хвостом, он вертелся и прыгал перед грудой камней. Сначала Хёрдис ничего не увидела; моргнув и вглядевшись, она вдруг различила мощную человеческую фигуру, прижавшуюся спиной к стоячему бурому валуну, и удивилась, что не заметила ее сразу. В глаза ей бросилась грива нечесаных черных волос, черная борода и знакомое уже лицо с грубыми и невыразительными чертами.
«Берг!» — хотела крикнуть она, но не стала, словно невидимая рука мягко и властно зажала ей рот. Лицо Берга было не совсем таким, как тогда, перед пещерой. В нем было выражение, но какое! В его лице проявилось что-то звериное, он смотрел на пляшущего Серого сосредоточенно, без страха, а как будто угрожающе. Хёрдис показалось, что Берг и Серый ведут неслышный ей разговор, хотя человек не издавал ни единого звука.
— Серый! — прикрикнула она.
Берг сильно вздрогнул, а Серый кинулся к Хёрдис, спрятался за нее, потом высунул морду из-за ее коленей и продолжал сердито рычать на гостя, но Уже потише.
— Чего ты явился с утра пораньше? — вполголоса крикнула Хёрдис Бергу. — Опять за коровами?
Если так, то у тебя ничего не выйдет — ведь теперь их стерегу я!
Увидев ее, Берг ответил не сразу, а впился в ее лицо внимательным взглядом, как будто пытался определить, та ли это девушка или другая. Лицо его смягчилось, в глазах заблестела мысль, он вздохнул глубже, словно появление Хёрдис доставило ему облегчение.
— Нет, я не за коровами, — глухо сказал он, стараясь говорить потише. — Я…
— Что — ты? — строго спросила Хёрдис и подошла поближе, чтобы их громкие голоса не разбудили пастухов.
— Я… — Берг отступил чуть назад, отходя к валунам и можжевеловым кустам, и Хёрдис пошла за ним. Здесь было удобно сидеть, а можжевельник и выступы скал скрывали их от глаз. — Я хотел тебя повидать, — наконец выговорил он.
— Вот как? — спросила Хёрдис и усмехнулась, издевательски, как ей хотелось бы, и недоуменно. Но Берг этих оттенков не замечал.
— Да, — сказал он и добавил: — Ты такая красивая. Еще лучше, чем тогда.
— И ты пришел, чтобы сказать мне это?
— Нет. Да. Чтобы тебя повидать.
Хёрдис тяжко вздохнула — угораздило же ее сделаться предметом любви этакого пня, который слов знает лишь маленькую горсточку. Наверное, он очень давно не видел женщин, если до сих пор не может опомниться. Хёрдис села на. валун, а Берг тяжело опустился прямо на землю. Теперь их лица были друг против друга. Должно быть, оттого, что сейчас они сидели совсем рядом, сегодня он показался ей еще выше ростом и крупнее, чем при первой встрече.
— Ну, расскажи чего-нибудь, — предложила Хёрдис, не зная, что еще ему сказать. Опыта любовных свиданий у нее было немного.
— Я все время думал о тебе, — начал Берг, не сводя с нее глаз, и Хёрдис даже было немного неуютно под его настойчиво-обожающим взглядом. Казалось, эти темные глаза хотят съесть ее, чтобы навек заключить в плен своего обожания. — Я раньше видел много женщин, но они все непохожи на тебя. Они были такие слабые, трусливые, как… как мыши или мелкие тролли. Они начинали визжать и убегать, стоило мне только показаться. Я смотрел на них из камней… А ты такая смелая! Ты не боишься меня. И ты сильная. В тебе есть сила, и даже камни ее знают. Мне вдруг стало скучно одному. И холодно. А ведь я всегда жил один.
— Если ты всегда жил один, откуда же ты знаешь человеческую речь? — спросила Хёрдис, одновременно слушая его безыскусные признания и думая о своем.
Однако она отметила, что сегодня Берг держится поживее и говорит поскладнее, чем в первую их встречу. Сейчас он стал гораздо больше похож на человека.
— Нет, я видел людей, но давно… — Берг как будто смутился, подвигал бровями, на лбу его опять появились и пропали две глубокие складки, как будто вырубленные в камне. — У меня еще хотели отнять мой меч… Много раз.
