слишком успешно. О телекинезе в тот момент «папуас» точно не помышлял.
Я понял, что в этот раз удача наконец-то мне улыбнулась. Пытаясь подняться во второй или в третий раз, гуманоид вдруг обнаружил, что на его филейную часть наехала широкая стальная лыжа, и двести пятьдесят килограммов гусеничного механизма плюс восемьдесят килограммов живого веса дружно вдавили его в сугроб. Бульвум задергался, завопил, пытаясь вырваться. Этот звук напомнил мне дребезжание расстроенных гитарных струн.
Я спрыгнул в снег.
– Спасибо, дружище! – Лимонный обтекатель «Бурана» удостоился ободряющего похлопывания. Обойдя нос снегохода, я встал над гуманоидом: – Ну что, тварь, добегалась?
На спине куртки белела надпись «Коламбиа» – кто-то из института нарядил его в поездку, чтобы не замерз. Из-под задранных рукавов и отогнутого ворота выглядывал обтягивающий полупрозрачный комбинезон. Насколько мне известно, такая одежка хорошо спасает от радиации. От холода, вероятно, тоже. Лица я опять не разглядел, только дергавшийся затылок – пришелец пытался выдрать голову из снега… Нужно побыстрее с ним разделаться, пока не набрался сил и не начал работать мозгами на полную мощь своих паранормальных способностей.
– А теперь объясни мне популярно, почему ты остался жив, когда остальные мертвы, а? – со злостью спросил я. – И куда ты вообще намылился?
Пришелец вывернул шею и попытался посмотреть на меня. Из-под снега вынырнул карий глаз. Маленький рот что-то булькнул в ответ, плюнув снежными крошками. Только тогда я понял, что инопланетное устройство, переводящее с языка фергов на человеческий, осталось в подземном бункере института. Твою неваляху, как же его допрашивать? Придется объясняться на языке жестов. К счастью, я знал несколько общепонятных.
Бульвум удостоился двух смачных пинков под ребра. Тело пришельца сотрясла болевая судорога, на лбу собрались тонкие морщинки, из маленького рта вырвалось горловое «ых!». Однако он не застонал, не взвыл, а продолжал напряженно смотреть на меня торчащим из-под снега карим глазом.
– Что ж… не хочешь разговаривать, тогда прощай.
Я приставил ствол «Грача» к серому виску. Палец уперся в спусковой крючок, пуля в глубине ствола приготовилась вынести высококачественные инопланетные мозги – а пришелец пялился на меня своим глазом, в котором было лишь презрение и никакого страха.
В тот момент меня распирало от ненависти. За сбитый вертолет. За сожженные вездеходы. За нападение на мирный поселок. Я был готов без зазрения совести обменять пулю на жизнь посланца из космоса, и палец уже собирался осуществить это намерение. Лишь холодный голос рассудка, пробившийся сквозь пелену злобы, настойчиво повторял, что убивать пришельца нельзя. Он единственный, кто знает место захоронения «желтой плесени». Любая ошибка или неточность, допущенная им в описании тайника, сыграет роковую роль.
Я опустил пистолет.
Внутри клокотал яростный протест той части сознания, которая желала расстрелять пришельца, невзирая на возможные последствия. Вместо этого я оседлал «Буран» и, включив заднюю скорость, сдал снегоход назад, освобождая придавленное тело. Почуяв свободу, Бульвум зашевелился, стал выползать из- под лыжи, я подхватил его за плечо и поставил на ноги. Роста он был невеликого, на голову ниже меня, но под тканью пуховика пальцы нащупали плотные узлы мыши. Не такой уж он и хлюпик, каким кажется на первый взгляд.
Я сунул ствол ему под лопатку.
– Попытаешься рыпнуться – и поможешь мне сделать один очень сложный выбор.
Он, конечно, не понял ни слова. Но жест с приставленным пистолетом был достаточно выразительным. Залепленное снегом лицо осторожно повернулось ко мне. И вновь в больших глазах не было страха – лишь ожидание того, что я буду делать дальше.
