у мутного зеркала, словно какая-то невеста. Стало тоскливо, как бывает только зимними ночами. Где-то за продрогшими холмами спали Оллария, Кошоне, Креденьи, Фельп, там жили,
дышали, видели сны Герард, Жюль, Амалия, маменька с господином графом, герцог Эпинэ, Катари, синеглазый кэналлиец, а в затерянном полумертвом замке не было ничего, кроме воя, холода и отвратительного скрипа.
- Сударыня! Я не смел надеяться…
- На что? - Капитанша рывком обернулась, не забыв придержать покрывало. Затянутый в камзол Эйвон торчал опенком у возникшей в стене дыры и трясся от собственной смелости.
- Я не смел надеяться, что вы не спите, - простонал он, - я лишь хотел взглянуть на ваш сон…
- Откуда дыра? - строго осведомилась Луиза. - Впрочем, садитесь, раз вошли.
- Благодарю. - Ввалившийся среди ночи к любовнице граф шагнул вперед, но остался стоять. Святая Октавия, он пришел со шпагой! - Сударыня, раньше в этих комнатах жили младшие дочери Повелителей Скал. Потайной ход предназначался для спасения их жизни, если бы замок захватили враги или изменники.
- А сыновей не спасали? - не выдержала госпожа Арамона, но Эйвон глотал любые колючки не хуже осла.
- Подобные ходы есть в апартаментах всех членов семьи, - радостно сообщил граф, - они проложены по приказу прапрадеда святого Алана герцога Эдварда. Его братья и сестры были уничтожены возжелавшим стать Повелителем Скал дядей. Малолетний Эдвард спасся чудом. Когда он стал хозяином Надора, то велел проложить потайные ходы, ведущие в домовую церковь к алтарю Создателя.
- Очень предусмотрительно, - одобрила Луиза, - но я бы прорыла ход к озеру и спрятала там лодку. Сударь, вас не затруднит взять из ларца на каминной полке флакон и подать мне? Я, как вы видите, не вполне одета.
- Я счастлив служить вам, - ночной гость метнулся к камину, - исполнить ваше желание для меня - высочайшая честь и величайшая радость.
- Тогда с вас стакан воды, - рассмеялась Луиза, наблюдая за суетящимся любовником. - Я рада вас видеть,
но вы явились слишком неожиданно. Кроме того, помещать дам в комнатах с подземным ходом неприлично.
- Сударыня, - Эйвон покаянно рухнул на колени, и у Луизы замерло сердце: доверенный графу флакон был единственным, - я так хотел увидеть вас спящей… Мы после того дня… После того дивного дня ни разу… Я украл ключ от церкви, я хотел…
- Флакон! - потребовала Луиза. - Неважно, что вы хотели, важно, что вы здесь. Вы уверены, что вслед за ва ми не явится отец Маттео?
- Он спит. - Граф еще раз преклонил колени, и Луи за выхватила из холодной руки драгоценную вещицу. - Эти ходы давно заброшены… Я две ночи провел у вашей двери и только сегодня осмелился… Я боялся, что замбк заклинило, но небо покровительствует любви! Я должен был вас видеть, и я вас вижу!
- И только? - Луиза сощурилась, считая капли. Тинктура пахла сразу полынью и мятой, но не была ни тем ни другим. Настойкой алатской ветропляски Луиза начала баловаться после Циллы, полагая, что пяти детей с нее хватит. Отправляясь во дворец, свежеиспеченная дуэнья прихватила с собой и зелье. Из предусмотрительности. Госпожа Арамона намеревалась стать поверенной чужих тайн, но чтобы ветропляска на старости лет пригодилась ей самой…
- Сударыня! - Эйвон так и не двинулся с места, при его-то болячках! - Клянусь вам, разве я бы посмел…
- Если любите - посмеете! - Луиза озабоченно тряханула флакон. До весны хватит, а потом придется стеречься. - Встаньте. Камни не для ваших костей, и вообще, сели бы вы на кровать, там ковер. Постойте, держите!
