'Не даст, проверял. Врет, что нету', - записал в ответ Жикин, без восторга глядя на обмусоленный конец карандаш, только что побывавший во рту у Шурасика.
'Она в закрытом доступе?'
'Хуже. Абдулла утверждает, что ее не существует'.
'А если ее и правда не существует?'
'Как не существует? Я даже знаю, где она стоит!'
'А почему ты сам ее не достанешь?'
'Ну да, достанешь тут! Абдулла заподозрит, если я появлюсь рядом со стеллажом. Ты другое дело. Он привык, что ты ходишь где угодно! Я нарисую тебе план!…'
– Лучше дай мне сглаздамат. Если Абдулла меня рассекретит, только он нас и спасет. И то вряд ли, - проворчал Шурасик, уже не прибегая к карандашу.
Он встал и принялся деловито раскладывать книги в две стопки: стопка книг по темной магии и стопка по белой. Между собой они не очень-то ладили, и это было Шурасику хорошо известно. Полминуты спустя, навьючившись огромной горой книг, разделенной на стопки, Шурасик сделался похожим на верблюжонка, которого хозяева за вздорный характер и привычку к снайперским плевкам решили придавить непомерным грузом. Балансируя, он двинулся было к Абдулле, но вдруг остановился, каким-то чудом высвободил руку и решительно отобрал у Жикина карандашик.
– А то ты больно зубастый! Я никому не разрешаю его грызть - для себя берегу, - пояснил Шурасик,
План Шурасика был прост как табуретка. Он надеялся, что Абдулла доверит ему самому расставить книги, а он, улучив момент, вытащит с полки 'Первомагию'. Но не тут-то было. Как раз в эту минуту Абдулла испытал творческое замутнение. Стихотворные проклятия перестали вольно литься из его головы, а вдохновляющая его незримая муза полетела за крымским вином 'Черный доктор'.
Абдулла выплыл из-за своей конторки и, когда касаясь, а когда не касаясь ногами пола, приблизился к Шурасику.
– Что-то ты сегодня быстро! Давай я тебе помогу! - предложил он добродушно.
Шурасик ощутил легкий укол совести. Абдулла всегда относился к нему если не по-человечески (что неудивительно, так как при слове 'человек', как бы гордо оно ни звучало, джинн начинал плеваться), то довольно прилично.
Вместе с Абдуллой он двинулся к стеллажам. Здесь он оглянулся на Жору. Жикин закивал, подтверждая, что да, этот самый стеллаж. Шурасик прищурился и немного наклонился вперед. Две стопки книг обрушилась на пол, безнадежно смешавшись. Темные книги, соприкоснувшись с белыми, почуяли врага и кинулись на него. Белые книги отчаянно защищались, то и дело переходя в контрнаступление.
'Духонетика' Бубы Баббарда мигом отгрызла обложку у 'Анатомического атласа нежити', из-под которой, торопливо оживая и выстраиваясь в боевой порядок, полезли хмыри и кикиморки. Некоторые из них, с учетом анатомической специфики тома, имели весьма и весьма выпотрошенный вид. Окруженная со всех сторон, 'Духонетика' решила не сдаваться без боя и, унося с собой бумажных врагов, подорвала себя ценными советами.
'Практические занятия по теории неснимаемых проклятий', деловито шурша страницами и взяв на изготовку коварные руны, подбирались к 'Афоризмам белого пофигиста'. 'Афоризмам' как будто все было по барабану. Но тем не менее они не забыли превратиться в гранитное надгробие - последний и самый надежный оплот пофигиста.
'Театр дверей' на обложке лысегорского журнальчика пришел в сильное возбуждение. Дверь содрогалась и меняла цвет. Ручка проворачивалась, как стрелка обезумевших часов. Несчастный журнальчик трясло и вместе со всеми фотографиями выворачивало наизнанку. Магвочки в панике разбегались, жалобно но пища и теряя отдельные предметы туалета, ипреследовали уцелевшие после взрыва 'Духонетики' хмыри.