– Я тебя пощажу, тварь. Уберу пистолет, а ты не попытаешься шандарахнуть меня телекинезом. Договорились?
По глазам пришельца было уже не разобрать, что они выражают. Чувствуя, что совершаю большую, просто чудовищную ошибку, я медленно опустил пистолет.
– Видишь? Я не буду в тебя стрелять. Я всего лишь…
Серые жилистые руки вдруг вцепились в отвороты моей фуфайки и сильно толкнули. Я потерял равновесие. Позади затрещали еловые сучья, ломаемые моей спиной. Неистовый комок мышц напирал спереди, заталкивая меня в заросли, а я ничего не мог с этим поделать – только нелепо размахивать руками и падать, царапая иголками запястья.
Падение остановил ствол, в который я врезался затылком. Пришелец прижал меня к дереву, навалившись всем телом и не давая набрать воздуха в грудь. Комья снега с его лица размазались по фуфайке. Растерянность сменилась злостью, на этого гада, с которым я собирался поступить по-человечески, чего он не понял. Все-таки надо было его сразу порешить, пока имелась возможность, а сейчас…
Я вдруг обнаружил, что сейчас возможность тоже имеется. «Грач» остался в руке, пришелец его не тронул. Я вполне мог согнуть локоть, чтобы приставить ствол к грушевидному черепу и проделать в нем аккуратное девятимиллиметровое отверстие. Только надо ли? Блестящие глаза, размером с донышко стакана, смотрели вовсе не на меня, а куда-то в чащу.
– Что там?
Пришелец больно ткнул меня в грудь. Дескать, не разговаривай! Обиженно сомкнув челюсти, я проследил за его взглядом и в первый момент ничего не увидел в вязком сумраке, обволакивающем пышные еловые лапы и прутья кустов, торчащих из снега. Лишь через несколько мгновений, когда глаза присмотрелись к подлеску, я разобрал среди ветвей очертания высокой фигуры.
Бульвум сильнее прижал меня к стволу, давя в зародыше любые потенциальные звуки, исходящие из меня. Беспокойный ветерок прошелестел по щекам. Продиравшийся сквозь чащу незнакомец не на шутку взволновал моего большеголового друга. Впрочем, меня он тоже взволновал. Я пытался его рассмотреть, но увидел немного.
Из ветвей высунулась рука с когтистыми пальцами, отгибая еловую лапу. В открывшемся сумраке сверкнули глаза – две сердитые красные лампочки, обшаривающие лес. Я сразу вспомнил рассказ брата о высоченных пришельцах, увиденных охраной бункера с крыши института. Неподалеку от нас пробирался один из таинственных агрессоров, блокировавших поселок Научный.
Я понятия не имел, что делать в этой ситуации, оказавшись между двух пришельцев, один из которых припер меня к стволу ели, а другой продирался неподалеку сквозь чащу. По-видимому, нужно стоять не шелохнувшись, врасти в ствол и не издавать ни звука. Хотя я ни капли не доверял головастику, чьи кривые руки мяли мою фуфайку, но то, с какой настойчивостью он пытался скрыть наше присутствие, убеждало, что красноглазый для него враг. Для меня он тоже, мягко говоря, не друг, так что мы с фергом, получается, находились по одну сторону баррикад.
Верзила вышел из подлеска, и теперь нас разделяла лишь череда невысоких елочек, скрывавших его до плеч. Над стрелами верхушек проплыла треугольная голова на гибкой шее. От одного ее вида пробирал цепенящий страх. Казалось, что существо явилось из ночного кошмара: обрубленная морда со скошенными ноздрями, черный провал рта, в котором растянулись блестящие нити то ли зубов, то ли слюны. По сравнению с ним жавшийся ко мне Бульвум казался почти человеком.
