подопытными, на которых проводятся мерзкие хирургические опыты. Мы – пища. Набор закусок, которые они возят с собой в коробочках. Может, изысканное лакомство или деликатес.
– Уроды! – мрачно прохрипел я.
Бульвум накинул на голову капюшон и выбрался из кабины в пургу, показывая тем самым, что обыск закончен. Нашей добычей стал бластер, непонятный шар и чей-то внутренний орган в коробочке, который я тут же похоронил в снегу. В общем, негусто.
Пришелец кивнул в направлении, где мы оставили снегоход, показывая, что пора ехать.
– Погоди, – задумчиво произнес я. – Забыли сделать одну важную вещь.
Я пошарил в карманах и отыскал завалявшийся маркер, которым писал записку на месте катастрофы вертолета (вряд ли ее кто-то прочел или прочтет в ближайшее время, как я надеялся). Зажав колпачок в зубах, наклонился над креслом пилота и сосредоточенно вывел на широком пупырчатом лбу:
Каждую букву я обвел несколько раз, чтобы было лучше видно. Отодвинулся, любуясь работой. Теперь лицо мертвеца выражало не только ужас и мучительную смерть, но и несло собратьям послание. Надеюсь, у них найдется русско- ублюдский словарь, чтобы понять его смысл. Для большей наглядности следовало бы подвесить этого жирафа на сосновый сук. Но пачкаться неохота. Да и времени жаль.
– Теперь можем идти, – сказал я, с чувством выполненного долга спрыгивая на снег.
Буря действительно успокаивалась. Вместо хлопьев размером с крылья капустниц ветер таскал мелкие снежинки. Проваливаясь в свежий пух, на медленной скорости мы подъехали к энергетической ограде. Бульвум устроился на носу, одной рукой держась за стекло; другая рука, в которой находился шар, была высоко поднята над головой. За несколько метров до границы силового поля находка из катера раскалилась, испустив легкое фиолетовое свечение. Едва это произошло, стена перед нами прогнулась. По мере приближения снегохода изгиб увеличивался и раздвигался, образуя проход. Мы въехали в него. В ушах загудели сотни невидимых электрических проводов, составляющих заграждение. На прозрачном своде играли фиолетовые пятна, реагируя на приближение шара в руке Бульвума.
Метра через четыре толща силового поля закончилась и мы очутились на другой стороне. Здесь не было ни снега, ни ветра – стена защищала от того и другого. Когда я отъехал на некоторое расстояние, шар погас. Проход позади нас захлопнулся, словно его не было. Бульвум перебрался на свое место, пихнул шар в карман моей фуфайки, отчего тот снова оттопырился, но я не стал с ним из-за этого ругаться.
Потратив некоторое время на поиски очередного затеса, мы вернулись на старую тропу и приблизительно за час без лишних приключений преодолели остаток лесного массива, выехав к основанию раздвоенной сопки, которая служила моим ориентиром. По пологому склону «Буран» втащил нас в проход между вершин. Оставив снегоход и Бульвума, я вскарабкался на одну из них. Непогода отошла на юго-восток, и между туч появилось солнце, освещая открывшееся внизу плоскогорье.
В нескольких километрах от сопки белел ряд крыш, с трудом различаемый среди необъятных просторов тайги. Поселок Ускут, родимый. На север от него тянулась вырубка – дорога, ведущая в райцентр, которая нам не нужна. Рядом угадывалось изогнутое русло замерзшей реки… На горизонте за темным массивом леса вытянулась длинная белая полоса – хребет Тамаринская стрелка. Прямо за ней, словно нарисованный акварелью, вздымался треугольник сопки.
Улус-Тайга!
При виде ее я понял, что в следующие три дня легкой жизни у меня не будет. Фразы Сергея Палыча «доберись до сопки» и «найди капсулу» звучали как детский лепет – старший братец понятия не имел о том, куда меня отправил.
Между хребтом и сопкой торчала стальная игла. Учитывая расстояние, ее размеры можно было сопоставить с Останкинской телебашней. Со всех сторон иглу окутывало сияние – именно его отсветы я видел вчерашним вечером с берега Кара-Хема. Вокруг плавали несколько светящихся искорок – скорее всего, «тарелки» вроде той, что преследовала нас. Из-за сияния комплекс казался призрачным и нереальным, будто за хребтом приоткрывался кусочек совсем иного мира, совсем иного измерения.
Я почти не сомневался, что моим глазам предстала база красноглазых, откуда они совершают вылазки на окрестные леса и поселок Научный. А самая большая пакость заключалась в том, что располагалась база около западного склона Улус-Тайги, именно там, где, по словам Бульвума, была спрятана капсула с «желтой плесенью».
Я понятия не имел, что все это значит.
Глава 7
ПОСЕЛОК УСКУТ
При спуске со склона нас накрыло маленькой лавиной, спровоцированной траками снегохода. После утреннего снежного буйства подобная мелочь меня не напугала, Бульвумчик только с непривычки напрягся, получив по затылку снежным комом, но в остальном инцидент завершился благополучно. Выбравшись из сугроба, я двинул «Буран» по окраине леса, ведущей прямиком к поселку.
Ведя машину по белой целине, я не переставал думать о том, что увидел с раздвоенной вершины. Почему пришельцы воздвигли базу не где-нибудь, а рядом с нужной мне сопкой? Неужто в тайге мало места? Что за невероятное совпадение?