Книга 'Пытки Дубодама' авторов-составителей Садко Мазова и Анны Нимовой окуталась зеленоватым дымом, который быстро принимал материальные очертания виселиц и дыб. На заднем плане у большой деревянной плахи застенчиво мялся здоровенный палач с красным бугристым носом.
Против 'Пыток Дубодама' единым фронтом выступили 'Ветеринарная магия. V курс' и двухтомная 'История потусторонних миров'. 'Ветеринарная магия' закидывала 'Пытки' гремучими змеями и тарантулами, а 'История потусторонних миров' десятками выпускала со своих страниц неупокоенные души.
Бой был жарким. Редкая книга не потеряла дюжины страниц и полусотни рун. Дешево отделалась только брошюрка 'Как откосить от магмии. Записки магфигиста', которая, в буквальном смысле прикинувшись валенком, вовремя слиняла под полку и отсиживалась там.
Абдулла трагически завопил, призывая на обложки книг, на свою голову и на голову Шурасика всевозможные напасти. Пока библиотечный джинн разнимал сцепившиеся книги и расставлял их по полкам, Шурасик улучил момент и, прокравшись к заветному стеллажу, вытащил старинную книгу. Отыскать ее было довольно легко, так как только она была повернута корешком внутрь. Жикин описал все совершенно точно.
'Первомагия Ноя', - мелькнули полустершиеся буквы. С заколотившимся сердцем Шурасик сунул книгу под рубашку.
– Криворукий лопухоид! Одна книга в две недели! Никакого свободного доступа! - заорал ему вслед Абдулла, из чего Шурасик заключил, что джинн ничего не заметил.
Жикин, изнывая от беспокойства, ждал Шурасика в дальнем углу читалки. Вынести 'Первомагию' из библиотеки им бы все равно не удалось, не стоило и пытаться. Защитная магия Абдуллы, запечатывавшая дверь, не пропустила бы наружу и краешка страницы без разрешения джинна.
Сталкиваясь лбами, Жикин и Шурасик торопливо листали 'Первомагию'. Из глубин библиотеки доносились вопли Абдуллы. Он никак не мог извлечь из-под стеллажа артачившуюся 'Как откосить от магмии' и загнать под переплет разбуянившегося палача, который зыркал на него бутылочными глазками и размахивал топором.
Желтоватые листы 'Первомагии' были разочаровывающе чистыми. Изредка между страниц попадались защемленные седые волосы из бород Древнира, Сарданапала или Авраама. По этому безошибочному признаку Шурасик определил, что на книгу наложено заклинание 'одночтения'.
– Погоди! - прошептал он Жикину. - Перестань листать! Это все Гумбольт Полчетвертый! Это он изобрел заклинание, мешающее дважды прочесть одну страницу.
– Гумбольт Полчетвертый?
– Ну да! Был такой магфордский деятель в Средние века. Это он придумал книжную пыль, бумажного червя, улыбку, от которой прокисает хорошее настроение, ядовитый клей для машарок и рунные татуировки на подошвах, убивающие всякого, кто на них посмотрит, за исключением хозяина. Вот и все, что о нем известно. Кроме того, по одним сведениям, он Гумбольт III, а по другим - Гумбольт IV. Мы, юные дарования, называем его простенько и со вкусом - Гумбольт Полчетвертый, - пояснил Шурасик.
Он выглядел вполне довольным. Заклинание Гумбольта Полчетвертого было запрещенным и накладывалось только на самые ценные книги. Внимательно оглядев переплет, Шурасик увидел возле корешка небольшое круглое углубление.
– Давай, ты первый! - велел он Жикину.
Помявшись, Жора скрутил с пальца перстень и вложил его в отверстие. Он был уверен, что углубление окажется слишком широким, но оно пришлось совсем впору и обхватило перстень туго и со всех сторон. Страницы 'Первомагии Ноя' стали быстро переворачиваться. Мгновение - и на желтоватом листе среди рун, значения которых Жикин не знал, вспыхнуло:
