переварить.
– Неохота лезть в «Мураш», – вздохнул Оружейник. – Там опять будет железо кругом. Может, здесь переночуем, а, Капитан? Умник посторожит…
– Опасные звери в округе есть? – спросил Капитан Охотника.
– Есть, но в деревню они не заходят. А если даже и зайдут, то сюда не сунутся. Опять же, двери крепкие, и я сразу проснусь, если что. Постелить можно прямо здесь. Пол чистый и теплый.
Было заметно, что Охотнику хочется, чтобы люди остались с ним. Он очень Старался выглядеть совершенно взрослым и независимым мужчиной, который не боится никого и ничего и способен в одиночку противостоять любой беде. Он примерно так и выглядел. Но сквозь этот тщательно удерживаемый волей и характером облик все чаще проглядывал испуганный подросток, в одночасье потерявший маму, папу и старших братьев.
Так они и поступили. Из «Мураша» были вытащены спальные мешки, Умника оставили снаружи охранять людской покой, а сами легли спать. И только Вишня, которая нуждалась во сне гораздо меньше людей, просидела в кабине вездехода чуть ли не до самого рассвета. Она читала дальше рукопись Человека-Т.
Эпизод пятый
– Все это, отец, фантастика чистой воды и совершенно поражает воображение, – рассуждал поздним утром Витька, сидя на моей кухне в ожидании крепкого чая (кофе мы с похмелья не пили никогда, следуя советам врачей и основываясь на собственном опыте) и бутербродов. Был он уже чисто выбрит и после душа выглядел слегка утомленным, но вполне респектабельным московским бизнесменом, готовым к новым свершениям.
Вчера, после чудесного нашего спасения от бандитов, мы не нашли ничего лучше, как выпить еще коньяка, а затем, махнув в круглосуточном обменнике некоторое количество американских долларов на евро, вернулись домой, нашли в Сети веб-камеру, установленную в Париже, и, недолго думая, отправились прямо в столицу мира. В каковой столице чуть не получили по морде от буйной компании негров в первом же попавшемся ночном баре. Но вовремя ретировались, купили (уже в другом баре) бутылку, опять же коньяка «Камю», и почти усидели ее на парковой скамейке неподалеку от пресловутой Эйфелевой башни. Почти, так как нас попыталась за нарушение ночного французского порядка (видимо, таковым посчитали вдохновенное исполнение дуэтом русской народной песни «Прощайте, скалистые горы») забрать в местный участок полиция. От полиции, однако, нам тоже удалось скрыться, равно как и от негров перед этим. Сначала с помощью ног, а потом уже, когда нас загнали во двор, который мы посчитали проходным и который таковым на самом деле не оказался, пришлось использовать Нуль-Т. После чего на моей кухне за остатками «Камю» было решено, что вечер прошел вполне удачно и можно наконец отдохнуть…
– Но. Я вот все думаю и никак не могу придумать достойного применения твоим новым талантам и способностям. Мгновенное перемещение… Это, конечно, здорово. Но все дело в том, что самое ценное в этом мире – информация – и так уже умеет мгновенно перемещаться, куда ей надо, благодаря все более совершенным средствам связи и телекоммуникациям. Вот и получается, что если отбросить серьезный криминал и спецслужбы, для которых ты, разумеется, мог бы стать бесценным клиентом и агентом, то, по большому счету, место тебе только в космических исследованиях и разного рода спасательных операциях. Ну, там, вытащить кого-нибудь срочно из какой-нибудь жопы. Доставить продовольствие, медикаменты и оборудование. Опять же срочно и, как ты сам понимаешь, опять же в какую-нибудь жопу. Все это, конечно, очень благородно, но как-то… э-э… мелко, что ли. Я понимаю, что спасение человеческих жизней мелким не бывает. Но я говорю не о факте спасения, а о тебе лично. О том, что
– Ага, – согласился я, разливая по кружкам свежезаваренный чай. Что-то задело меня в словах моего друга, но что именно, я пока не мог понять. – И хорошие шансы загнуться на этом самом Марсе или просто в космосе от банальной разгерметизации скафандра. Или получить в организм изрядную дозу космических лучей. Тоже с последующим загибанием, но уже медленным. Спасибо большое, сэр.
