– С тетей… – пробормотал Виталька.
– С тетей Валей, – сказал я.
– Не будем заставлять волноваться тетю, – решил Крючконосый. – Она ни в чем не повинна. Топайте к тете, а завтра увидимся. Здесь, у цирка, на скамейке слева от входа. В девять утра. Ясно?
– Ясно, – мрачно сказал Виталька.
Крючконосый тонко улыбнулся.
– Вот и хорошо. Сообразительный народ. Никому ни слова. Запомнили? И обратите внимание: как вас зовут и где живете, я не спрашиваю. Почему? Потому что доверяю. Ну а если не придете… Сами понимаете, у нас не столица, человека отыскать нетрудно. Поняли?
Мы поняли. Поэтому второе отделение с дрессировщицей Бугримовой и ее львами не доставило нам особой радости. И самое скверное было то, что при тете Вале мы не могли обсудить свалившуюся на нас беду. Сиди, молчи и мучайся…
По дороге домой мы тоже молчали. Тетя Валя заволновалась: здоровы ли мы. Я, не подумав, отговорился, что болят животы: наверно, от мороженого. Тетя Валя встревожилась еще пуще и сказала, что дома сделает грелки, если мы не боимся.
Виталька был погружен в размышления и забыл, что разговаривает с тетей Валей, а не со мной. Он рассеянно откликнулся:
– Чего бояться? Грелка – не клизма.
Тетя Валя охнула и заявила, что с Виталием творятся невообразимые вещи. Он стал невозможным человеком. Он позволяет себе такие выражения! Очевидно, приближается тот жуткий переходный возраст, которого страшатся все педагоги, и ей, тете Вале, придется пересмотреть свои воспитательные принципы.
Виталька торопливо сказал, что не надо пересматривать, что он просит прощения, а про клизму брякнул случайно.
Дома мы отказались от ужина и поскорее легли в постели, заявив, что сон – лучшее лекарство.
Но было нам не до сна.
– Летали, летали и долетались… – сумрачно произнес Виталька. – Милиция – это не тетя Валя. Не отвертишься.
– А чего мы такого сделали? Нельзя, что ли, часы запустить? Это наоборот – польза для всех.
– Отберут ковер – тогда будет “польза”…
– А какое имеют право? Это наш ковер! Тетя Валя нам подарила, вот и все!
– Ну и что же, что подарила? А летать мы имеем право? До шестнадцати лет даже на мотоцикле нельзя, не то что по воздуху…
– А мы не скажем про ковер.
– А что скажем? Как забрались?
– Как-нибудь… Снизу. Может, в башне лестницы сохранились. А если нет, тогда без лестниц, с веревками. Это взрослым трудно, а мы легкие…
– А до лестницы как добрались? Дверь-то заперта.
– Ну… ключ нашли.
– Ага, “нашли”! Сразу спросят, где он, этот ключ.
– Скажем: потеряли.
– “Нашли, потеряли”… Думаешь, они дураки? Спросят, какой ключ был.
– Ну и пусть. Придумаем. Большой такой… Или…
– “Большой”! “Или”! Какой там замок на двери, знаешь? Не знаешь. Я тоже не знаю. Мы у двери-то и не были ни разу. Может, вообще замка нет, а просто дверь заколочена…
Виталька приподнялся на локте и решительно сказал:
– Надо лететь. Посмотрим, что там с дверью. – И грустно добавил: – Если врать, так уж надо, чтоб на правду походило.
Но мы не улетели. Тетя Валя долго не ложилась, ходила внизу, гремела посудой. Мы ждали, ждали и… разом заснули.
Глава четырнадцатая
Хочешь не хочешь, а утром пришлось идти на свидание с Крючконосым.
Виталька шел и ворчал, что милиции, наверно, нечего делать, раз она занимается старой колокольней. Лучше бы ловили жуликов, которые недавно обокрали промтоварный магазин и два киоска на рынке. Весь город про это говорит, а милиционеры, видать, и не почешутся…
Часы на колокольне ударили девять раз, но теперь эти звуки нас не радовали.
– Интересно, а как милиция до механизма добралась? – спросил я.
– Может, никто и не добирался…
– А лоскуток?
Виталька сердито сказал:
– Что лоскуток? Наверно, проскочил шестерню, а потом спланировал через все дыры до самого низа… Не мог уж зацепиться где-нибудь…
Крючконосый ждал нас на скамейке. Рядом с ним был еще один парень. Тоже с длинным носом, но не с загнутым, а с прямым и очень тонким, будто его долго с двух сторон давили ладонями. Казалось, что этот нос просвечивает на солнце. Волосы у парня были белобрысые, редкие, и сквозь них виднелась розовая кожа.
– Опаздываете, граждане, – упрекнул Крючконосый. – Нехорошо… Ну, время – деньги, терять его не будем. Садитесь и рассказывайте все начистоту. Откровенность – благородное качество.
И тогда Виталька сделал неожиданное. Он встал перед Крючконосым и храбро сказал:
– Если вы из милиции, то, пожалуйста, покажите еще раз ваше удостоверение.
Крючконосый растерянно мигнул. Его приятель вдруг порозовел, а тонкий нос его покрылся мелкими капельками.
– Ты это… кончай, – негромко потребовал Белобрысый.
А Крючконосый вдруг добродушно засмеялся:
– Опытный народ… Молодцы! Только мы не из милиции. Мы из городского музея. Знаете? Я – младший научный сотрудник, а Федя – слесарь и монтер. Технический специалист широкого профиля.
Специалист почему-то вздохнул и стер с носа капли.
У нас отлегло от сердца. Музей – это все же не милиция.
– Меня, между прочим, Эдиком звать, – сообщил Крючконосый. – А вас?
Мы назвались.
– Дело-то вот какое, – объяснил Эдик. – Наш музей задумал отремонтировать колокольню и пустить часы. Сами понимаете – городская достопримечательность. А как внутрь попасть, никто не знает. Замок там старинный, ценный, ломать жалко. А ключ потерян… Пока думали-гадали, часы-то пошли! Думаем, кто их починил? Что за герой нашелся? И вдруг вчера смотрю – этот юноша в рубашке, от которой лоскуток.
– Если вы ни разу на колокольне не были, откуда у вас лоскуток? – перебил Виталька.
Эдик опять засмеялся, даже головой замотал.
– Ну, ты даешь! Прямо следователь по особо сложным делам! Кто сказал, что мы не были? Вот он побывал! – И Эдик посмотрел на молчаливого Федю. – Когда часы пошли, он по наружной стене до верха добрался. Федя у нас верхолаз и разрядник по альпинизму.
Не похож был хлипкий белобрысый Федя на разрядника по альпинизму, ну да кто его знает…
– А теперь, сеньоры, давайте к делу, – сказал Эдик. Обнял нас за плечи и посадил рядом с собой. – Ключ принесли?
– Какой ключ? – глупо спросил я.
– Тьфу ты! – слегка рассердился Эдик. – От колокольни, конечно. Или вы пальцем замок отпирали?
