— У вас уже есть обо всем свое собственное представление, — сказал израильтянин, кивая. — Вот я и спрашиваю: а, Делавейн?
И снова Джоэл с трудом скрыл свое удивление. Компьютерные коды должны быть у Делавейна. По крайней мере — основные. Остальные программы могли вводиться его пособниками — четырьмя вождями по другую сторону Атлантики. Конверс пожал плечами.
— Да вы, собственно, почти ничего о нем не сказали. Вы говорили о Бертольдье, об уничтожении Ляйфхельма, о незначительности ван Хедмера, который нужен только для того, чтобы поставлять сырье…
— Я сказал — золото, — поправил его Абрахамс.
— Верно. О сырье говорил Бертольдье… Но какова позиция Джорджа Делавейна?
— Маркус — человек конченый, — невозмутимо объявил израильтянин. — Мы все тетешкаем его, поскольку он породил эту идею и тянет лямку в Соединенных Штатах. Благодаря ему нам открыт доступ к военным материалам и оборудованию по всей Европе, не говоря уже о контрабандных грузах, которые мы доставляем повстанцам всех мастей, чтобы занять их делом.
— Попрошу разъяснить, — прервал его Джоэл. — Под “делом” вы подразумеваете убийства?
— В конечном счете все сводится к убийствам. И что бы там ни болтали моралисты, цель все-таки оправдывает средства. Спросите человека, за которым гонятся убийцы, согласился бы он прыгнуть в выгребную яму, чтобы спастись от них?
— Уже спрашивал, — сказал Конверс. — Я и есть такой человек, забыли? Так что же насчет Делавейна?
— Он — сумасшедший, типичный маньяк. Вы слышали когда-нибудь его голос? Это голос человека, посаженного на кол. Несколько месяцев назад ему отрезали ноги, ампутировали их, и знаете почему? Из-за диабета. Великого генерала свалил сахар! Он пытается держать это в тайне. Никого не принимает и даже не появляется в своем офисе, увешанном фотографиями, флагами и тысячами полученных им орденов. Он работает дома, и слуги появляются, только когда он уже сидит в затемненной спальне. Как бы ему хотелось, чтобы это случилось в бою — разрыв снаряда или что-нибудь такое, так нет же — сахар, и все тут. Теперь он совсем спятил, орущий болван, больше ничего, но даже у болванов случаются проблески гениальности. Это и произошло с ним однажды.
— И что же насчет него?
— При нем постоянно находится наш человек — полковник, его личный адъютант. Когда все начнется и наши команды займут исходные позиции, полковник выполнит данный ему приказ. Маркуса придется застрелить во благо его же собственной идеи.
Теперь настал черед Джоэла подняться с кресла. Он снова подошел к готическому окну и подставил разгоряченное лицо прохладному ветерку.
— Допрос окончен, генерал, — сказал он.
— Что?! — взревел Абрахамс. — Вам нужна жизнь, а мне нужны гарантии.
— Допрос окончен, — повторил Конверс. Дверь отворилась, появился человек в форме капитана израильской армии с пистолетом, направленным на Хаима Абрахамса.
— Никакого разговора у нас не будет, герр Конверс, — сказал Эрих Ляйфхельм, остановившись у дверей кабинета, после того как доктор из Бонна вышел и прикрыл за собой дверь. — У вас в руках пленник. Казните его. Много лет я готовился к подобному исходу. Честно говоря, я слишком устал от ожидания.
— Вы собираетесь сказать, что хотите умереть? — спросил Джоэл, стоя у стола с лежащим на нем пистолетом.
— Умирать
Конверс внимательно вглядывался в лицо немца, в его холодные глаза, с высокомерием взирающие на происходящее.
— Вы ведь и в самом деле так думаете, не правда ли?
— Может быть, мне самому отдать приказ? Несколько лет назад я видел, как на кастровской Кубе у забрызганной кровью стены стоял чернокожий и командовал собственным расстрелом. Я всегда восхищался этим солдатом. — И Ляйфхельм неожиданно заорал: — Achtung! S’oldaten! Das Gewehr prasen-tieren! Vorbereiten… [221]
— Ради Бога, почему бы нам просто не поговорить? — в свою очередь закричал Джоэл, стараясь перекрыть этот рев.
— Потому что мне нечего вам сказать. За меня говорят мои дела, моя жизнь! В чем дело, герр Конверс? Вам не хватает духа привести в исполнение приговор? Вы не способны выполнить собственный приказ? Совесть мелкого, жалкого человечишки не разрешает вам убивать? Да вы просто смешны!
— Позволю себе напомнить вам, генерал, что за последние недели мне пришлось убить нескольких человек. И меня это тронуло гораздо меньше, чем я ожидал.
— Даже самый жалкий трус, спасая собственную жизнь, может убить в состоянии паники. Тут не требуется личное мужество — простая борьба за выживание. Нет, герр Конверс, вы настолько мелки, настолько ничтожны, что о вас забыли даже ваши собственные приверженцы. Вы — лишний человек в этом мире. В вашей стране есть слово, которое придумано будто специально для вас, его часто употребляют наши сторонники. Вы — никудышник, а может, и еще хуже!
— Как вы сказали? Как вы назвали меня?
— Вы правильно расслышали. Никудышник! Трус! Ничтожество, которое понапрасну носит земля!
Конверс потянулся к пистолету на столе, поднял его, направил на Ляйфхельма, палец медленно, медленно жал на спусковой крючок…
Дрожь прошла по его телу. Что же он делает? Ему нужны эти три представителя “Аквитании”. Не один, не два, а именно три! Они — становой хребет того, что он задумал. Но есть и еще кое-что. Он должен убить, уничтожить этот смертельный вирус в человеческом обличье, уставившийся на него и желающий себе смерти. О Господи! Неужто “Аквитания” уже выиграла? Неужели он превратился в одного из них? Если так, то он проиграл.
— Ваша храбрость, Ляйфхельм, самая дешевая разновидность храбрости, — тихо сказал он, опуская пистолет. — Быстрая смерть от пули иной раз предпочтительнее всего.
— Я прожил жизнь в соответствии с собственным кодексом и умру, следуя ему.
— Легкая смерть, вы имеете в виду? И быстрая. Без Дахау, без Освенцима.
— Пистолет в ваших руках.
— Я полагал, вам есть чем дорожить.
— Мой преемник подобран очень тщательно. Он осуществит мой план, вплоть до мельчайших деталей.
“Это открытие, на этом можно построить определенную стратегию”, — подумал Джоэл и начал:
— Ваш преемник?
— Да.
— У вас нет преемника, фельдмаршал.
— Что?
— Так же как нет и никакого вашего плана. Без меня у вас не будет ничего этого. Именно поэтому я и привез вас сюда. Вас одного.
