шевелиться, рычать, пытаться подняться. Я вернулся, наступил валенком на мускулистое плечо и несколько раз махнул топором. Отрубленная голова шлепнулась в сугроб. Звериное тело в чешуйчатом скафандре пронзила судорога… и верзила наконец отдал концы.
– Ну и живучий, гад! – Рукавом фуфайки я стер кровь с шеи.
Воздух возле меня вдруг затрепетал, и отсеченную голову пнул невидимый ботинок. Она лениво покатилась по снегу, оставляя кровавую дорожку, наматывая на себя белые комья. Я обернулся. Из еловых ветвей высовывалась голова Бульвума.
– Молодец, – поаплодировал я ему. Куцые хлопки онемевших от холода ладоней разнеслись по лесу. – Очень вовремя помог. Очень. Прямо вот без тебя бы не справился.
Он забулькал, что-то объясняя.
– Поговори у меня еще! – рявкнул я сердито. – Кстати, я с тобой не закончил!
Обезглавленный великан лежал, воткнувшись плечами в снег так, что создавалось полное впечатление, будто голову он не потерял, а спрятал в сугробе, как страус. На плечах у него висели какие-то бляшки с лампочками. К чему они, я не понял. Зато на поясе обнаружился мягкий пластиковый чехол, из которого высовывалась ребристая рукоять. Я отстегнул предохранительную лямку и потянул оружие из кобуры. В руки легла труба. Простая конструкция, ничего лишнего. Вот кнопка, вот индикатор заряда. И все. Бластер какой-то новой – для меня – модели. У красноглазого он наверняка умещался в ладони и служил чем- то вроде пистолета. В моих руках эта вещица сойдет за шотган – как по размерам, так и по огневой мощи. Хорошо, что пришелец забыл воспользоваться этой штуковиной, иначе бы мне не поздоровилось. Впрочем, ухудшению памяти красноглазого немало способствовали первые четыре пули, которые я всадил ему в затылок.
«Грач» я не стал выбрасывать. Патронов в нем не осталось, но еще пригодится кого пугнуть. Бластер во много раз мощнее, однако выглядит как труба от пылесоса. Трудно воспринимать всерьез угрозу таким оружием. А вот «Грач» выглядит куда более знакомо, такое оружие люди знают и относятся к нему уважительно. Я сунул пистолет за пазуху.
Бульвум тоже повозился возле убитого и даже нашел для себя сувенир, какую-то бляху, которую тут же приткнул на пояс.
– Э! – окликнул я его, указывая шотганом на находку. – Что это?
Он распрямился с независимым видом. Ах да, мы же не понимаем по-русски! Ладно, пусть мародерствует. Однако, что же делать с ним самим? Оставлять в лесу нельзя. Выписывать ему билет в один конец я передумал. Брату бы сдать – но не возвращаться же из-за этой ерунды в поселок!
– Иди-ка сюда, – кивнул я ему, доставая карту из-под фуфайки.
Над тайгой сгустилась тьма. Чтобы разглядеть обозначения, мне пришлось переместиться к включенной фаре снегохода. На призыв пришелец не отреагировал, оставшись на месте и наблюдая за мной с расстояния, пришлось повторить просьбу, повысив голос. Сработало. Хрупая снегом, он вошел в желтый свет, и я впервые как следует разглядел последнего из фергов – ни в комнате для допроса, ни когда мы прятались под елью, этого сделать не удавалось.
Лицо Бульвума разительно отличалось от безучастных рыбьих физиономий, с которыми мне прежде приходилось иметь дело. Главное отличие состояло в том, что оно выражало эмоции. В большинстве своем – чужие, незнакомые, но и это немало. Кроме того, правильные лобные морщины, мелкая сеточка вокруг глаз и взгляд, в котором светился ум, придавали ему отдаленное сходство с человеком. Хотя я мог и ошибаться. Встреча с красноглазым чертом оставила глубокий отпечаток в моем сознании: по сравнению с ним могло показаться человечным даже свиное рыло.
