голову мешок! А им все мало! Мало их Ауднир научил! Они все топчут дорожку к колдунам! Дотопчутся!
Брендольв слушал все это, и ему казалось, что вся брань и возмущение предназначены ему самому. Но отступать было некуда.
— Надо дать ответ! — с усилием выговорил Брендольв. — Я обещал ему, что добуду застежку. Иначе он не хотел сказать, где щит. А если убить колдунов, то мы никогда его не добудем. Они наложили заклятье.
Точно бросаясь грудью на кож, он глянул на Хельгу. Платье ее было сколото другими застежками, тоже серебряными, но просто круглыми, старинными, с древним узором из ломаных, сложно переплетенных лент. Эти застелши, побледневшие от времени и неоднократных чисток, были наследством еще от бабушки Хельги хёвдинга, и Хельга давно мечтала поносить их хоть немного. Теперь фру Мальгерд отдала ей их, чтобы утешить в потере.
— Я… — начала Хельга, не зная, что сказать. Отдать мерзкой ведьме вторую… Но щит, способный прикрыть Дага и всех прочих от фьялльских мечей…
За спиной Брендольва вдруг появился Хеймир и сделал ей свирепый знак глазами. Все смотрели на Хельгу, и никто, кроме нее, этого не заметил. Она не поняла, что задумал ее жених, но поняла его знак как приказ: «Замри!»
Есть такая игра: свартальвы и солнце. «Свартальвы» бегают и прыгают, но внезапно из укрытия выскакивает «солнце» и кричит: «Замри!» И «свартальвы» замирают кто как был, обращенные в камень солнечными лучами. И должны стоять, пока «солнце» медленно обойдет их всех. А кто пошевелится, сам станет «солнцем»… И Хельга замерла, предоставив самому Хеймиру говорить и делать все, что он считает нужным. Она не смела даже поднять руку к груди, где к платью с внутренней стороны (для большей сохранности) была приколота оставшаяся ей застежка с красными камешками.
А Хеймир остороясно раздвинул плечом домочадцев и вышел вперед.
— Я думаю, что ради такого щита стоит не пожалеть и большего сокровища, чем одна серебряная застежка весом в полмарки, — сказал он. — Конечно, она искусной работы, и камни отдельно стоят немало, но жизнь Дага и прочих воинов стоит гораздо дороже. Ваши колдуны получат застежку, клянусь Отцом Ратей! — Хеймир поднял руку и показал Брендольву застежку с оборванными цепочками у себя на ладони. — Где щит?
Хельга охнула и невольно прижала руку к груди. Домочадцы могли думать, что вторую застежку она отдала на хранение жениху (ведь с сыном конунга не может случиться ничего плохого). Но сама-то она знала, что не расставалась с ней! И она на месте, застежка с красными камешками, приколота к платью, и булавка даже не шелохнется в плотной шерстяной ткани. А Хеймир держит на ладони вторую — с зелеными камешками! Откуда он ее взял? Хельга была так изумлена, что поверила бы любому объяснению. В том числе и такому, будто под видом Хеймира, сына Хильмира, к ним явился сам Один.
Брендольв посмотрел на застежку, потом в лицо Хеймиру, потом опять на застежку. По пути он был уверен, что именно слэтт будет возражать против сделки с колдунами. Ведь это его подарок. Но Хеймир протягивал застежку, вопросительно глядя на него и ожидая ответа. В его спокойном, скрыто-напряженном лице Брендольву мерещился какой-то подвох. В опасности его чувства обострялись, и он делался более проницателен, чем обычно. А любая встреча с Хей-миром ярлом была опасностью сама по себе — так уж между ними сложилось. Но прочитать мысли своего непримиримого соперника Брендольв не мог.
Камешки в глазах застежки поблескивали, как живые. Ворон тоже ждал, чем все кончится.
— Трюмпа сбросила щит в море под обрыв Вершины, — среди общей напряженной тишины сказал Брендольв и одновременно забрал застежку с ладони Хеймира. — Не знаю, можно ли его достать, но он там.
Гридница разом загомонила.
— В море! Да как же его оттуда выловить! Сейчас не лето, чтобы нырять! Да я сроду не слышал, чтобы кто-то нырял под обрыв Вершины! Там живут морские великанши! Там такая глубина! Мировая Змея сожрет — плюхнешься прямо ей на нос! Да и как его найдешь на дне! Его давно уволокло волнами! Занесло песком!
