Нормальных семей не бывает

Через полчаса Дженет уже сидела в машине Ники возле главного входа, где народ так и сновал, как на Пенсильванском вокзале. На Дженет были плотно облегающие черные очки в стиле рок-звезд и голливудских агентов семидесятых и молодежный костюм. По внешнему виду я могла бы сойти за двадцатипятилетнего продавца бакалейного магазина в Сент-Поле, Миннесота.

– Гвендолин будет?

– Гвендолин?

– Пшш так глупо звучит.

– Легка на помине.

Пшш запрыгнула на заднее сиденье, что-то бодро промурлыкав в качестве приветствия.

– На самом деле у меня сегодня отличное настроение,– сказала Пшш,– так что извините, если я не слишком вежлива.

– Ну и что новенького? – спросила Ники.

– Брайан уговаривал поехать с ним в Маусвенцим. Просто умолял. Противно смотреть.

– Парковщик такой красавец,– поспешила сменить пластинку Дженет.

– Ерунда. Просто вы слишком озабоченная. Вот и все,– ответила Ники.

– Наконец-то! Хоть кто-то сказал, что я не бесполое существо!

Тронулись. Дженет смотрела на мелькавший за окном пейзаж.

– Сегодня больше никаких насовских затей? – спросила Ники.

– Нет. Полная свобода.

– Хм.

Машина застряла на светофоре, со всех сторон стиснутая трейлерами и белыми и красными прокатными колымагами.

– А Сара у вас толковая, верно? – подала голос Пшш.

– Верно.

– И пробивная?

Дженет задумалась.

– Мне кажется, что, даже если ты космонавт, тебе приходится в той или иной степени сталкиваться с предательством и ударами ниже пояса. Подумать хотя бы о сотнях людей, которые не прошли отбора для полета на шаттле.– Дженет впала в привычный ей назидательный тон.– Но знаешь, они выбирают космонавтов за уравновешенность, как собачники собак, так что космонавты – это что-то вроде космических ньюфаундлендов.

– Вы думаете, они выбрали Сару только из-за ее увечья? – спросила Пшш.

– Ты – единственный человек, который говорит это вслух,– ответила Дженет.

– Вполне естественный вопрос.

Согласна. Я так устала от людей, которые обо всем молчат. Это напоминает мне то время, когда я росла. Молчание душит.

– Так как это было? – спросила Ники.

– Что как?

– Ну, с Сарой. Почему у нее нет руки и так далее. Дженет сконцентрировалась, чтобы дать точный ответ.

– Когда я росла, мне все твердили, что я должна хорошо себя вести и хорошо выглядеть. Так что мои понятия о собственных достоинствах основывались на моей внешности и моих манерах. Мне даже кажется, я никого по-настоящему не знала за всю мою молодость. А потом я ходила с Сарой по магазинам или сидела на площадке, где люди видели, что у нее нет руки, и за единый миг, как при вспышке, я по их реакциям видела их насквозь – добрые они, или злые, или глупые, или какие-нибудь еще. Я долго даже понять не могла, что именно мне открылось. Вся эта новая информация обрушилась на меня помимо моей воли. Я этого не хотела! И все же этой информации было не избежать. Я постаралась не обращать на нее внимания и ничем ни с кем не делилась. Вопреки тому, что сейчас говорят, шестидесятые были очень, очень отсталым временем.

– А ты когда родилась, Пшш? – вмешалась Ники.

– В восемьдесят втором.

Молчание Пшш после ее краткого ответа отбивало охоту к дальнейшим расспросам.

– А что вы скажете о Брайане, Дженет? – спросила Ники.

– Не возьму в толк, почему он не стал, ну, скажем, брокером. Вид у него в самый раз, только прическу поменять нужно.

Пшш метнула в Ники злобный взгляд через зеркало заднего вида, а Дженет ответила, что Брайан всегда был сам по себе.

– Расскажи-ка нам свою историю, Пшш,– попросила она, повернувшись.

– Мою историю?

– Да. Откуда ты? Про свою семью. Ну, всякое такое.

– Я из Летбриджа.

– Летбридж – чудесное местечко в Альберте. Так там живет вся твоя семья?

– Отец – да. А мать – в Новой Шотландии с парнем, который делает макеты кораблей. С ней не вижусь.

– Чем занимается твой отец?

– Преподает теорию марксизма в местном университете.

– Значит, марксизма.

– Да. И в башке у него полно всякого мусора.

– Я думала, ты сама что-то вроде экстремистки.

– Может. Но с ним так тяжело. Он до сих пор верит во все это коммунистическое дерьмо, сегодня это все равно что верить в охоту на ведьм. Глобализация – вот настоящий злой дух. Глобализация, смешанная с наукой. У папули настолько мозга за мозгу заехала, что он ничего не хочет знать кроме своего жалкого презрения к среднему классу – извиняюсь – к буржуазии.

Дженет решила сменить тему:

– Ну, а ты, Ники? Расскажи нам о себе.

– Ничего особенного. Я простая девчонка из среднего класса, которая слишком долго ждала, чтобы принять какие-нибудь важные жизненные решения, а те, которые принимала, чаще всего были не фонтан.

– Например?

– Например, я чертовски проголодалась.

Она указала на захудалый сетевой ресторанчик:

– Давайте-ка заедем вон туда. На вывеске написано, что на этой неделе бекон у них всего по девятнадцать центов.

– Я вегетарианка,– сказала Пшш.– Кроме того, меня тоже по утрам тошнит.

Ники заехала на стоянку. Зайдя в ресторан, они сразу же потребовали отдельную кабинку. Внутри ресторана царили оранжевый, пурпурный и коричневый цвета.

– Ничего себе жеребчик,– сказала Ники, когда официант отошел.

– В этом ресторане все пропахло мясом,– сказала Пшш, утирая нос – назревающая простуда.

– Все вегетарианцы – просто кучка самовлюбленных уродов,– сказала Ники.– Закажи себе какую- нибудь фруктовую гадость.

– Они, наверное, режут фрукты на тех же досках, что и туши, после того как забьют очередную корову.

– В таких местах, как это,– ответила Ники,– тебе подадут блюдо из фруктов, приготовленное полгода назад в лаборатории, занимающейся приготовлением фруктовых блюд, в Теннесси.

– Посмотрите,– сказала Дженет своим бодреньким голоском образца 1956 года.– Яичница. Как мило.

Ее материнский тон убедил Ники и Пшш внимательнее изучить меню. Дженет достала из сумочки коробку с таблетками и водрузила ее на стол.

Ники тут же заерзала на месте.