На самом деле совпадения тут никакого не было и быть не могло. Пришельцам известно о тайнике, теперь это очевидно. Не знаю откуда. Прав был мой брат: им нужна «плесень». Все на это указывает: и предварительные поиски, которые вели красноглазые, и похищения людей, и осада поселка Научный. Для чего нужна – это второстепенный вопрос. Чужая голова – потемки, головы пришельцев потемки вдвойне. Меня больше интересовало, удалось ли им найти капсулу? Но это можно будет узнать только в пещере.
К поселку я подъезжал, едва держась на сиденье от усталости. Отчаянно хотелось поесть и погреться. И еще слезть наконец с этого трясучего агрегата. Однако близость Ускута к базе пришельцев вызывала у меня опасения. Вряд ли в нем течет прежняя жизнь. Красноглазые могли разорить беззащитное человеческое поселение, хотя с вершины сопки строения вроде казались нетронутыми. В общем, я в любом случае собирался сделать остановку, а что там творится – с этим разберемся по ходу.
Мрачные опасения подтвердились, когда из-за поворота леса показались бревенчатые дома. Ни людей, ни дыма из труб, ни лая собак. Окна пустые. Сугробы девственные. Въехав на окраину, я нашел только несколько давнишних следов, основательно заметенных снегом. Судя по всему, люди здесь не появлялись уже несколько дней. Печально.
Заглушив двигатель, я остановился посреди единственной улицы. Слез с «Бурана», чтобы размять ноги и растереть онемевшие ягодицы. Чиркнув спичкой, закурил. Бульвум что-то спросил из-под капюшона.
– Да не знаю, куда все подевались! – раздосадованно ответил я.
Нельзя нам долго торчать под открытым небом. Желательно закатить снегоход в сарай и навестить какую-нибудь избу. Разжечь печку, погреться, основательно подзакусить и отправляться дальше. До часа «зеро» оставалось меньше двух суток, так что местными достопримечательностями любоваться некогда.
Я бросил чинарик в сугроб и только собрался вернуться на сиденье, как вдруг за спиной раздался негромкий окрик:
– Ста-ять!
Я отдернул руки от руля, оборачиваясь.
Шагах в десяти перед штакетником невысокого почерневшего дома стоял бородатый дед в потертом полушубке. В руках у него устроилась берданка, из которой он в нас целился. Судя по напряженной позе, абориген был настроен решительнее некуда… На другой стороне улицы хрустнул снег. Из-за сарая возник молодой светловолосый парень с двустволкой, тоже готовый угостить нас «оливками». Еще одного я обнаружил дальше по улице – над стогом, укрытым пленкой, появилась голова. Чем он был вооружен, я не разглядел, но руки у него точно не пустовали. Образовав грамотное кольцо, компания приготовилась в любую секунду открыть по нам перекрестный огонь.
– Не стреляйте, мужики! – попросил я. – Свои!
– Свои нынче по лесу не шастают, – строго заметил дед и стал приближаться к нам, не опуская ружья. – Только мразь одна… Кирюша, встань позади них.
Негромко шелестя по снегу, парень с двустволкой переместился нам в тыл. Третий остался за стогом.
– Вот вы и попались, лиходеи! – торжественно объявил дед. – Думали, что уйдете от нас, а? Слезайте с драндулета. Руки за голову, лицом в снег.
– Холодно лицом-то в снег, – заметил я, спускаясь с подножки. – Просто слезем, ладно?
– Поговори у меня!
– Дед, родной, ты нас с кем-то перепутал!
– Ну да, щас, перепутал! – ехидно ухмыльнулся дед, блеснув железным зубом. – Ты какой пачкой на солнышке-то сверкал? Не думай, что я не заметил, у меня зрение, что тебе и не снилось, с тридцати Шагов белке глаз вышибаю… В снег, говорю, не то башку разнесу! Попомнишь у меня, паразит, как людей стрелять!
Я пока не торопился выполнять его приказ. Бульвум слез со своего места и встал рядышком. Дед остановился от нас в четырех шагах.
– Рожа-то какая у него страшная, правда, Кирюша? И одет… Говорил я вам, что это беглый уголовник. А это кто с тобой? Странный какой… Зачем к нам явились? Опять бандитствовать?
Я немного растерялся. Если это компаньоны тех отморозков, которых Бульвум положил возле реки Кара-Хем, то нам несдобровать. С другой стороны, я сомневался, что между этими и теми людьми существует связь. Ну не может быть, чтобы поселок был пристанищем банды!
– Всю маскировку порушили своим снегоходом, – сокрушенно проворчал дед. – Следы теперь издалека видны.
– Прячетесь от кого, что ли?
– Известно, прячемся! Третий день гамадрилы по небу летают на своих посудинах да людей воруют, неужто не знаешь? Ну хватит разговоры разговаривать. Если сейчас в снег не плюхнешься, коленку прострелю. Некогда мне с тобой лясы точить.
– Слышь, дед, мы не лиходеи! Мы пришли из поселка Научный. Живешь здесь, наверняка слышал про такой. Не собирались ничего воровать, только погреться и покормиться малость, если хозяева окажут любезность. Очухаемся и дальше поедем. Больше ничего не просим, ни на что не покушаемся. Честное слово.
Дед оценивающе сощурился.
– Из Научного, говоришь? Это который внутренние войска охраняют? А что же одет неказисто?
– Не было времени фрак примерять, когда «блюдца» прилетели!
