Теперь, когда я довольно четко усвоил прием, с помощью которого можно было сдвинуть (точнее, придвинуть или дернуть на себя) возникающую в голове картинку нужного места, следовало подумать о дальнейшем. Ну, с прыжками в неизвестные или известные только по изображениям места следовало, вероятно, погодить. Но как быть, например, со спонтанными перемещениями во сне? Эдак мне приснится, например, что я где-нибудь на вершине Джомолунгмы или в дебрях Амазонки – и что? Проснусь я уже непосредственно там?
Я принялся тщательно вспоминать прошедшую ночь и свои ощущения перед моментом засыпания в квартире Сашки Микулича. И припомнил-таки.
Дрожь.
Мелкая, пронизывающая и щекочущая нервы, уже хорошо мне знакомая дрожь. Именно сегодня, ближе к утру, лежа на чужом диване в военном городке моего детства на Украине, я впервые ее ощутил. Но не придал этому значения, видимо, списав на общую физическую усталость и эмоциональное переутомление.
Что ж, уже кое-что. Во всяком случае, появляется возможность контроля. Не вовремя задрожали нервы знакомой специфической дрожью – даем организму команду «полный назад!», и все дела.
Хорошо, с этим вроде разобрался. А как быть с Нуль-транспортировкой себя на далекие расстояния и со скоростью этой самой транспортировки?
После недолгих поисков я откопал в залежах ящиков письменного стола надежный, хоть и довольно пожилой секундомер, который оставался у меня с времен активных занятий спортом. Проверил – работает. И продолжил опыты.
Можно было, конечно, попробовать вернуться туда, на Украину, в военный городок. Поздороваться с Сашкой и забрать свою одежду вместе с редакционным удостоверением и остатком денег. Но, по здравому размышлению, я отказался от этой мысли. Мне совершенно не было известно, как поведет себя друг детства, стань ему известна моя тайна. А то, что теперешнюю свою фантастическую способность необходимо держать в глубочайшей тайне, я был почему-то совершенно уверен. Да, конечно, я рассказал ему вчера честно о том, что со мной случилось. Но он не поверил и правильно сделал. Правда, мое исчезновение из квартиры в одних трусах может изрядно пошатнуть его уверенность. Что ж, придется дать телеграмму. Типа: «Жив-здоров, не волнуйся, подробности письмом. Твой Ленька». И пусть ждет письма. Джинсы же, рубашку и кроссовки купим новые. И удостоверение новое выпишем. Ну, потерял, с кем не бывает?
Следующий, так сказать, пункт назначения я выбрал сразу (прыгать – так прыгать) далеко от Москвы – на берегу Черного моря. Знал я там, в районе Туапсе, одно довольно уединенное местечко…
Плавки, сигареты и полотенце я сунул в пакет, деньги – в карман, ноги – в туфли. Встал посреди комнаты с секундомером в правой руке, сосредоточился…
Стоп!
Большой палец еще не забыл привычного движения, и я вовремя остановил секундомер.
Передо мной во всем своем роскошном августовском великолепии сверкало Черное море.
Так. Четыре десятых секунды.
О чем это говорит?
А хрен его знает. Скорее всего, только о том, что ровно столько мне потребовалось на то, чтобы пустить и остановить секундомер.
Возможно, конечно, что и само перемещение заняло какое-то количество времени, но мне почему- то казалось, что и самые точные приборы не смогут это количество зафиксировать. Ну и фиг с ним. Какие, господа, к черту, могут быть научные эксперименты, когда вот оно – море! За один этот воздух, насыщенный солью и йодом, отдать можно очень многое. Особенно если давно его не вдыхал. Кстати, сколько?
Я стал прикидывать, и у меня получилось четыре года. Четыре года я не был на море. Это много. Это слишком много, господа. Ну, все. Сейчас наплаваюсь и поваляюсь на солнышке до одури, а там посмотрим, что дальше делать. Кстати, интересно, видел меня кто-нибудь или нет? Местечко-то здесь уединенное, но все же люди на этот дикий пляж забредают. Те, кто не боится неблизкого пути через двойную гору и лес.
Я огляделся и тут же заметил справа, метрах в пяти от себя, девушку. Она выглядывала, облокотившись на руку, из-за большого камня-валуна и, как мне показалось, наблюдала за мной уже давно. Возможно, с самого моего появления.
– Здравствуйте, – улыбнулся я и машинально пригладил волосы.
– Привет! – серьезно откликнулась она. – Вы ниндзя?
– Нет, – я сделал несколько шагов и присел рядом. – Я Леня. А почему вы так решили?
– Я не слышала, как вы подошли. А слух у меня очень хороший.
– Прибой, – пояснил я. – Крики чаек. Ветер. Состояние расслабленной задумчивости или, если угодно, мечтательности. Немудрено. А шел я негромко.
Она засмеялась, и ее смех мне понравился. Была в нем искренность и должная толика кокетства – словно капля хороших французских духов на молодой, пахнущей морем и солнцем коже.
Ее звали Маша. Темные, почти черные волосы, карие глаза, аккуратный носик и ладная фигура. Вроде бы ничего особенного, но мне было хорошо рядом с ней, и она, кажется, ничего не имела против моего присутствия. Мы плавали в теплой прозрачной воде, подставляли животы и спины августовскому солнцу, болтали о разных пустяках, съели весь прихваченный ею с собой виноград и выпили литровую бутылку ее же минеральной воды.
Время близилось к двенадцати часам, когда я понял, что с непривычки явно перебрал с ультрафиолетом. Маша тоже обратила внимание на мои покрасневшие ноги и спину.
– По-моему, Леня, ты сгорел, – сказала она. – Нельзя получать столько солнца в первый день. Я бы на твоем месте оделась. А то и вовсе бы ушла с пляжа.
– Гонишь? – осведомился я.
– Ни в коем случае. Если хочешь, проводи меня до города. До остановки автобуса.
– И только?
– Экий ты прыткий…
– Я не прыткий. Просто мне нужна хотя бы надежда.
– На что?
– Надежда на то, что эта наша встреча не последняя. Хотя бы.
– А, это легко! – засмеялась она. – Можем, например, встретиться сегодня вечером и погулять. Идет?
– Идет! – обрадовался я. – Должен ведь я как-то компенсировать виноград и воду!
Дорогу я, оказывается, не забыл, и через сорок минут довольно крутых подъемов и спусков мы оказались на автотрассе, а там уже и рукой было подать до окраины города Туапсе.
Мы договорились встретиться в семь вечера на центральном бульваре, я посадил Машу в лихо подрулившее к нам маршрутное такси, помахал вслед рукой и отправился назад в лес. Надо было вернуться в Москву, намазаться какой-нибудь мазью от солнечных ожогов и хорошенько отдохнуть. Разнообразнейших впечатлений за прошедшую ночь и утро я получил сверх меры, и, судя по всему, впереди меня ожидало не меньше.
Глава 6
Это и есть та самая планета, на которой, предположительно, осталась половина экипажа вашего… как его… «Амундсена»? – спросила Вишня.
– Она самая, – откликнулся Штурман, не отрывая глаз от обзорного экрана. – Красавица, правда? Сейчас прибавлю увеличение.
На главном обзорном экране яркая зеленовато-серебристая горошина достигла размеров теннисного мяча. Теперь можно было даже различить сложный узор атмосферных завихрений, сквозь