— Пусть-ка Трюмпа сама ныряет! — гневно вопила Троа, красная и потная от досады. Только полена ей и не хватало. — Сумела утопить, пусть сама и достает! Или кто-нибудь из ее отродий! Это же гибель человеку — нырять под обрыв! Проклятые колдуны!
— Я могу и нырнуть! — никого не слушая, заявил Вальгард. — Моему щиту от воды ничего не будет. Я уж его найду!
— Подожди, подожди! — уговаривал его Хельги хёвдинг. — Надо подумать над этим делом! Хотя бы до завтра!
— Все же хорошо, что она не сожгла щит! — приговаривали домочадцы. — Из воды его все же легче добыть, чем из пепла!
— А все же награждать ее серебром за такие мерзкие дела ни к чему!
Брендольв уехал, увозя застежку и дав хёвдингу обещание завтра же отправиться с дружиной на помощь Дагу. Правда, помощь эта не могла быть слишком существенной, потому что после Битвы Конунгов дружина Лаберга стала меньше раза в два. Как надеялся Гудмод, кто-то мог выжить и со временем вернуться, но пока в их распоряжении были только те, кто оставался дома.
Прижимая руку к застежке под платьем, Хельга подошла к Хеймиру. Отлично зная все вопросы, которые она хочет ему задать, он взял ее за плечо и увел в дальний угол гридницы.
— Твою застежку Трюмпа украла ради Даллы, — сразу сказал он. — Но ворованное плохо держится. Мне принесла ее сестра Даллы, та, что хочет сама выйти за Брендольва и ни в коем случае не уступить его тебе. Мудрая девушка, правда?
Хеймир улыбнулся, обнял Хельгу за плечи, стараясь ее расшевелить. Он всей душой стремился убедить ее, что она не ошиблась в выборе, вот только не очень твердо знал, как это сделать.
— Так застежка была в Лаберге? — произнесла Хельга. — У Даллы?
— Выходит, что да. Та девушка принесла мне ее только что. Наверное, сама Далла и прислала сюда Брендольва, чтобы получить вторую.
— Но он не знал… — неопределенно начала Хельга.
— Уж я не знаю, что он знал. — Хеймир пожал плечами. — Но едва ли Далла смогла распоряжаться им, как рабом, ни во что не посвящая. Он, знаешь ли, показался мне упрямым человеком.
Брови Хеймира дрогнули: он хорошо помнил, как из-за упрямства Брендольва Хельга чуть не попала в сети Ран. И это он не собирался прощать бывшему сопернику, несмотря на внешнее примирение.
— Но если он это знал, то как же не догадался? — Хельга недоумевала, как это могло получиться. — Он же видел, что они разные! Что ты предлагаешь ему ту самую, которая и так должна быть у них! Не мог же он быть в сговоре еще и с Мальфрид!
— Нет! — Хеймир тихо, с удовольствием засмеялся. Все сложилось так хорошо, что даже Отец Богов наверняка позабавился на досуге. — В сговоре еще и с Мальфрид он быть не мог, потому что Мальфрид и Далла хотят совсем разных вещей. У него, я заметил, очень пылкая душа, но даже самая бурная река не может течь сразу в две стороны.
— Но как же он не догадался? Застежки же разные! Им нужна была вторая, с красными камнями» а ты ему дал зеленую! Ту же самую, что у них!
— Ты же знаешь его с детства! — Хеймир снова усмехнулся, намекая на какое-то известное обстоятельство. — Ты не знаешь, что… что он не различает красного и зеленого! Для него эти застежки совершенно одинаковые! Ты же об этом и сама знала!
Как же все просто! В самом деле, она же знает, что Брендольв не различает красного и зеленого! Сколько раз она смеялась над этим, дразнила его! А «Логвальд Неукротимый», в котором она узнала Брендольва именно по разноцветным ремешкам! Как все просто!
Хельга фыркнула, и Хеймир рассмеялся, довольный, что это дело порадовало его невесту.
— Это ты придумал! — Хельга была восхищена его хитроумием, которое казалось ей достойным самого Одина. — Какой ты умный!
Хеймир усмехнулся и отвел глаза: почему-то эта хвала его смутила. Ведь Хельга, не в пример иным гостям на эльвенэсских пирах, говорила то, что действительно думала! И как хорошо, если она и правда так думает!
