— Они все равно подожгут дом! — убеждал его Логмунд, тоже сжимавший рукоять меча, но в голосе его слышалось больше страха, чем ярости. — Они даже не предлагают мужчинам сдаваться, только женщинам. Мне кажется, я узнал голос Модвида!
— Модвид! Я видел Модвида, видел своими глазами! — кричал Скъёльд. — Пасть Фенрира! Он пришел нам мстить, что мы не отдали ему Рагну! Он хочет ее забрать! Старую троллиху ему, а не ее! Я ему покажу! Открывайте двери! Мы не трусы, чтобы прятаться!
— Надо выпустить женщин, — сказал Фридмуид. — Пусть они все выйдут, тогда у нас будет больше простора и меньше визга. А вслед за ними выйдем и мы сами, пока Модвид не успеет поджечь дом. На дворе мы с ними потягаемся.
— Я никуда не пойду! — тихо, но убежденно сказала Рагна-Гейда.
Ее никто не слышал, да она ни к кому и не обращалась. Чувство сумасшедшей радости не проходило. Ей вдруг стало легко — впервые за долгие дни. Модвид не лучше Атли, но смерть в огне лучше той жизни, которая ждала бы ее с любым из них. Узнав однажды, что такое любовь, она уже не хотела и не могла жить по обычаю, как все. Лучше умереть. Наверное, женщины, погибшие в битве, тоже попадают в Валхаллу. И уж Один не заставит ее идти за Атли, которого что-то сейчас не слышно, а позволит дождаться Вигмара.
В щели потянуло запахом дыма. Женщины снова закричали, заплакали, мужчины толпой устремились к дверям, а Рагна-Гейда осталась стоять, прижавшись к стене, и стиснув в руках мешочек с рунами, как свой единственный щит. То, что предстояло в ближайшее время, казалось ей трудным, но необходимым испытанием, последним препятствием, за которым кончатся все земные беды. Умирать невесело, но нужно потерпеть! Скоро все кончится, Это не может продолжаться долго. Скоро от дыма будет нечем дышать, и люди задохнутся еще прежде, чем прогорит крыша и начнут падать стены. Скорее бы!
Хирдманы охапками тащили из хлевов и конюшни сено, солому, хворост, обкладывали стены дома. С одной стороны уже пылало, пламя быстро ползло по стене, добираясь до крыши. В широко распахнутые ворота гнали прочь коней и ревущую скотину: славная добыча!
— Подальше, подальше! — кричал Скалли, размахивая руками. — Гоните к лесу! Потом соберем, ничего! Главное, чтобы сейчас не мешали! Тащите все из домов, потом разберемся! Все равно гореть!
Усадьба Кротовое Поле была обречена. Хирдманы торопливо волокли из гостевых и дружинных домов охапки одеял, мехов, одежды, тащили сундуки, свертки полотна. Мимо Вигмара пробежал Квист сын Кетиля, держа в объятиях груду разноцветных овчин. Сыну бонда и такая добыча казалась счастьем, и на лице парня горел настоящий восторг. Иному никогда не пришло бы в голову пойти грабить, прожил бы свой век мирно, со всеми в дружбе, но горе, если ему покажут эту дорожку и на первых порах понравится! Вигмар брезгливо отвернулся.
Нервно сжимая рукоять меча, он притоптывал по влажной холодной земле, дрожа от нетерпения. Скорее бы! Пламя все больше охватывало дом, долго так держаться невозможно, сейчас они откроют дверь и начнут выходить. Стролинги выбегут первыми, насколько Вигмар их знал. Только бы успеть, только бы встретиться в этой дикой суете с кем-нибудь из них. Вигмар как наяву видел Кольбьёрна, бегущего на него с поднятым мечом и перекошенным от ярости лицом — этот человек не знает страха, можно сказать без преувеличений. Иной раз недостаток ума — преимущество. Или Ярнир, или Хальм, с которым Вигмар не раз ковал оружие в кузнице Стролингов, или Фридмунд Сказитель, которому, как видно, уж больше не петь… Или Гейр… Этот образ Вигмар попытался скорее отогнать: все-таки Гейр был не то, что прочие Стролинги. Когда-то, вечность назад, они вместе бились против фьяллей…
У входа в дом послышался треск, звон железа; из сеней вылетело человеческое тело, рухнуло на землю и замерло; скользя по луже крови, хирдманы кинулись в сени, но волна тел мгновенно откатилась назад: защитники дома вырвались наружу и наступали. В смешанном гуле яростных голосов, полных отчаяния, гнева, боли, Вигмар разобрал знакомый хриплый голос Кольбьёрна и бросился вперед…
— Рагна, скорее! Идем! — Атли выскочил из клубов дыма, кашляя и прикрывая рот плащом, и схватил Рагну-Гейду за руку. — Да идем же! — отчаянно прикрикнул он, видя, что она стоит у стены, как столб, и не двигается. — Там у нас есть еще одна дверь! Мы выберемся во двор, а там…
— Пусти! — Рагна-Гейда сердито рванула свою руку. Больше она не считала себя обязанной быть вежливой с женихом. Без привычной белозубой улыбки лицо Атли показалось ей ограниченным и тупым; она заметила, какой у него низкий лоб, и содрогнулась от неприязни. — Я никуда не пойду! Спасайся сам, если колени ослабли! Ты трус! Место мужчины — там, во дворе! Где же твоя хваленая доблесть?
