собственную ярость, — есть злость на себя”. Мантра помогала мало. Если бы можно было выбросить из жизни и из тёплой комнаты этого сухонького мужичка.
Но выбрасывать было уже поздно. Да и не за что вроде бы. Подумаешь, ввалился человек в новогоднюю ночь в чужой дом… “Не заводись, — повторял Емельян Павлович про себя. -Думай!”
Думать было о чём. Звонок в “Скорую” подтвердил, что Портнов Иван Иванович госпитализирован в состоянии глубокого обморока. Сестричка из регистратуры даже кликнула врача, который с ходу взял быка за горло:
— Вы его родственник? Срочно приезжайте! Как зачем? Расскажете о его заболевании. Было ли у него раньше такое? На какие лекарства аллергия? Чем болел в детстве? А почему не знаете? Какой же вы после этого родственник? Ах, никакой! Ладно, давайте телефон родственников.
Тут Леденцов из мстительности пытался сунуть трубку в руки незваному гостю, но Романов замахал руками, как будто на него напал рой диких пчёл. Так и отмахался. А теперь сидел в кресле, пил коллекционный коньяк (Леденцовым для себя припасённый) и собирался окончательно испортить семейный праздник.
Емельян Павлович совершил ещё один рейс вдоль камина и подбросил в него совершенно не нужное полено.
Николай Николаевич досмаковал ароматный напиток, вкусно крякнул и посмотрел на часы:
— Ага. Полвосьмого. Значит, полчаса на рассказ, пятнадцать-двадцать минут на расспросы… А в девять за мной заедет такси, и вы сможете нормально отпраздновать Новый год.
— Такси? — недоверчиво переспросил Леденцов.
— Да, я сразу с ним договорился. Вы за три часа как раз успеете приготовиться к празднику.
“А он не такая уж и сволочь”, — подумал Емельян Павлович.
— А о чём рассказ? На целых полчаса.
— Полчаса — это краткая версия. Полная займёт куда больше.
Романов с видимым сожалением отставил бокал и потянулся за портфелем. Леденцов вдруг обнаружил, что Николай Николаевич повадками очень напоминает Ивана Ивановича: та же лаконичность, подтянутость, те же размеренные движения. Даже когда Романов отмахивался от телефонной трубки, делал он это ровно с той экспрессией, какая была необходима. Ни больше, ни меньше.
— Может, ещё коньячку? — спросил Емельян Павлович.
— Спасибо, пока не стоит. Может позже, на посошок. А пока краткие факты. Иван Иванович попал в больницу через десять часов после моей встречи с ним. Причина его глубокого обморока медицине неизвестна. Можно сказать, сверхъестественная причина. Разговаривали мы с господином Портновым не столько о вас, сколько об Андрюше… Простите, об Андрее Валентиновиче Гриневе.
“Даже оговорка у него, — подумал Леденцов, — выдержана строго в положенном тоне”.
— И последний факт: мы с Гриневым достаточно долго работали вместе. Поэтому я вполне допускаю ситуацию, при которой Андрей Валентинович через меня вышел на Ивана Ивановича, а его конечная цель — вы, любезный Емельян Павлович.
Тут Леденцов вспомнил, что он-то коньяк может пить и не на посошок, а в качестве аперитива. Выпил стремительно, неприлично быстро для такого напитка.
— Будем считать, — продолжил Романов, — что на первый вечный вопрос “Кто виноват?” мы ответили. Остался второй вечный вопрос: “Что делать?”. Вы от борьбы отказываетесь, я знаю. Даже знаю почему, не трудитесь разъяснять. Вы ведь считаете, что ваш дар вам только мешает? Не только вам, но только мешает… Нет-нет, я не буду переубеждать! Я даже горячо поддержу.
Леденцов под аккомпанемент убедительного голоса гостя уже налил очередную порцию.
— Однако я готов предложить способ решить обе проблемы сразу. То бишь избавиться и от недруга, и от недуга, — Романов улыбнулся тонкими губами. — Гринев перестанет быть для вас опасен. И ваш дар тоже исчезнет. Вы готовы к такому повороту?
Емельян Павлович задумался. Почему-то он не смог сразу ответить “Да”.
— Поясните, — сказал он.
19
Катенька спустилась из детской, где она укладывала Юльку, без пяти восемь. Она уже почти придумала, как выпроводить гостя, но этого не понадобилось. Как только она показалась в дверях, Николай Николаевич приложил руку к сердцу и торжественно-виновато объявил:
— Ещё раз прошу прощения за вторжение! Через час с небольшим я снова исчезну из вашей жизни!
— Подождите, — вмешался муж и потянул гостя за рукав, — а на третьей ступеньке что?
Тот обронил ещё один виноватый жест и снова склонился над листом бумаги, по которому Леденцов водил осторожным пальцем.
— Да то же самое, что и на первой! “Осознание”, изволите ли видеть.
— А-а-а, — сказал Емельян Павлович и замер на какой-то закорючке с видом пирата, обнаружившего чужой клад.
Катенька решила посмотреть на загадочный документ и встала за плечом мужа. Он уловил движение, не глядя погладил её руку.
Рисунок на бумажке был прост: извилистая линия, напоминающая ступеньки лестницы в Катенькином родном подъезде. Рядом с первой ступенькой мелким, но очень разборчивым почерком отличника-переростка было написано: “Осознание тезы”, возле второй — “Обучение тезе”. Над третьей Николай Николаевич уже выписывал “Осознание антитезы”. Ещё две ступеньки оставались пока без подписи.
— Ничего не понимаю, — сказала честная Катенька. — А что такое “теза”?
— Это, — Леденцов пощёлкал пальцами и подобрал идеальное определение, — что-нибудь.
— Позвольте, — вмешался Николай Николаевич, -я на примере объясню. Ваш супруг, когда он ещё не был вашим супругом, уже был мастером силы. Помните?
Катенька хмуро кивнула. Она так и думала, что вся это чертовщина не закончилась.
— Во-о-от. А потом он поднялся на первую ступеньку, — Романов ткнул в надпись “Осознание тезы”. — Он осознал, что является мастером силы.
Слово “осознал” Николай Николаевич подчеркнул в воздухе нешироким жестом.
— Не сам осознал, — сказала Катя, — добрые люди помогли.
— Сердитесь? Напрасно. Раз уж у Емельяна Павловича есть эта способность, лучше о ней знать, чем не знать.
Катенька упрямо покачала головой.
— Тогда на четвёртой, — сказал Леденцов, — должно быть “Обучение антитезе”?
— Позвольте я быстренько закончу ответ вашей супруге. Итак, после осознания своего дара ваш муж стал учиться его использовать. Это вторая ступенька. На третьей он, как вы знаете, понял, что является ещё и мастером сглаза…
Катенька вцепилась в руку мужа. Ей очень не хотелось возвращаться в мир мастеров сглаза и силы. И Леденцова она отпускать не собиралась.
— Вы не беспокойтесь, — Романов опять принял виноватый вид, — прежние способности вашего супруга остались при нём. Просто в ходе столкновения Емельяна Павловича с Андреем Валентиновичем они оба несколько… перенапряглись, что ли? Словом, открыли в себе дополнительные источники. Второе, некоторым образом, дыхание…
Катенька решила, что её роль гостеприимной хозяйки на сегодня можно считать перевыполненной.
— Уходите, — сказала она голосом Снежной Королевы, — такси подождёте во дворе.
— Он же замёрзнет…
— Помолчи. Хорошо. Подождёте здесь. Мой муж пойдёт к ребёнку. С вами останусь я.
