был у Кетиля Ржанки.
— Зачем он тебе? — возмутилась Рагна-Гейда, не понимая, каким образом мысли о ней могут привести Вигмара к одному из богатых окрестных бондов.
— А вот зачем. Я весь вечер вел с ним учтивую беседу… Можешь смеяться, но я в самом деле был так учтив, что два-три тролля в Медном Лесу умерли от удивления! И все намекал ему на одно обстоятельство. На то, что если один из его сыновей посватается к Эльдис и согласится жить у нас в усадьбе, то после смерти моего отца весь Серый Кабан достанется им.
— Ну и что?
— Ну и то! — наставительно, как ребенку, пояснил Вигмар. — Я же не могу уехать Ньёрд знает куда и не вернуться, оставив усадьбу, отца и Эльдис безо всякой помощи и поддержки.
— Уехать… — тихо повторила Рагна-Гейда. Это было то самое, единственное возможное решение, и она понимала его неизбежность, но все же к мысли об этом надо было привыкнуть.
— Ну, да, — так же тихо отозвался Вигмар. Ему было отчасти стыдно, что он не может предложить ей ничего лучше. Не такой участи заслуживала прекраснейшая из известных ему женщин, благородная, умная, нежная, отважная. Но разве он виноват? Их судьбу определили не самые добрые норны. — Ты же понимаешь… Если я к тебе посватаюсь, меня ждет участь тех глупых великанов, которые в разное время сватались к Фрейе. То есть молотом по голове. А ждать, пока
