недоделанный!… Решено: травлюсь фосфорными спичками! Пусть этот гад обрыдается на моих похоронах!
Мадемуазель Склепова с размаху плюхнулась на кровать. Подушка ее почему-то не устроила, и она швырнула ее через всю комнату в Пипу. Но до Пипы подушка не долетела. Скелет Дырь Тонианно моментально сделал выпад шпагой, и атласное сердце повисло, пробитое насквозь, на длинном лезвии. Довольный скелет заскрипел костями и едва не потерял шляпу с плюмажем.
– Ого, какой ты у меня брутальный, Пажик! - удивилась Гробыня. - Так и меня убьешь когда-нибудь от ревности! Бедные мы, девушки, бедные! Все у нас так запутано, так запущено!
– С какой это радости ты влюбилась в Гломова? У тебя же варианты получше были. А Гломов - это так… Вторая резервная группа, тыловой батальон! - заинтересовалась Пипа.
Она сидела у бастиона из своих чемоданов и лениво перекладывала вещи, отыскивая что-нибудь, что давно не надевала, или хотя, бы такое, что сошлось бы на ее далеко не осиной талии.
– Нет, ты не говори… - протянула Склепова. - Тут странная какая-то штука. Когда я Гуню вижу, я влюбляюсь в него как кошка. Прям так и хочется на шее у этого негодника повиснуть и всех этих пупсиковых сахарных в клочья разорвать!… Растерзаю за моего Гунечку! Но зато как только я Гуню час- другой не вижу, совсем другая музыка! Любовь моментально рассеивается! Я его ругаю, критикую, разбиваю в пух и прах! Он мне кажется смешным, глупым, мужиковатым… Телохранитель с кривыми зубами! Циклоп! Пивная бочка! В общем, такие пироги!
– Визуальная любовная магия? Вижу - люблю, не вижу - не люблю? - со знанием дела спросила Пипа. Если в общей магии дочка председателя В.А.М.П.И.Р. еще мало что понимала, то книги о магии любовной зачитывала до дыр. Впрочем, не только она. Эти книги вообще были в широком ходу в Тибидохсе, где любовь магическая и любовь настоящая давно сплелись уже в единый клубок и даже купидоны падали с небес, сбитые с крыла страстными флюидами.
– Она самая… - кивнула Гробыня. - Только не пойму, как он прошиб все мои талисманы и снял все обереги? Я же умная девочка и страховалась как могла. Нет, точно ему кто-кто помог. Маг уровнем не ниже, чем Великая Зуби… Но не думаю, что Зуби. У нее затянувшийся медовый месяц. Я бы даже сказала: хронически затянувшийся.
Мадемуазель Склепова вздохнула и, на время выкинув Гуню из головы, где вообще надолго мало что задерживалось, обозрела комнату.
– А где Гроттерша? Куда запропастилась наша козырная сиротка? - спросила она совсем другим голосом.
– На тренировке! Притворяется незаменимой и гоняется сразу за всеми мячиками! За двумя зайцами погонишься - от обоих схлопочешь! - сказала Пипа, радуясь возможности поперемывать Тане косточки.
Пипе нравилось перекраивать пословицы и поговорки. Самыми удачными из вновь созданных были: 'Терпение и труд мозги перетрут', 'От труда сдохнет и рыбка из пруда!', 'На обиженных водку возят'. Однако сама дочка дяди Германа больше всего любила: 'Слово не воробей - догони и добей!'
– Все-таки последнее время Гроттерша сама не своя… - сказала Склепова. - Сперва Пуппера потерять, потом Ваньку. Письма-то от него не приходят. Знаешь, я иногда слышу, как она плачет по ночам. Глухо так, надрывно. Мне становится грустно, я от огорчения лопаю шоколад, который присылает этот дурак Спиря. А Паж начинает ее жалеть и ужасно скрипит костями. Что молчишь, Дырь Тонианно? Скажешь, вру?
Скелет от расстройства опустил руку и уронил со шпаги подушку.
– А днем вроде незаметно, - удивилась Пипа.
– Днем-то да! Она держится. Я даже завидую ее выдержке. Все-таки твои родители ее славно выдрессировали. Она морально любого супермена сделает, Танька, когда еще только в Тибидохс заявилась, уже тогда была непрошибаемая. Маленькая такая, курчавая, бойкая, глазенками зыркает, на носу родинка - ой мама дорогая, я чуть не треснула! - сказала Гробыня.