Я поднес карту к лицу пришельца:
– Разбираешься в земной топографии?
При виде карты он оживился. Странно посмотрел на меня, потом ухватил за ее угол и потянул из пальцев, едва не разорвав лист. Гляди-ка, знает, что такое карта. Наверняка в бункере ознакомили, когда выясняли, где он спрятал груз.
– Ну конечно, так я тебе и дал! – сказал я, отпихнув его локтем. – Не лапай. Слышишь?
Он быстро заговорил, уставившись на меня карими глазами.
– Да не понимаю я, что ты там бормочешь!
Серый палец ткнул в желто-коричневую кляксу с надписью «Улус-Тайга», безошибочно найдя ее среди других сопок. Определенно в бункере для него провели ускоренный курс топографии. Пришелец показал на себя, потом на сопку на карте, потом снова на себя. И на темную стену леса за нашими спинами.
Я запустил пальцы под ушанку и задумчиво почесал голову.
– Хочешь сказать, что направляешься к сопке?
Пришелец молчал.
– А зачем, не хочешь сказать?
Он продолжал молчать.
Выведывать у него что-либо – бессмысленная затея. Он меня не понимает. Или не хочет понимать. С какой-то стати ему понадобилось в пещеру. Зачем? Избавиться от угрызений совести перед людьми, на чью планету он привез космическую заразу? Как бы не так! Пришельцы не испытывают угрызений совести и ничего не делают ради других. Только ради себя. Только из корыстных побуждений.
Я сложил карту и убрал ее обратно под фуфайку. Бульвуму, конечно, доверять не стоит. Да и как можно доверять существу, чья раса собиралась выпустить на свободу галактического киллера? За исключением того, что ферг по доброй воле рассказал о тайнике с «желтой плесенью», он ничем не отличался от верзил, напавших на мирное человеческое поселение и вырезавших органы у похищенных людей. Но пришельцу зачем-то нужно к сопке. И мне туда нужно. Вдвоем идти сподручнее. Общая цель и общий враг превращают нас в компаньонов, хоть мне это не очень нравится. К тому же возле Улус-Тайга будет неплохо иметь под рукой проводника, знающего точное место захоронения. И хотя у меня еще оставалась неприязнь к Бульвуму, я позволил ему залезть на пассажирское сиденье «Бурана».
Так в общем неожиданно для себя я приобрел спутника. Маленького, странного, рожденного не на Земле, способного усилием мысли двигать предметы. В невероятном приключении, которое нас ожидало впереди, последний фактор сыграл немаловажную роль.
Глава 6
СУЩЕСТВА И ПРЕГРАДЫ
К ночи подморозило. Сумерки превратились в темень, которую слегка развеивал выглядывавший из облаков кусочек луны. Мне невыносимо хотелось разжечь костер и согреть бока и ноги, но я гнал снегоход сквозь темную тайгу, стараясь очутиться как можно дальше от места встречи с гигантским пришельцем. Вряд ли он просто искал в лесу подснежники. Наверняка был обременен каким-нибудь заданием от своего начальства. Это значит, что вскоре его хватятся, начнут искать, а когда найдут – займутся поисками тех, кто упокоил его в сугробе. Так что придется ехать, пока есть силы и не слипаются глаза.
Сидевший позади меня Бульвум всю дорогу отчего-то дрожал. То ли мерз, то ли ему было страшно ехать на допотопном земном транспорте. Ну а чего он хотел? Это тебе не каюта бизнес-класса на звездолете. «Буран» – машина еще советских времен. Проходимость невероятная, комфорта никакого. Ревет, жрет бензин и пугает всех вокруг, но что поделать!
