Зрелище битвы целиком захватило ее, ей хотелось самой быть там, в самой гуще этого бурного кипения, и смотреть, слышать, втягивать в грудь этот грохот, эти крики, свист оружия, стоны, пьянящий запах свежей крови. Ах, как хотела она быть такой же валькирией — сильной и свободной, свободной! Хёрдис вцепилась зубами в собственный кулак и глухо застонала от боли и обиды,
А драконья чешуя с какой-то злобной ясностью отражала, как рушатся и тают смешанные и разорванные ряды квиттов, как гнется и падает стяг Лейрингов, как дрожит среди схватки стяг Севера, олень с золотыми рогами, дрожит, как былинка на ветру. А у подножия его лежит лицом вниз молодой парень, успевший перед смерть воткнуть конец древка в землю. Хёрдис в себе ощущала чужой страх и боль, багряный хмель убийства, когда не всегда даже видишь лицо гибнущих от твоей руки, не знаешь, что это были за люди, и убиваешь просто потому, что вечно голодные духи войны воют и стонут вокруг. На миг ей померещилась громадная фигура черного дракона, распростершего кожистые крылья над полем битвы, и тень от этих крыльев не прогонит никакой огонь… Хёрдис было жутко, она дрожала от возбуждения, от тоски, от радости, от торжества и отчаяния.
А стяг Стюрмира конунга был еще цел и быстро отступал к горам. Поняв, что его противнику помогает нечеловеческая сила, Метельный Великан с горстью своих людей вырвался из котла битвы и устремился к ельнику на склоне восточной горы. Вот драконья чешуя поймала смутно знакомое лицо. Напряженно хмурясь, Хёрдис склонилась ниже, заглядывая в свое окно*. Хродмар Рябой! «Хродмар Метатель Ножа! Ты еще жив! Из тебя еще не выросло дерево?» — с веселым изумлением подумала Хёрдис и тут же мысленно прикусила себе язык. Она вдруг испугалась, что может накликать на него смерть, и тут же удивилась, почему эта мысль так ужаснула ее. Она не хотела увидеть, как он с честью погибнет в битве далеко-далеко от нее. Она хотела сохранить для себя возможность самой вырастить над ним дерево.
А Хродмар Метатель Ножа взмахом руки с зажатым мечом звал за собой своих людей, кричал что-то неслышное. Слава Нидхёггу, щит не передавал звуков, а не то в гулкой пещере можно было бы оглохнуть от криков и звона железа, гремящего за много переходов отсюда. Вот какой-то квитт с волчьим хвостом на шлеме набросился на Хродмара с занесенным копьем, подняв его над головой двумя руками, и Хёрдис азартно вскрикнула; словно предупрежденный ее криком, Хродмар взмахом меча отбил наконечник копья, а вторым ударом перерубил квитту шею. И тут же устремился дальше, вслед за стягом Стюрмира. Шумящим, кипящим языком раскаленной железной лавы отступающие квитты и преследующие их фьялли втянулись в широкую долину, в конце которой в узком проходе между двумя горами темнел лес.
— Эй, чудовище! — На миг оторвавшись от увлекательного зрелища, Хёрдис обернулась к Свальниру, по старой человеческой привычке пихнула его в плечо и тихо взвыла, ушибив руку о камень. Но это не охладило ее решимости. — Послушай, чудовище, ты что, хочешь вот так сидеть и смотреть, как мерзкие фьялли колотят доблестных квиттов?
Свальнир вовсе ничего на этот счет не хотел и удивленно посмотрел на Хёрдис:
— А ты чего хочешь?
— Мы должны пойти туда! — заявила Хёрдис, и упрямство в еэ голосе было крепче любого камня. — Ты и я. Прямо сейчас. Ты понял, чудовище? Ты сейчас возьмешь меня на руки и отнесешь туда, где они сражаются. Мы должны помочь нашему бедному конунгу. Я вовсе не хочу, чтобы Торбранд Тролль украсил его головой столб над почетным сиденьем у себя дома. Идем сейчас же!
Свальнир даже не стал особенно возражать. Прошедшее время научило его, что не огромные груды мяса способны порадовать его «сокровище», а только неукоснительное исполнение всех ее желаний. Во всей полноте и прямо сейчас! Но это даже рождало в его каменном сердце сладкое чувство умиления: эти люди так горазды на выдумки!
Шагнув за порог пещеры прямо в пустоту, Свальнир неуловимо быстро вырос во много раз, и на каменный склон ступила уже нога великана. Хёрдис нетерпеливо приплясывала на пороге пещеры. Свальнир опустил к ней руку, и Хёрдис сама запрыгнула ему в ладонь, как ученая белка. Великан поднял ее к себе на плечо, и она вскарабкалась туда, села верхом, крепко вцепившись обеими руками в густые жесткие волосы великана.