– Странно, я думал, ты романтик! – хохотнул мой друг. – Неужто не мечтал ты в детстве и юности на пыльных тропинках далеких планет оставить свои следы? Кто не рискует, тот, сам понимаешь, шампанское не пьет и шикарных женщин не имеет. Но ты прав. Дело, конечно, не в этом. Просто тебе не дадут стать романтиком космических дорог. Те же спецслужбы и не дадут. Они и военные. Вцепятся так, что сам не рад будешь своему дару. Я серьезно, отец. Представь себе, на что может пойти разведка любой западной, и не только, страны за возможность получить в свои руки секрет мгновенного перемещения материальных тел на любые расстояния? Я подчеркиваю: единственно в свои. Потому что иначе владение таким секретом просто теряет смысл. Насильно, конечно, тебя удержать никто не сможет. Но ведь лично тебя и держать не надо. Есть мама, сестра, любовница… – Витька замер, не донеся кружку с чаем до рта, и посмотрел на меня совершенно круглыми глазами. – А ведь с тобой теперь опасно дружить, отец. Ты знаешь об этом?
– Догадываюсь, – буркнул я. – Не ты один такой умный. Сам уже об этом думал. Извини, что втянул.
– Это ты брось, – Витьке потребовалась всего одна секунда, чтобы вернуть глазам прежний размер и неизменное чуть ироничное выражение. – Дружба – святое. Но вообще, я бы тебе посоветовал как можно дольше не открываться. Продолжай пользоваться своим чудесным даром. Себе и близким во благо. Но больше все-таки себе, потому что близкие, а особенно женщины… В общем, сам понимаешь. Чем меньше народу будет знать – тем лучше. Тем более у тебя сейчас отпуск и есть время подумать и поэкспериментировать. А если что кардинальное надумаешь изменить в своей жизни, то прошу: не забудь посоветоваться со мной. Я парень тертый, опытный… Лады?
– Лады, – вздохнул я. – Ты прямо мысли мои на самом деле читаешь. Что радует.
– И меня радует, – серьезно заметил Витька. – Так что я сейчас допью чай и, радостный, поеду в офис – машину надо забрать и встретиться кое с кем. Хоть мы вчера кое-какие деньги в рулетку и выиграли, но, как говорится, шоу должно продолжаться. А ты веди себя прилично, отдыхай, думай и, ежели что, немедленно ставь меня в известность.
Так я и поступил. Проводил друга до дверей, помыл посуду, налил себе чаю, закурил и сел думать. Тем более что голова, как ни странно, после вчерашнего чувствовала себя неплохо. Сначала я думал о том, что сказал Витька.
Черт возьми, спасение людей, по его мнению – это мелко… Причем мелко, разумеется, для меня, а не для спасаемых. Как так? То есть получается, что я зря старался, когда выбрасывал в Цимлянское водохранилище бомбы террористов? Мне, моей душе, моему сознанию, моему человеческому «я» это ничего не дало? Или если даже дало, то слишком, по Витькиному мнению, мало? Нет, даже не мало – понятие количества здесь не подходит. Не мало – просто не нужно. Новые впечатления, великие свершения, желание и возможность быть первым всегда и везде. Слава, деньги и женщины, наконец. Это, по мнению моего друга, только и достойно риска? Это мне нужно? Черт, мы живем, конечно, в жестокое время, но… Не знаю, не знаю. Не романтик я, видите ли! Романтики, Витенька, они тоже разные бывают. Есть романтизм Кортеса, сжегшего на побережье корабли, чтобы не было возможности повернуть назад. И есть романтизм Корчака, последовавшего вместе со своими воспитанниками, с детьми, на смерть. Какой романтизм тебе больше нравится, друг? Извини, конечно, за неуместный пафос.
Тут я сообразил, что Витьки давно нет рядом, а я вот-вот заговорю вслух…
Ладно, хватит самокопаний. Великий моралист нашелся – Корчака он вспомнил, спаситель, блин, человечества. Время покажет и все расставит на свои места. Для начала следует довести до конца начатые вчера эксперименты. Собственные новые возможности следует знать как можно лучше. Так, на чем я вчера остановился?
