Над лесом взвился столб дыма, сразу за ним еще два. Это оставшиеся в лесу хирдманы Хродмара подавали знак о приближении квиттингского войска. Три дыма означали три стяга. И почти сразу на склоне дальнего холма показались передовые отряды Стюрмира. Человеческие фигуры издалека казались крохотными точками; этих точек высыпалось из леса все больше и больше, и вот они слились в густую темную тучу. Фьялли ждали противника на равнине, поскольку во всей окрестности не было другого открытого пространства, способного дать простор восьми или девяти тысячам человек. Торбранд и Стюрмир оба знали, что эта битва решит их судьбу, принесет победу или поражение их державам, и каждый из конунгов хотел сделать богов и людей свидетелями своей доблести.
Так начиналась битва, которую потом назвали Битвой Конунгов. Война продолжалась уже три четверти года, но только еейчас, в начале весны, конунги фьяллей и квиттов сошлись лицом к лицу. Это была первая большая битва, но далеко не последняя; первая, которая что-то решит, но ничего не окончит. Хродмару и другим, кто видел эту войну от самого начала, казалось, что три четверти года — это много. Но знай они, что до первого мира между фьяллями и квиттами оставалось еще двадцать семь лет, пройденный путь показался бы им ничтожно малым.
Когда оба войска сблизились на полет стрелы, Торбракд отыскал глазами Стюрмира конунга. Метельный Великан заметно выделялся среди своих людей, и не ростом и статью, не богатством доспехов и оружия, а какой-то тайной силой, невидимой глазу. Длинные пряди волос, почти совсем седые, спускались из-под золоченого шлема ему на плечи, покрытые кольчугой, а лицо было красным и обветренным. Выражение его показалось Торбранду мрачным, но он не удивился — так выглядит печать близкой смерти. «Того глади, спросит, где это мы сейчас?» — подумал Торбранд и усмехнулся.
— Тор и Мйольнир! — выкрикивали с одной стороны фьялли, ударяя рукоятями мечей и секир о железные умбоны щитов.
— Тюр и Глейпнир! — отвечали им квитты.
Над полем битвы повис железный звон, призывающий богов войны и валькирий к кровавому пиру.
Вдруг внимание Торбранда привлек громкий наглый голос, долетавший из рядов противника. Словно тупой кож, он рассек звенящий железом и боевыми кличами воздух.
— Эй, Торбранд Тролль! — орал кто-то из квиттов. — Что ты делаешь здесь? Умный человек на твоем месте постарался бы оставить сыновей, прежде чем погибнуть.
Торбранд побледнел от ярости, а взор с орлиной цепкостью выхватил из квиттингских рядов под стягом Стгормира какого-то краснолицего бородача лет сорока пяти, в кожаном доспехе, обильно обшитом стальными бляшками. Это был Халькель Бычий Глаз. Он воинственно размахивал копьем, надеясь, что незнакомые фьялли примут его за конунга. Даже сейчас его глупое тщеславие перевесило здравый смысл, но благодаря этому качеству его и запомнили лучше.чем он того заслуживал.
— Ты уже потерял двух сыновей! — с торжествующим нахальством кричал он Торбранду. — И мы позаботимся, чтобы род твой не был продолжен!
Слова его попали в самое больное место. Вспыхнув, Торбранд конунг мгновенно поднял копье Властелина и с силой метнул его во вражеское войско.
— Тор и Мйольнир! — тысячей голосов грянула дружина фьлллей, приняв бросок за начало битвы. — Один возьмет свое!
Сверкающей молнией копье Властелина пересекло пространство, разделявшее оба войска, и пронзило Халькеля Бычий Глаз вместе с другим человеком, стоявшим за его спиной. Квитты вокруг них охнули: оба войска разделяло расстояние в два раза большее,
Выстроив друг против друга две стены разноцветных щитов, войска фьяллей и квиттов сошлись, и закипела битва. Передние ряды рубились мечами, из-за их спин кололи копьями, дальние ряды стреляли из луков. Обе стороны старались держать строй, люди из вторых рядов занимали места павших и раненых, но постепенно в обоих стенах образовались прорехи и они распались на несколько более коротких, однако сохранявших прочность стек. Грохот железа и крики висели над равниной плотным облаком.
