— Да.
— Так и есть... Хор тысяч эйдосов! — глухо произнес Арей, отворачиваясь.
— Чьи это эйдосы?
— Эйдосы, захваченные Кводноном. Его дарх разбит, но он сохранил над ними власть. Хотел бы я понять, где именно... — начал Арей, но внезапно замолк, всматриваясь в плиты.
Барон мрака опустился на корточки и легко отбросил плоскую бронзовую крышку люка с выступающим кольцом. В узкой каменной щели Мефодий увидел Чимоданова. Его голова с торчащими волосами была почти вровень с полом. Белое лицо застыло как маска. Глаза пусто смотрели прямо перед собой. Они не видели ничего и никого.
Даф негромко вскрикнула.
— Он мертв, да?
Арей коснулся двумя пальцами шеи Петруччо.
— Нет! — сказал он. — Не мертв. Но жизнью я бы это тоже не назвал.
— Вытащите его! — попросил Мефодий. — Пожалуйста!
Он сообразил, что Чимоданов, родившийся с ним в один день, находится под властью того же хора эйдосов и их повелителя.
Арей наклонился. Мефодий увидел, как напряглись его мышцы. Окаменел рот. Однако тело Чимоданова так и осталось в трещине, не сдвинувшись ни на сантиметр.
— Не могу! — сказал Арей, вытирая залитое потом лицо. — Попробуй ты, светлая!
Даф потянула из рюкзака флейту. Она знала пару подходящих маголодий, возможностей которых хватило бы, чтобы жонглировать железнодорожными вагонами. Но теперь звуки отрывались от флейты напрасно. Чимоданов так и остался в трещине.
Виновато посмотрев на Арея, Дафна опустила флейту.
— Скверно, светлая. Тебе тоже не повезло. Извлечь его из трещины невозможно — ни мертвым, ни живым. Утешает одно — пока он здесь, в этой щели, для него не существует ни смерти, ни времени... До тех пор, пока Кводнон не призовет его... — сказал Арей.
— Выходит, Б.К. вселится в него? — путаясь своего вопроса, спросил Мефодий.
— Возможно... — протянул Арей. — Лучше бы оно так было. Но только что у меня возникло одно нехорошее предположение.
Он встал. Всмотрелся в плиты.
— Вам не кажется странным, что люк расположен так далеко от центра подвала? А? В чем смысл?
Остановившись у люка, где томился бесчувственный Чимоданов, барон мрака сделал два крупных шага в сторону и мечом, возникшим вдруг у него в руке, ударил по плитам. Мрамор брызнул осколками. После полудюжины ударов Арей наклонился и стал разгребать камень.
Неожиданно Мефодий разглядел под осколками блестящее кольцо.
Арей потянул за него. Крышка люка с готовностью уступила. Даф, стоявшая рядом с мечником, увидела узкую щель. По камню ползли розовые тени. Книзу трещина сужалась, и уходила совсем узким, едва ли не со спицу отверстием. Где-то очень глубоко все заканчивалось красной точкой, похожей на тлеющий уголь.
— Такой же люк! — буркнул Арей, возвращая крышку на место. — И если я прав, вот там, — он ткнул коротким пальцем, точно очерчивая треугольник, — должен быть еще один. В этом я и собираюсь убедиться.
Несколько ударов мечом — и третий бронзовый люк плоским глазом уставился в потолок.
— Выходит, здесь три прохода к Жутким Воротам? — спросила Даф недоверчиво. Арей покачал головой.
— От этого утверждения до истины — два века пешком с верблюдом на плечах... Ни один из трех этих люков не имеет выхода к Жутким Воротам. Это всего лишь усиливающая фигура, — медленно и веско произнес он.
— А где главный люк? — спросила Даф.
Плита под ней задрожала мелкой панической дрожью. Даф уставилась под ноги. Она находилась как раз в центре треугольника.
Даф поспешно отскочила к лестнице. Ее догнал хохот Арея.
— В трех крайних трещинах, если я все верно понимаю, должны оказаться три наших новых ученика, — сказал он. — Их роль в том, чтобы усилить магию и, когда будет необходимо, отдать свои силы Кводнону...
— А в центре? В люке, имеющем выход к Жутким Воротам? Кто должен быть там? — спросил Мефодий, с тревогой глядя на трясущиеся плиты.
Арей не ответил. Только усмехнулся угрюмо. Повернулся и стал подниматься по ступеням.
Глава тринадцатая
ОВОЩ — ЭТО НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ФРУКТ
Улита слезла с мотоцикла.
— Ну что, прокатились мы, конечно, с ветерком. Хотя реактивное помело на Лысой Горе способно и на большее, — сказала она поощрительно похлопав Эссиорха по плечу.
— Бред! Что за радость — сидеть на сучковатой подметалке!
— Ну-ну! — милостиво сказала Улита. — Звиняйте, вьюноша! Я забыла, что в присутствии ценителя сусликов хвалить хомячков просто кощунство. Поговорим лучше о нашей большой и светлой любви. Что ты испытываешь, когда с красивой девушкой едешь на мотоцикле?
— Беспокойство. Что ты отпустишь руки и грохнешься. Или я с тобой не сумею войти в поворот, — признался Эссиорх
Улита разочарованно вздохнула. Она явно рассчитывала на другой ответ.
— Не бойся. Не отпущусь. Твоя спина широкая, как диван. А у меня к диванам любовь до гроба, — заверила она Эссиорха.
— Вот именно, — буркнул тот сердито. — Только имей в виду, что мотоциклистов надо держать за пояс. Их не царапают за спину, не щекочут и не виснут на шее во время двойного обгона по встречке. И уж тем более им не закрывают глазки и не дуют в ухо во время левого поворота!
— Фу, какие мы противные! Готовимся к конкурсу зануд? — поморщилась Улита. — И вообще надоел мне твой мотоцикл! Ты кого больше любишь: меня или свою железку?
Вместо ответа Эссиорх нежно погладил мотоцикл по седлу.
— Лучше б я не спрашивала! Ты что, соврать не мог? — вздохнула Улита.
— Нам врать не положено! — важно отвечал хранитель.
Они стояли возле ресторанчика быстрого обслуживания «Общий Питт» и ждали, пока ним присоединятся Даф с Мефодием и Мошкин с Натой. Им пришлось поехать на метро, так как мотоцикл, по заявлению Эссиорха, был не резиновый. Таков был приказ Арея — покинуть резиденцию мрака и не появляться там как можно дольше. Сам Арей с мечом наго караулил вход в подвал. Он поклялся, что зарубить первого, кто попытается туда сунутся. Тогда Улита и додумалась вызвать Эссиорха. Она никогда не отказывалась от возможности весело провести вечерок.
Наконец появилась и недостающая четвёрка. Мефодий шёл с Даф, а Мошкин с Натой. Дафна нет- нет, да посматривала на Нату с беспокойством. Пока они добирались в метро, та не теряла времени даром. Мошкин был уже приручен как комнатная собачка. И это при том, что Ната пока великодушно не использовала против него магию, а прибегала лишь к наработкам личного очарования. Таких наработок было у неё не мало: быстрое прикосновение, мимолётная улыбка и, наконец, игра «холодно-горячо». Суть этой завлекательной и смертоносной игры состояла в том, что Ната то приближала Мошкина к себе даря ему столько нежного внимания, что того заклинивала от собственной значимости, то внезапно полностью переставала обращать на него внимание, так, что Евгеша ничего не понимал и вертелся на месте, как
