отражение леденцовских “топора” и “отбойника”. Катенька уже раскаивалась, что в тот вечер отпустила мужа на беседу к Ивану Ивановичу. Она не скандалила и даже не гундела (наоборот, максимально освободила супруга от ночных бдений возле Юльки), но злилась все отчётливее.
Однажды она объявила:
— Завязывай со своим мозговым карате! Дочка не набирает вес.
Леденцов, который только появился с тренировки и потому соображал плохо, потёр лоб. Он не мог вспомнить, желал ли сегодня счастья и здоровья дочери. А вчера? Кажется, напоминатель срабатывал, но как Емельян Павлович на него реагировал?
— И работу завтра пропустишь, — так же резко продолжила Катенька. — По врачам вместе пойдём.
— Подожди, — попросил Леденцов, — а что за проблема? Почему к врачам сразу-то?
— Потому что ребёнок в её возрасте должен набирать вес каждый день. А Юлька весит ровно столько же, сколько две недели назад. Я была сегодня у участкового педиатра, она ничего не понимает. Завтра пойдём к хирургу.
Леденцов бросился к телефону. Портнов выслушал его очень внимательно и обещал перезвонить через десять минут.
Всё это время Емельян Павлович просидел в коридоре на полу. Трубку он поднял одновременно с началом первого звонка.
— Это не Гринев, — сказал Иван Иванович, — абсолютно точно. Мы сейчас вышли на Романова. Это его, скажем так, наставник. Как я у вас. Так вот, Николай Николаевич — Романов то есть — прекрасно понимает ситуацию. Он Гринева старается полностью контролировать.
— Старается?
— Он знает обо всём, что случается, но не может прогнозировать ситуацию. Так вот, Гринев о вашем ребёнке вообще ничего не знает.
Портнов замолчал.
— Ну? — не выдержал Емельян Павлович.
— Есть вероятность… возможно, это побочный эффект.
— Тренировки с “зеркалом”?
— Да.
— Тренировки немедленно прекращаются.
— Разумеется.
— Слушайте, а что я вообще делаю, — спросил Леденцов, — во время этих тренировок? Нет, я все понимаю: выпады, блокировки… Но… что это?
— Конкретизируйте вопрос.
— Раньше, когда я… пользовался “топором”, я представлял себе будущее. Светил фонариком. Что попадало в его луч, то сбывалось, всё понятно. А теперь? Я же просто размахиваю палкой света! Что это означает?
— Это всё тот же луч света. Только очень концентрированный. Он настолько яркий, что трудно рассмотреть. Однако суть не изменилась.
— Рассмотреть? И что я могу там рассмотреть?
— Имеющий глаза, — ответил Портнов, — да увидит.
Леденцов сидел на балконе и смотрел в ночь, когда рядом неслышно появилась Катенька. Она стала у правого плеча и запустила руку в шевелюру мужа. Крупная переливистая звезда подмигнула Леденцовым.
— Солнышко, — прошептал Емельян Павлович, — покомпенсируй, пожалуйста, а? Я в последний раз. Я только гляну, и все.
Катенька осторожно поцеловала его в висок, вздохнула— и напряглась. Выждав для верности несколько секунд, Леденцов вызвал в воображении свою боевую амуницию. На сей раз он не стал ничем размахивать. Кончик светового меча замер неподвижно, и Емельян Павлович начал всматриваться в крохотный кружок света на его окончании.
Сначала не было заметно ничего. Потом появились тени. Они складывались в очертания предметов и людей. Тени двигались, переплетались, появлялись и исчезали. Кружок стал стремительно увеличиваться. Леденцов напрягся, чувствуя, что вот-вот разглядит…
…Он ухнул на освещённую нестерпимым светом арену и мгновенно увидел все окружающее: перед лицом, за затылком, сверху, снизу. Фрагменты движущегося калейдоскопа сложились в яркую картинку. Емельян Павлович едва не задохнулся. И тут острая боль заставила его вернуться на балкон…
Катенька впилась в его плечо так, что поломала ноготь.
Потом, когда они сидели на кухне и пили успокаивающий травяной чай, она сказала:
— Это было ужасно.
— Ты видела?
— Нет. Но это был кошмар. Это… смерть.
Емельян Павлович не стал возражать. Он пересел к жене поближе.
— Это смерть. Но предназначена она только для одного человека.
— Для Гринева?
Леденцов кивнул.
— Допустим, — сказала Катенька, — допустим, что только для него. Допустим, что ты его убьёшь. И что ты будешь делать дальше… со всем этим ужасом, который у тебя внутри?
— Выкину к чёртовой бабушке.
Жена покачала головой. Получилось, что Леденцов потёрся об неё носом.
— Тогда спрячу. Глубоко-глубоко, чтобы не найти.
— Палыч, — Катенька повернулась так, чтобы видеть его глаза, — найди его. И поговори. Мне кажется, он тебя послушает.
Емельян Павлович промолчал.
15
На Новый год Леденцов никого не приглашал специально, но весь день 31 декабря пришлось открывать двери и получать подарки. Приходящие появлялись со словами: “Мы только на минуточку!”, отказывались снимать верхнюю одежду, но хлебосольная хозяйка дома затаскивала Их за стол, где гости и сидели (некоторые наивные — прямо в пальто) до прихода следующей партии. Катенька могла себе позволить быть хлебосольной и гостеприимной: Юлька, как по заказу, вела себя идеально, а приготовлением пищи, уборкой и мытьём посуды занималась две специально приглашённые тётеньки. Идея с тётеньками принадлежала Емельяну Павловичу, и он этим страшно гордился.
Появился и Иван Иванович. Был мил, расцеловал руки Катеньке — но та все равно ощетинилась от одного только вида Портнова. Леденцову пришлось утаскивать гостя на лестничную площадку, чтобы не дразнить рождественских гусей. Почему-то ему казалось, что Портнов появился не только ради выражения новогоднего почтения.
— Она считает меня причиной всех ваших несчастий, — Иван Иванович огорчённо посмотрел на запертую дверь.
— В чём-то она права. Все несчастья начались с вашим приходом.
— Полноте. Несчастья и без меня начались бы, а вот вы были бы не готовы.
Леденцов покачал головой, готовясь возражать, но Иван Иванович упредил его:
— Всего один довод. Было бы у вас это все (Портнов изобразил “это все” выразительным жестом), если бы Екатерина осталась мастером сглаза? А так… очаровательная пара получилась.
— Допустим, — согласился Емельян Павлович, — но всё остальное было лишним. Эта кошмарная командировка по казино. Столкновение с Гриневым… Меня, между прочим, до сих пор кошмары мучают.