Пипа с Гробыней неплохо ладили, хотя особенно близкой дружбы между ними не было. Тот непродолжительный период, когда они ходили под ручку, давно уже прошел, убитый проживанием в одной комнате. И ничего удивительного. Если капля никотина убивает лошадь, то совместное проживание может убить даже мамонта.
Во многом похожие, дочка дяди Германа и Склепова все же значительно отличались друг от друга.
Пипа была сентиментальна и порой плаксива, Гробыню сложнее всего было назвать сентиментальной, Пипу в ярости невозможно было укротить, Гробыня же, встретив отпор, могла и отступить. Атаки Пипы были более прямолинейными и мощными, зато мадемуазель Склепова бывала изощреннее в мести.
Гробыня сражалась только с помощью языка или магии, не перенося рукоприкладства. Взбешенная же Пипа охотно кусалась и царапалась, а при случае могла швырнуть и стулом. Прицельно.
Пипа жила инстинктом, а Гробыня рассудком. Голова у нее отдавала приказы сердцу, но она же, как мудрый военачальник, отзывала свои приказы назад, умело спихивая ответственность на этого нерасторопного подчиненного. Зато Гробыне порой было свойственно хоть какое-то благородство. Пипа же вообще не знала, что это такое. Хотя к молодым людям Пипа относилась очень благосклонно и снисходительно. Так, она не отказалась помочь Ваньке спрятаться у ее родителей, несмотря даже на ту роль; которую он сыграл в судьбе Пуппера.
Гробыня была тщеславна и, привыкнув выцарапывать себе все жизненные блага, любила деньги, особенно мозоли и бородавки. Пипа же вообще не знала, что такое нуждаться в чем-то. С нее вполне хватало золотых унитазов повелителя В.А.М.П.И.Р. и его кредитных карточек. Правда, здесь, в Тибидохсе, от кредиток толку не было, но привычка все равно осталась.
Гробыня умела разводить мужиков на крупные покупки и рестораны, ловко избегая неприятных последствий. Пипа же предпочитала платить за все сама, зато ничто не мешало ей нахлобучить зарвавшемуся кавалеру на голову кастрюлю или сунуть его носом в недоеденные тефтели.
Пипа одевалась дорого и безвкусно. Гробыня одевалась со вкусом, умея обрести золотую середину даже в попугайской яркости юбок и блузок.
Пипа была болтлива, но одновременно хитра и хранила тайны, как банковский сейф вклады. Гробыня же порой могла проболтаться даже и во вред себе. В общем и целом Пипа была более естественной, Гробыне же норой как раз естественности и недоставало, хотя ее и выручали редкое чутье на чужие недостатки и ее острый язычок.
Пипа и Гробыня все еще продолжали сплетничать, когда дверь открылась и в комнату вошла Таня. Щелкнув замком и откинув крышку, она поставила футляр с контрабасом на кровать, давая инструменту просохнуть. Снаружи моросил мелкий досадливый дождь, капли которого были на Танином плаще и на ее волосах.
– Что, Гротти, проплакала весь контрабас? - поинтересовалась Гробыня.
– Не дразни меня! Кирпичи не летают. Они идут на таран, - пробурчала Таня.
Гробыня предусмотрительно замолчала. За годы совместного проживания она уже успела усвоить, что бывают минуты, когда Гроттершу лучше не доводить. Порой даже белый маг становится опаснее гарпии, у которой отбирают дохлую кикимору.
Пипа и Гробыня смотрели, как Таня ослабляет струны и протирает контрабас снаружи. Старинное дерево, покрытое тонким слоем лака, было уникальным. Оно не опасалось влаги, не трескалось на солнце, не боялось мороза и всегда, даже на холодной дурневской лоджии, оставалось теплым. Еще Таня слышала от Тарараха, что, когда старый ворчун Феофил Гроттер играл, контрабас прекрасно держал звук от самых низких до самых высоких нот и каждая чистая нота творила магию, сливаясь в единой гармонии с ровным, как шум моря, дыханием бытия.
– Купидоны не прилетали? - с беспокойством спросила Таня. Она все время боялась пропустить письмо от Ваньки.
– Ага! Целая дюжина! - насмешливо ответила Гробыня. - Крутились тут за окном, попрошайничали, а потом смылись куда-то.
– Я серьезно… - сказала Таня.