— Ты хорошо сидишь? — бухнул у нее над головой громоподобный голос Свальнира.
— Хорошо! — изо всех сил заорала Хёрдис. Ухо великана было совсем близко от нее, но из упрямства ей хотелось уравнять свой голос с его голосом. — Пошел быстрее! Если опоздаешь, я тебе голову оторву!
Великан шагнул, и один шаг перенес его далеко вперед. Мелькнуло и пропало рыжее пятно Раудберги, одна долина сменялась другой так быстро, что поросшие ельниками отроги казались ползущими чудовищами. Но больше они не могли напугать Хёрдис — теперь она была здесь хозяйкой. Оглядывая просторы Медного Леса с огромной высоты, которая ничуть ее не пугала, она чувствовала горделивое удовлетворение сытого дракона, как будто проглатывала каждую долину, что оставалась позади. Нет, что ни говори, а иметь в хозяйстве великана совсем неплохо!
Устрашенные мощью копья Властелина, квитты позорно бежали, побросав оружие и прикрывая спины щитами. Дружина Хродмара гналась за стягом Стюрмира, который все еще мелькал впереди тремя волчьими хвостами, обозначая присутствие конунга. Самого Метельного Великана было нелегко разглядеть: золоченого шлема он лишился, кольчуга его была порублена и залита кровью. Но вокруг него оставалось еще довольно крепкое кольцо, и немало фьяллей, подобравшихся к нему слишком близко, сложило там головы.
— Не дай ему уйти, Хродмар! — кричал где-то вдалеке голос Торбранда конунга, а может, это только чудилось. Тысячей железных языков кричала сама битва, которой сотен и сотен жертв было мало. — Он должен пойти вслед за сыном! Властелин ждет его!
До узкой лощины между двумя горами оставалось не больше двух перестрелов, когда над вершинами вдруг вырос великан. Хродмар уже видел его, поэтому не испугался. Он знал, что лицо его смерти — не это. Ступая по земле Квиттинга, он в глубине души постоянно ждал чего-то подобного, и воспринял появление великана как естественное продолжение битвы. Великан держал в руке тот же самый громадный меч, похожий на черную молнию, распоровшую брюхо небесам. Размахивая мечом над головой, он приближался быстрыми шагами, и земля тяжелым подрагиванием предупреждала о приближении чудовищной и страшной силы.
Но для Хродмара это был знакомый противник; остановившись, он сосредоточился и нашарил под одеждой свой амулет-торсхаммер. Пальцы его дрожали от напряжения и усталости, но в душе он был почти спокоен, по своему опыту зная, что и на великана есть управа. А вокруг раздавались крики ужаса: ни фьялли, ни квитты не были готовы к появлению хозяина гор. Квитты, уже почти достигшие лощины, в беспамятстве от ужаса повернулись и побежали обратно, наткнулись на преследователей, смешались с ними, но и тем, и другим уже было не до битвы. Давя друг друга и спотыкаясь о брошенное оружие, люди бежали назад, к морю. Смерть от руки противника-человека казалась не так страшна, как гибель под каменной ногой великана,
— Жалкие козявки! — гремел над долиной голос великана, и так гулко и страшно могла бы кричать каменной грудью сама гора, — Убирайтесь отсюда и не смейте приближаться к владениям хозяйки Медного Леса!
И никто из людей не видел маленькой женской фигурки, примостившейся на плече у великана и кричащей ему в ухо эти самые слова.
Увидев великана, Торбранд конунг на миг замер, опустил руку с занесенным копьем, которое уже готов был метнуть в Стюрмира. Его охватило то же чувство бессильной ярости, уже однажды испытанное им на проклятой земле Квиттинга — летом, на берегу, когда он сидел над обломками своих кораблей, выброшенных морем, и мысленно подсчитывал погибших, погубленных чудовищным тюленем. Опасаясь морского духа, он повел свое войско в зимний поход по суше. И вот им навстречу вышел сухопутный дух квиттингских гор! Великан, чудовище, способное растоптать своими каменными ногами и перерубить черным мечом все его войско, почти одолевшее квиттингского конунга! Трудно стерпеть поражение от людей, но склонять голову перед квит-ингской нечистью Торбранд сын Тородда не собирался!
Ладонь его почти онемела, до бесчувствия крепко сомкнутая на плотном горячем древке. Копье Властелина! Если не оно победит квиттингского великана, то поможет только Мйольнир!
