«А почему ты собираешься напасть на них в усадьбе Логмунда, а не в Оленьей Роще?» — спросил он только, когда Модвид рассказывал хирдманам о своем замысле, «Потому что они возьмут в гости только полотну дружины и одолеть их будет легче, — ответил Модвид. — А Логмунд уже почти их родич. Ты, верно, не знаешь, что они выдают дочь за Атли. Я позабочусь, чтобы некому было мне мстить за них».
Больше Вигмар ничего не спросил, не желая наводить разговор на Рагну-Гейду. Он запретил себе думать о ней, и теперь это получалось. Боль от смерти родичей, в которой был виноват он сам, убила его душу и выжгла все прежние чувства. Даже любви там больше не было. Вигмар не помнил, как это было, когда он любил Рагну-Гейду. Больше этого не будет. Между ними уже легли три мертвых тела, а завтра их будет гораздо больше. Все связи между ними порваны, они теперь в разных мирах. И лучшее, что они могут сделать — просто не думать друг о друге. И Вигмар не думал.
Гридница усадьбы Кротовое Поле была полна гостей. Рагна-Гейда сидела в середине женского стола и обеими руками сжимала маленький мешочек с рунами, лежащий на коленях. Все было кончено: обеты произнесены, она обменялась подарками с Ормтруд, сестрой Атли, и вошла в их род. У нее не оставалось никаких надежд, она ничего не ждала и даже ясно не желала. Голова казалась тяжелой, на душе было пусто, а руки сами собой сжимали мешочек с рунами. Она уже не помнила, что ей обещали руны, но где-то в уголке сознания жило чувство, что они — последняя призрачная дорожка к чему-то… Как та тропинка, устланная палыми листьями, которую она вчера видела во сне…
Атли, нарядный, пьяный и довольный, опять сполз со своего места, держа в руке меч с надетым на клинок серебряным обручьем. Громко хохоча, он пошел через палату к Кольбьёрну, сидевшему напротив, на втором почетном сидении. Кольбьёрн тоже встал к пошел к нему навстречу, вытянув вперед меч. У Рагны- Гейды вдруг тревожно и сладко дрогнуло сердце: отец и Атли, идущие друг ка друга с мечами — что может быть лучше? Отчего бы Атли сейчас не споткнуться и не упасть прямо на клинок? Рагно-Гейда представила это так ярко, что сама испугалась.
По ничего такого ке произошло: на середине палаты Атли и Кольбьёрн встретились, Кольбьёрн над пламенем очага продол конец своего меча в обручье, снял его с меча Атли и под одобрительный хохот гостей направился назад ка место. Атли щедро одарил всю новую родню, не считая вена: по обручью получили все родичи Рагны-Гейды, кто приехал на свадьбу. А здесь не было только двоих.: Хальма, который остался присматривать за усадьбой, и Гейра. Почему Гейр не поехал, Рагна-Гейда не спрашивала: ему было мерзко.
Кольбьёрн и Атли вернулись на свои места, убрали мечи и снова принялись пить, пир катился своей дорогой, но Рагна-Гейда не успокоилась. В ней словно проснулся и забурлил какой-то новый родник; вскипели непонятные, тревожные и манящие предчувствия. Казалось бы, все — она поймана и уперлась лбом в стену, надеяться не на что. Она и не надеялась. Просто ее вдруг стала пробпрать беспокойная дрожь, так, что было трудно усидеть на месте.
— Ничего, ничего! — Ормтруд хихикнула, бросив на нее многозначительный взгляд. — Я думаю, мой брат тоже не захочет слишком долго засиживаться за столом на собственной свадьбе…
Рагна-Гейда едва ее услышала и не успела вникнуть в слова. В переходе вдруг грохнула дверь, словно в нее ломился великан, какой-то хирдман ворвался в гридницу и закричал:
— Там идет войско! Войско! К оружию!
Его дикий крик покрыл шум пира и повис, давя на уши. Мигом смех и говор умолкли, гости и хозяева трясли головами, с пьяным недоумением поглядывая друг на друга.
— К оружию! — повторил хирдман. — Войско человек в сто! Мы закрыли ворота, но… Скорее, мужчины!
В наступившей тишине были слышны крики со двора. Опомнившись, все повскакали с мест, и гридница опять ожила: мужчины срывали со стен оружие, разбирали щиты, нахлобучивали шлемы; женщины выбирались из-за стола, жались по углам, чтобы не попасться под ноги; веселый шум сменился тревожными криками, отрывистыми приказаниями, женским плачем:
— Это фьялли! Фьялли!