В окружении своих телохранителей, прикрывавших его по двое с каждого бока, Торбранд пробивался туда, где видел стяг Стюрмира. Торбранд слышал боевые кличи фьяллей, окружающих квиттингское войско, ряды щитов со знаком молота проламывали и разрывали, рассеивали шеренги щитов со знаком руки, и его наполняли новые силы, как будто он сам, подобно богам войны, питался духом убитых врагов. Если бы он не потерял так быстро копье…
Вдруг перед ним возникла высокая женская фигура с копьем в руке. Прекрасная дева с волной черных волос, стоявших дыбом, с бешеным огнем в ярко-синих глазах встала перед ним, и сквозь ее полупрозрачное тело Торбранд продолжал видеть поле яростной схватки. Только люди вдруг стали двигаться медленно-медленно, как под водой. Лицом к лицу с Девой Битв Торбранд стал жить так же, как она, — во много раз быстрее обыкновенного человека.
— Возьми! — звонким и одновременно глубоким голосом сказала валькирия. — Это копье Властелин отдал тебе, оно само вернется к тебе, только позови его!
Торбранд взял копье, на миг забыв даже о битве, не в силах оторвать глаз от прекрасной Девы Битв. Ее кольчуга сверкала черным серебром, из-под нее была видна снежно-белая рубаха, словно сотканная из лебединых перьев. Белая нежность лебедя и стальная сила оружия — вот из чего созданы Девы Битв. «Ее зовут Регинлейв!» — не то вспомнил, не то догадался Торбранд. Еще когда он был подростком, в день посвящения отец, Тородд конунг, рассказал ему о валькирии по имени Регинлейв, которая уже несколько поколений была покровительницей их рода. Правда, как потом шепотом добавила мать, Регинлейв ревнива и обидчива. Она помогает каждому конунгу из их рода только до тех пор, пока он не женится, А потом она исчезает и возвращается, только когда подросшего наследника опояшут мечом… «Я ведь снова сам себе наследник! — вдруг сообразил Тор-бранд, — Если сейчас мне изменит удача, то у меня не будет детей и наследства тоже не будет!»
И он с новой силой бросился в битву. Копье Властелина само как живое кололо и било квиттов, и каждый удар отзывался громом в далеких тучах. Насыщенное железным звоном, хриплыми стонами, запахом свежей крови облако медленно вырастало от земли к небесам, Квитты падали вокруг Торбран-да, как трава под косой, и сотни духов-двойников с воем уносились вверх, к серому глухому небу.
— Смотри, смотри, они отступают! Стюрмир пятится! Смотри, смотри!
Забывшись, Хёрдис дико визжала, подпрыгивала, ушибая колени о каменный пол пещеры, и дергала за рукав сидящего рядом Свальнира, позабыв даже о том, что обыкновенно старалась к нему не прикасаться.
— Ну, отступают, — без лишнего воодушевления гудел великан, поглядывая через ее плечо. — Ты же видишь — там валькирии.
Но Хёрдис не слышала его, вся поглощенная чудесным зрелищем. Перед ней, прислоненный к каменкой стене, стоял огромный, ростом с нее, щит с черной блестящей поверхностью. Свальнир рассказывал, что этот щит сделан из чешуйки самого Нидхёгга и его не пробивает даже молния, «Умение быстро бегать и ловко прятаться — самый надежный щит!» — с ехидством думала Хёрдис, слушая похвальбу великана. В отличие от меча Дракон Битвы, щит не умел менять размеры, зато у него оказалось другое чудесное свойство — он мог показывать все, что творится в земном мире. Притом, в отличие от других умений и сил Свальнира, могущество зоркого щита распространялось за пределы Медного Леса.
Как в огромном окне, Хёрдис видела Битву Конунгов, кипящую в долине между горами и берегом моря, как пестрая похлебка в котле. Но вот кровавое варево Хель отхлынуло от моря и потекло частью на юг, частью на восток, к горам. Ясно видна была фигура Торбранда Тролля; в руках его было какое-то волшебное оружие, но драконья чешуя не могла или не хотела его показывать, и в щите отражался только неясный стальной блеск. Зато хорошо были видны фигуры валькирий, носящихся над котлом битвы, и каждый взмах их мечей сносил головы квиттам, блестящие щиты ловили квиттингские стрелы, прикрывая фьяллей.
— Он отходит к горам! — кричала Хёрдис, сжав кулаки и постукивая ими друг о друга.
