местная библиотека. Тед вернулся с бутылкой джина:
– У них распродажа.
– Как ты за это заплатил? – спросила Дженет.
– Никак.
– О Боже мой.
Она вылезла из фургона, пошла в лавочку, заплатила за джин и вернулась с «Желтыми страницами».
Через несколько минут они уже были в библиотеке, в отделе, где был выход в интернет. Внутри библиотеки было прохладно, и вид у нее был приличный, как у места, посещаемого людьми, в жизни которых нет места случайностям, чьи домочадцы дарят друг другу к Рождеству коробки компакт-дисков и модные свитера, которые никогда не подделывают чужие подписи и не заводят интрижек с юношами из бассейна по имени Джейми и с сослуживицами по имени Николь. Снаружи Тед устроился в тени под древним виргинским дубом, ствол которого зарос испанским бородатым мхом.
Пока пальцы Дженет бегали по клавиатуре компьютера, она размышляла вслух: «...Если этот мистер Детоторговец занимается запчастями, то, скорей всего, он республиканец. Люди, имеющие дело с продажей машин, и автомобилисты любят республиканцев – все эти ланчи в Ротари-клубах и фото, на которых они обмениваются рукопожатиями с вице-президентами. Так что, возможно, он крупный благотворитель и живет в фешенебельном районе».
Она продолжала искать.
– По-моему, я впервые в жизни в библиотеке,– сказал Брайан без малейшей иронии.
– Нет, мне случалось,– сказал Уэйд.– В Лас-Вегасе, когда я заболел. Они такие странные, правда? Я имею в виду... книги.
Оба брата приумолкли.
После нескольких минут, в течение которых Уэйд листал «Тинэйджера», а Брайан смотрел иллюстрированную книгу о звездах панк-рока, Дженет объявила, что сузила круг поиска до трех кандидатов, и они покинули библиотеку. На улице они первым делом наткнулись на вырубившегося Теда; двое мальчишек в форме частной школы использовали его нос как мишень для бумажных самолетиков. Уэйд пнул отца в задницу:
– Боже, папа, от тебя воняет, как из винной бочки. Нам из-за тебя неловко – давай, подымайся.
Тед не замедлил стравить на сухую, как трут, траву.
– Бросьте его в фургон,– сказала Дженет.– И подложите под него полосатый тент, который Хауи всегда берет с собой на пикники.
Как только фургон пришел в движение, Тед начал перекатываться по полу, как бревно; чтобы как-то застопорить его, Брайану пришлось положить поролоновый валик между отцом и дверью.
– Думаю, нам стоит снять номер в отеле в Дайтоне,– сказала Дженет.– Ваш отец не в форме и помочь нам не сможет.
– Что ж, пожалуй, ты права,– согласился Уэйд.
Порывшись в бардачке, Дженет извлекла оттуда некий предмет с черным шнуром, который воткнула в прикуриватель.
– Брайан, дай мне отцовский мобильник.
Брайан вытащил мобильник из правого нагрудного кармана тедовского пиджака, и Дженет подсоединила его к шнуру. Мобильник зачирикал, как жизнерадостный воробей, и Дженет объявила, что связь между ними и человечеством восстановлена.
– Не знал, что у Хауи есть зарядник,– сказал Уэйд.
– Надо быть сообразительней, Уэйд.
Положенный на приборную доску телефон начал подзаряжаться. За окном проносилось побережье Северной Флориды. Дженет почувствовала запах лесного пожара, доносившийся откуда-то с западной границы округа Оранж. Перед глазами у нее словно замелькали черно-белые кадры, из настоящего ее перенесло в прошлое, а она терпеть не могла путешествовать обратно во времени. Она видела дешевые гостиницы, стены которых были вымазаны толстым слоем штукатурки безрадостно-майонезного цвета, прибрежные пейзажи, просквоженные и подчистую выдутые атлантическими ветрами, оставлявшими после себя только пальмовые пни и ощетинившиеся пучки высохших водорослей. Ей казалось, что она попала на третьеразрядный морской курорт в какой-нибудь Ливии, где традиционные идеи о досуге среднего класса были поголовно позабыты давным-давно. Мир пропитался пошлостью. В мелькавших мимо гостиницах ей представлялись телевизоры-развалюхи, по которым показывают
– Уэйд, ты можешь понять, где мы?
– Хм. Ну да, конечно, первое шоссе – прямо на север по берегу.
– Нет. Я не про то. Я про то – есть ли у такого места хоть какие-то основания быть?
– Оно кажется тебе странным?
– Да. Объясни его мне. Объясни мне Дайтону-Бич.
– Дайтона – забавное местечко... местечко, где...
– Погоди, Уэйд. Ничего пока больше не говори. Сделаем лучше. Представь, что я не твоя мать. Представь, что я напилась и ты тоже напился и знаешь, что если сделаешь еще хоть один глоток, то отупеешь настолько, что ничего не сможешь объяснить, но пока ты обладаешь сверхпроницательностью, которая наступает как раз перед этим последним глотком.
Уэйд несколько раз глубоко вздохнул. Он явно воспринял вопрос всерьез.
– У меня есть приятель, Тодд, которого обобрали до нитки при разводе, так что теперь он торгует лотерейными билетами в супермаркете в Ричмонде. Так вот он меня однажды спросил, в какой день лучше всего идет продажа у лотерейщиков. Не знаю, сказал я, наверно, когда большой джекпот, но он сказал – а вот и нет: на следующее утро после того, как выпал большой джекпот. Люди просто бегом к нему бегут, как только откроются двери. Они хотят заполучить билет как можно раньше. Если у них не будет билета, им не на что будет надеяться, а без надежды они не могут.
– Вот я и думаю, что Дайтона-Бич – для всех тех людей, которые бросаются к лотерейным киоскам на следующий день после розыгрыша. Они знают, что действительно хорошие места забили богатые, по крайней мере, сто лет назад. Они знают, что это единственный пляж, который им светит, но про себя они думают, что, может быть, однажды у них будет глубокий тропический загар, а не волдыри от солнечных ожогов, и что, может быть, однажды после очередной «Маргариты» они поумнеют и перестанут быть такими приставучими занудами, как сейчас, и что, может быть, однажды где-нибудь в вестибюле гостиницы им встретится совершенно обалденная девушка, готовая прямо сейчас перепихнуться. И если не в Дайтоне-Бич, то на озере Хавасу, а если не на озере Хавасу, то не знаю... где-нибудь на Лонг-Айленде.
– Богатые – черт! – никогда и не заглянут в Дайтону-Бич, даже если сто раз перевоплотятся из