Атли посмотрел на нее с изумлением в слезящихся от дыма глазах. О какой доблести может идти речь, когда крыша горит над головой? Эта женщина обезумела!
— Пойдем! — повторил он и снова хотел взять ее за руку, но она отшатнулась. — Ты сгоришь здесь…
— Я сгорю! — с торжеством крикнула Рагна-Гейда. — И прекрасно! Мне не дали самой выбрать мужа, но уж выбрать себе смерть я могу! И никто мне не помешает! Иди отсюда! Проваливай! Спасай свою шкуру, пока не подпалили!
У дверей в гридницу зазвенело железо, раздались крики. Нападающие добрались и сюда; Рагна- Гейда метнулась в сторону, в дальний конец гридницы, где была дверь в женский покой. В клубах дыма ничего нельзя было разглядеть; кашляющие и плачущие от дыма люди натыкались друг на друга, на столы с неубранной едой, на столбы, ограждавшие почетные места, спотыкались о разбросанную посуду, о камни очагов.
Атли бросился следом за невестей, и вдруг наткнулся на мужчину в боевом доспехе, без шлема, с разметавшимися волосами и всклокоченной бородой, с безумно горящими глазами. Лицо его было так сильно искажено яростью, что Атли отшатнулся в ужасе, не узнав Модвида. Перед ним был сам образ неотвратимой смерти, и нужно было очень много человеческого мужества, чтобы побороть животный страх.
— Вот он ты! Я тебя ищу! — хрипло, сорванным голосом проревел Модвид. — Ты хотел взять мою невесту — ты получишь Хель вместо нее! Где она, ну? Где твой меч! Или ты не хочешь умереть с оружием?
Судорожно выпучив глаза, Атлп бесполезно сжимал рукоять меча, позабыв о нем, и пятился назад. Впрочем, Модвид не собирался обеспечить ему почетную кончину: одним ударом он отрубил Атлп кисть руки, сжимавшую меч; с диким, нечеловеческим воплем Али согнулся, а Модвид с хриплым вдохом замахнулся еще раз и ударил его мечом по шее. Голова покатилась по полу и уткнулась в черные камни очага; обезглавленное тело мешком повалилось под ноги убийце. Огромная лужа крови растеклась, как море, словно хотела преградить врагу путь. Мимо со свистом пролетел вывернутый из очага округлый черный камень, брошенный кем-то из защитников дома; Модвид быстро пригнулся, потом дико огляделся и бросился на кого-то из хирдманов, кто хотел умереть лучше, чем хозяин.
Прорвавшись к дверям дома, Вигмар споткнулся о тело Кольбьёрпа с разрубленной головой. В отблесках пламени Вигмар успел бросить на него лишь один взгляд, но рассматривать долго не требовалось: проживший славную жизнь Кольбьёрн сын Гудбранда встретил славную смерть. Перед дверями образовалась давка, где даже нельзя было поднять меч: одни стремились в дом, другие — из дома, люди налетали друг на друга и даже не знали, свой это или чужой. Вигмара толкали в дом, и он заскочил в сени, прикрываясь сбоку щитом, чтобы не получить мечом по шее от своего же хирдмана из Модвидовой дружины.
В доме было дымно и жарко, где-то в глубине кричали люди, визжали женщины и овенело оружие.
— Женщин в гостевой дом! Наружу, в гостевой дом! — орал где-то в клубах дыма голос Модвида. — И не трогать дочь Кольбьёрна! Марку золота, кто ее найдет!
Кто-то прыгнул на Вигмара с занесенной секирой, он вскинул копье, и нападавший повис грудью на острие Поющего Жала. Стряхнув тело, Вигмар в последний миг успел древком копья оттолкнуть бородача, уже занесшего меч, и нырнул в задымленные сени. Во дворе он не заметил никого из прочих Стролингов и надеялся найти их в доме.