- Волшебница! - Граф с готовностью ухватил стакан. - Я слышал о любовном напитке, навеки связующем сердца, неужели я держу его в руках?
- В каком-то смысле, - хмыкнула волшебница, берясь за гребень. О том, что со слабо заплетенными косами в постель лучше не лезть, Луиза узнала в первую же супружескую ночь. Маменька перед свадьбой чего только не наговорила, а предупредить о волосах то ли забыла, то ли не захотела. Еще бы, ведь господин граф шутил, что его Аглая в восемь раз красивей своих дочерей, и будь у нее в придачу волосы Луизы и грудь Анны, он бы на ней женился…
- Во имя дивной Луизы! - прервал воспоминания Эйвон. - Я стану вашим рабом и умру у ваших дивных ног!
- «Дивных ног»? - возопила капитанша. - «Дивных»?! Сударь, что вы делаете?!
Госпожа Арамона, отбросив гребень, рванулась к любовнику, но опоздала - граф торжественно водрузил пустой стакан на стол:
- Теперь нас не разлучит даже смерть!
Этого дивная Луиза не вынесла. Испустив похожий на мяуканье вопль, женщина ткнулась лицом в вытертый камзол, заталкивая назад рвущийся наружу хохот. Эйвон понял возлюбленную по-своему.
2
Четвертая ночь разлуки, четвертая ночь без страха, четвертая ночь надежды и ожидания… Мэллит выдержала больше, глядя на полные тайн горы и незнакомые города, вслушиваясь в чужие слова и шум дорог. Она шла к любимому и умирала с ним и за него сорок тысяч раз, но первородный Альдо победил. Луна не властна над солнцем, огненные лучи растопили лед клятв и выжгли траву заклятий, нужно только ждать встречи, верить солнцу и забыть о грозящей луне. Она бессильна, потому и зла. Ничтожная Мэллит, баронесса Сакаци, пригладила отросшие кудряшки и открыла шкатулку с золотыми куницами на крышке. Так решила царственная, одарив гостью похожим на звон хрусталя именем и родовым знаком. Гоганы не знают гербов, рознящих внуков Кабиоховых, но рыбы, полюбив, становятся птицами, а камни - цветами. Мэллит вручила душу первородному, а он оправил жалкий дар в золото и осыпал самоцветами. Гоганни прикрыла глаза и наугад выдернула ожерелье. Круглые матовые бусины казались дикими вишнями, но были тверды и не имели запаха. Девушка лукаво улыбнулась и положила драгоценность на блюдо с яблоками и горькими орехами, что так любил «кузен Альдо». Так первородный велел себя называть, и Мэллит старалась, даже оставаясь одна.
- Ты ешь камни? - Тихий смех за спиной заставил Мэллит вздрогнуть. - Не знал… Нужно дарить тебе больше драгоценностей, может, поправишься наконец.
- Альдо!… Пришел к…
- Кузен Альдо, - перебил любимый и вновь засмеялся, громко и странно. - Кузен пришел к кузине. Соскучился и пришел. Ну-ка, скажи: «Здравствуй, кузен, как я рада тебя видеть!»…
- Здравствуй, кузен Альдо, - послушно повторила гоганни, глядя в обожаемые, покрасневшие от забот глаза, - недостойная счастлива…
- Достойная! - отрезал любимый. - Достойная, славная, сладкая и рыжая! Надень камешки, раз уж вытащила, а тряпку сними, лишняя она.
Губы первородного изгибала улыбка, но брови были сведены, скулы опалил злой румянец, и в смехе не было радости.
- Первор… Альдо устал? - спросила гоганни, послушно снимая расшитую хвостатыми звездами шаль. - Ушедшие дни принесли много тревог?
- Подлость они принесли. - Названный Альдо тяжело опустился на стул. - Предательство и глупость… Мэллит, ну почему у меня если не змея, то баран или мерин?!
- Где змея? - не поняла Мэллит. Каменные вишни холодили шею, а сердце сжималось от тревоги