— Да какие фьялли — сто человзк! У них сто тысяч!
— Хадгард, возьми людей и бегом к задней стене!
— Ключи! Где ключи от оружейной! К троллям замок!
— Огня побольше! Гда факелы! Грьотмунд! Где факелы, великаний сын!
— Кто же это? Мы никому не делали зла!
— Тролли их знают! Но мы их встретим достойно!
— Может, передовой отряд?
Рагна-Гейда вскочила с места и прижалась к стене стиснув в руках мешочек с рунами. Она не испугалась: в каждой ее жилке дрожало какое-то возбуждение, так что хотелось кричать от тревоги и от радости. Сотни порывов рвали ее на части, она закусила губу и безумными глазами скользила с одного лица на другое. Почему-то она сразу поверила, что это не ошибка и не шутка, что надвигаются грозные события. Фьялли это или не фьялли, но прошлое кончается этим вечером и ничто уже не будет как было.
— Давайте бревно! Бревно, чтоб вас тролли драли! Скалли! — орал Модвид, первым подскакавший к воротам.
Как он ни старался подвести свою дружину незамеченной к самой усадьба, там все же нашлось несколько трезвых хирдманов, которые ее заметили и подняли тревогу. Ворота успели закрыть, но на такой случай Модвид распорядился в Осиновом Логу вырубить хорошее крепкое бревно (там росли не только осины).
Сзг-Гельмир со своими людьми поскакал в обход усадьбы, и вскоре вся она была окружена. Со двора слышался шум — там тоже готовились к битве. Но Модвид был прав: кто нападает внезапно, нападает вдвое сильнее. Раздался первый удар бревна в ворота, разнесшийся по темной равнине как гром; еще удар и еще — и ворота затрещали, провал створка перекосилась внутрь.
— Давай! Сильнее! Еще! — нечеловеческим голосом орал Модвид, сбросив шлем и тяжело дыша от возбуждения, как будто битва уже была позади. — Что я говорил! Внутрь, живее! Мужчин рубить всех, кто попадется, женщин в гостевой дом! И не троньте никто дочь Кольбьёрна! Голову снесу! Живее! Давай! Тролли и турсы!
Из-за ворот вслепую летели стрелы, почти не причиняя вреда; во дворе метались факелы, подчеркивая суету и растерянность защитников усадьбы. Хмель — плохой помощник в битве. Ворота с треском рухнули, хирдманы Модвида ворвались во двор. Гости и домочадцы Логмунда отхлынули назад к хозяйскому дому. Мигом по всей усадьбе закипела схватка, но она была недолгой. В несколько мгновений все, кто не успел скрыться, были перебиты. Двери хозяйского дома захлопнулись, и Модвид снова кричал, требуя бревно. Один удар, еще — и внешняя дверь рухнула, упала назад, вывернутая из разбитого косяка. Но за ней обнаружилась еще одна дверь, внутренняя, и к ней уже нельзя было подобраться с бревном — не было размаха.
— Руби! Руби, троллячьи дети! — требовал Модеид и первым устремился к двери с секирой наготове.
— Не трать силы понапрасну! — К нему пробился Сэг-Гельмир и крепко взял за плечо. — Ты будешь возиться с этой дверью до рассвета. Лучше просто подожжем дом!
Модвид, сначала пытавшийся сбросить с плеча руку родича, тряхнул головой. Рассыпанные и мокрые от гота волосы упали ему на лоб, из-под них лихорадочным блеском горели дикие глаза. Сейчас он был похож ко берсерка.
— Верно! Мы их всех поджарим, кто не захочет сдаться. Эй! — заорал он, обращаясь к двери, из-за которой доносился неразборчиво-тревожный шум. —Пусть женщины и рабы выходят! Мы поджигаем дом! Слышите?
— Они грозят поджечь дом! Поджечь дом! — передавалось от дверей внутрь дома.
— Я не дам себя поджарить, как паршивую лису в норе! — горячился Кольбьёрн, потрясая мечом. Багровый от возбуждения и ярости, он готов был разнести в одиночку хоть целое войско. — Есть тут мужчины? Скъёльд, Ярнив! Атли! Всех женщин в девичью, и открываем двери! Мы им покажем, не на таких напали! Однорукий Ас!