Существо обошло елочки и направилось к нам. Я прижался затылком к чешуйчатому стволу и негнущимся от холода пальцем предельно осторожно опустил рычажок предохранителя «Грача». Металл тихо щелкнул. Бульвум сердито пихнул меня в плечо. «Да пошел ты! Сам разберусь, что делать!»
Скрип снега под тяжелыми ступнями приближался. Я слышал вырывающееся из груди чудовища полухрип-полурычание. Трудно представить, что в этой звериной голове наличествует разум, но если он все-таки есть, людям придется очень несладко. В рукопашной схватке гигант запросто положит несколько тренированных бойцов, а уж если при нем окажется неземное оружие – можно целому взводу шить белые тапочки.
Пришелец был уже в трех метрах от нас. Я не шевелясь наблюдал за верзилой сквозь ветви. Только рядом с ним понимаешь, насколько он больше человека. На какой-то миг я почувствовал себя ребенком в детском саду, над которым ходят огромные великанши-воспитатели. Чудовище проходило не
Гигант обнаружил мой снегоход.
Ничего более худшего не могло приключиться – разве только если бы красноглазый обнаружил нас. Лимонный «Буран» стоял на открытом месте и сразу бросался в глаза. Какая невезуха! А я почти уверовал, что верзила пройдет мимо.
Бульвум отпустил мою фуфайку и повернул голову, следя за гигантом. На запястье, нырнувшем в рукав куртки, я заметил круглое стекло с горящими внутри иероглифическими значками. Эти часики у него отобрали сразу после разморозки, все-таки выклянчил назад… Гигант подошел к «Бурану» и, склонившись над ним, принялся что-то вынюхивать. Ну да, вокруг снегохода осталась целая россыпь следов. Они вполне читаемы, несмотря на вечерние сумерки, так что если иметь глаза и голову, то можно проследить по ним путь до нашего убежища…
Прятаться больше не имело смысла.
Отодвинув в сторону Бульвума, я быстро вышел из-за дерева и произвел четыре выстрела в затылок верзиле. «Грач» четырежды исправно дернул затвором. Грохот выстрелов раскатился по тайге. С ближних ветвей осыпался снег. Где-то, захлопав крыльями, вспорхнула птица.
Затылок красноглазого превратился в кашу. Плечи забрызгало кровью и кусочками мозга. Пришелец пошатнулся, но не упал. Втянул голову в плечи и нервно обернулся. На меня уставилась обрубленная морда, по выражению которой я понял, что умирать она пока не собирается. Разъяренные красные глаза поймали человеческий силуэт среди сугробов. Лапы толкнули тело. Чуть забуксовав на старте, зверь ринулся на меня размашистыми прыжками. Спешно отступая, я успел сделать прицельный выстрел, потушивший его левый глаз, после чего верзила сбил меня с ног.
На счастье, он не скатал меня в мясной ком, перемолов кости, а только навалился сверху, вдавливая в сугроб. Длинная пятерня попыталась достать до шеи, но я каким-то чудом сумел развернуться, и когти с хрустом пробуравили снег. Где-то надо мной клацали похожие на иглы зубы. Уцелевший глаз бешено крутился в глазнице. Можете представить, как было трудно в тот момент сохранять хладнокровие. Однако мне это удалось.
Упреждая новый удар когтями, я приставил ствол туда, где положено находиться уху, и трижды методично дернул пальцем. Одна из пуль пробила череп насквозь, и сугроб слева от меня окрасился кровью. И все же, несмотря на обилие свинца в голове, пришелец продолжал жить. Не так активно, как раньше, но по-прежнему представляя угрозу. Когти все-таки дотянулись до моей шеи, но, потеряв силу, только чиркнули по ней, оставив неопасные царапины. Пришелец возился, пытаясь то ли встать, то ли навалиться на меня покрепче. Я вогнал ему во второй глаз остаток пуль из обоймы.
Выбравшись из-под обмякшего тела, я на четвереньках дополз до снегохода и кое-что забрал из багажника. Все это время чудовище продолжало