Тайга расступилась, и перед нами предстала замерзшая река. Не глуша мотор, я остановился на высоком берегу, достал карту. Преследование Бульвума сбило меня с курса, но очутившееся на пути русло помогло сориентироваться. Река называлась Кара-Хем. За ней лежал лес. За лесом – сопки, за сопками – поселок Ускут. От него на север вела проселочная дорога, но она нам была не нужна. Наш путь лежал дальше на восток, к хребту Тамаринская стрелка, за которым стояла Улус-Тайга.
До Ускута было порядка тридцати пяти километров. Единственное человеческое поселение на всем пути – этот поселок. Там я надеялся получить еду, тепло и кров… А что, если в Ускуте пришельцы? Не хотелось так думать. Хотелось надеяться, что пришельцев в поселке нет. Но лучше держаться настороже.
Оторвав глаза от карты, я посмотрел в долину и неожиданно увидел то, чего не заметил в первый момент. На горизонте, за распадками и сопками, небо подсвечивалось зыбким фиолетово-голубым сиянием. Трудно было сказать, что это такое. Обычно так светится большой город, скрытый за холмами, только, судя по карте, в той стороне не было никакого города, сплошная тайга. Загадка, однако.
Не люблю загадки.
– Ты как? – бросил я попутчику на заднем сиденье. – Не задубел еще?
Пришелец вопросительно глянул на меня из-под красного капюшона. Я безнадежно махнул рукой. Чтобы установить понятный для обоих язык жестов, потребуется уйма времени, которого у нас нет. Поэтому я выкрутил руль и пустил снегоход вдоль обрыва, выискивая подходящий участок для спуска.
Возле реки мы едва не утонули в огромной яме, заваленной снегом. Почувствовав, что снегоход одной стороной куда-то проваливается, я заложил крутой вираж и провел машину по самой кромке оврага. Когда мы выскочили на лед, я был весь мокрый от пота. Не хватало еще оставить «Буран» в безымянной яме – эти двести пятьдесят килограммов потом фиг вытащишь! Да еще можно лыжу сломать или пробить картер двигателя. Одним словом, едва избежали беды.
Когда мы оказались на другом берегу, поднялись по откосу и въехали в тайгу, я словно уперся в стену. Чаща была настолько плотной и густой, что ни о каком продвижении вперед нельзя было даже Думать, по крайней мере, в такой темноте. Кроме того, я чувствовал, что если немедленно не разведу костер, то отморожу либо руки, либо нос, либо то и другое.
– Все! Приехали! – устало сказал я, сворачивая на крохотную полянку, окруженную пышными елями. Подходящее место. Костер не будет виден со стороны.
Я спрыгнул со снегохода и приложил ладони к двигателю. Сквозь войлок рукавиц проникло тепло. Ка-а-аайф!! Существо на пассажирском сидении вопросительно наблюдало за странным поведением человека.
– Приехали! – повторил я. – Слезай, чурка, сейчас ужин будет.
Я наломал сухих веток, разжег костер, поставил рогульки и подвесил котелок. Когда наваленный в него снег растаял, я высыпал в кипящую воду треть кулька риса. Все это время Бульвум не слезал со снегохода, наблюдая за мной с выражением скуки на лице. Сначала я на него не реагировал, потом начал злиться. Ишь, какой барин! Мог бы потаскать валежника, не переломился бы.
Для поддержания огня требовалась еще пара охапок Я подошел к нему с наиболее наглядным образцом и стал объяснять, что это такое и где добывается. Пока я размахивал руками, указывая на ели, Бульвум смотрел на меня, как на идиота. Причем во взгляде было столько грусти, словно идиотом я был неисправимым.
– Тьфу, образина! – плюнул я с раздражением, повернулся к нему спиной и отправился сам ломать ветки. Тишину леса позади меня разорвали короткие хлопки. Я обернулся.
Бульвум аплодировал. Высовывающиеся из пуховика длинные лапы шлепались друг о дружку, в точности повторяя мой жест над трупом верзилы. С какой-то стати это чучело решило наградить меня овациями. Ишь, с характером тварь. Ох чую, намучаюсь я с ним!