Уныло глядя на него, Хёрдис думала о том, о ком думать не хотела — о Хродмаре Метателе Ножа. Она вспоминала его таким, каким видела в первую встречу — еще до «гнилой смерти», когда он был красив, как сам Бальдр. Как ярко блестели на солнце его длинные светлые волосы, как он был ловок и проворен! Он чуть не поймал, притом дважды, даже ее, Хёрдис Колдунью! Потом она вспомнила, как Хродмар сидел возле стоячего камня, поджидая Ингвильду, как порывисто, радостно шагнул ей навстречу, как схватил ее за руки, потом обнял… Хёрдис поморщилась, стараясь прогнать досаду, схожую с завистью. Против воли она не могла не признать, что Хродмар и после болезни остался далеко не худшим из мужчин. Почему все достается Ингвильде? Почему Ингвильде Хродмар подарил много поцелуев и обручальный перстень, а ей, Хёрдис, еще больше проклятий и рад бы был подарить хороший удар секирой по шее? И обожающий взгляд увальня Берга только раздражал ее, казался насмешкой Фрейи*. Чем она так провинилась перед Всадницей Вепря? Почему ей не так повезло, как Ингвильде?
— За моим мечом однажды приходил даже конунг… — тем временем гудел Берг.
— Какой меч? — перебила Хёрдис, стараясь отвлечься от досадных мыслей и сравнений. — Этот? Покажи!
Берг помедлил, потом вытянул меч из ножен и положил на колени. И Хёрдис ахнула: ни у Фрейвида хёвдинга, ни у кого бы то ни было из его знатных гостей ей не случалось видеть такого чуда. Клинок был темным, почти черным, и по нему тянулась цепочка рун. По краям лезвия перебегали едва заметные белые искры, и сам он словно дышал. Он был живым, и крохотные белые камешки в глазах бронзовой драконьей головы на рукояти мерцали ярко, как зимние звезды.
— Его зовут Дракон Битвы, — с гордостью сказал Берг. — Его ковали… Очень далеко.
— Вижу! — отозвалась Хёрдис, не в силах оторвать взгляда от клинка. Подняв глаза на Берга, она с жадным нетерпением потребовала: — Дай мне подержать!
Берг какое-то мгновение колебался, потом взял меч с колен, осторожно, как будто тот был вырезан из тонкой ледяной пластины, и на ладонях подал его Хёрдис. Обхватив пальцами рукоять, она на миг коснулась руки Берга, и ее посетило странное чувство: как будто она коснулась скалы, нагретой солнцем. Впрочем, сейчас Хёрдис было не до того.
Она взяла меч и крепко сжала рукоять, чтобы не выронить. В первое мгновение он показался ей очень тяжелым, но только на миг. А потом случилось чудо: часть силы меча сама собой перетекла в ее руку и наполнила силой. Теперь меч не был для Хёрдис тяжел, не был и легок, а был как раз по руке. Впервые в жизни она держала боевое оружие мужчины, и ей показалось, что меч стал живым продолжением ее руки. Тысячи невидимых живых нитей соединили ее руку с мечом, в них потекла общая кровь, горячее и бодрее прежней. Вместе они, Хёрдис Колдунья и меч по имени Дракон Битвы, составили новое существо, могучее и несокрушимое. Дракон Битвы сам рвался куда-то вперед, нес ее за собой, и ей стало остро жаль, что поблизости нет ни одного врага. Ах, сейчас бы ей подошел и Торбранд конунг, и какой-нибудь дракон — меч вливал в кровь яростную жажду битвы, уверенность в себе, чувство победы. Хёрдис чуть не задохнулась от обилия сладких и тревожных ощущений, которых раньше не знала… Или знала, но не в такой полноте и яркости.
Она оглянулась, как будто искала, на кого бы напасть.
— Ударь сюда! — Берг показал ей на ближайший валун.
Размахнувшись, Хёрдис рубанула мечом по валуну. Она даже не боялась попортить клинок, веря, что живой меч сильнее мертвого камня. С громким звоном валун разлетелся на две половины, и Хёрдис восторженно взвизгнула. Чувство всемогущества пьянило ее, хотелось рубить еще и еще. Выходите, полчища горных троллей! Сейчас ваши мерзкие головы покатятся под гору со стуком и грохотом! Тюр и Глейпнир!
— Хватит. — Берг потянул руку к клинку.
С чувством унылого разочарования Хёрдис неохотно вернула меч.
— Откуда он у тебя? — ревниво спросила она, и брови ее болезненно хмурились от острого чувства потери. Она так сроднилась с мечом за эти несколько мгновений, что ей уже казалось, будто у нее отняли вещь, принадлежавшую ей с рождения.
